Вернадский пошел по такому же пути, что и Ламарк, и в конце концов составил новую таблицу противоположностей между живым и неживым, посвятив ей отдельную статью, которая называется “О коренном материально-энергетическом отличии живых и косных естественных тел биосферы” и которой он придавал большое значение, опубликовав только при жизни два раза. (32)
Теперь различия, конечно, неизмеримо более строгие, чем пункты Ламарка, разделены Вернадским на 16 пунктов, не содержащих, по его мнению, гипотез и допущений, а только эмпирические обобщения. Они касаются химического и физического состава и строения тел, а также более глубинных свойств. По всем этим признакам живое и косное вещества настолько разнесены, настолько противоположны в своих проявлениях, что наталкивают на одно главное обобщение. И судя по всему, и Ламарк, и Вернадский составляли свои таблицы не для нас, потому что их расшифровка и общая идея остались не очень ясны даже специалистам, которые не комментируют их таблицы. Непонятно, зачем они их составляли. Таблицы требуют слишком больших комментариев и объяснений, и похоже, что с их помощью они уясняли больше для себя, систематизировали материал, чтобы сформулировать одну главную идею: между состоянием вещества в косной и в живой формах нет никаких посредствующих звеньев. Невозможно придумать, нет в науке таких процессов, которые можно было бы втиснуть между живым и косным для объединения их между собой. Нет полуживого или полукосного, а есть очень живое и очень мертвое. Есть степень оживленности, как особый стандарт, ниже которого организм не опускается. Он или живой или убит навсегда. Иначе говоря, идея ведет вот к чему самому важному: невозможно представить себе естественный путь, по которому мертвое, косное вещество могло бы усложниться до живого, невозможно, чтобы из инертных рассеянных атомов могли сложиться организмы, хотя бы один организм, как об этом привычно думают в школьной науке. Нет такого пути. Обратно – из живого в мертвое – вполне естественно, более того, только так и бывает. Ламарком в неразвитой форме, Вернадским – в очень отчетливой – открыто генеральное направление движения вещества в одну сторону, главная улица природы, имеющая одностороннее движение. Как же она образовалась?
Возможны два предположения.
Или жизнь на Земле создана из мертвого вещества действительно сверхразумным всемогущим существом, настолько всемогущим, что оно сумело преодолеть все законы природы, прежде всего второе начало термодинамики, преодолев главное направление, течение всех потоков. К этой мысли привыкнуть легко, надо только на место знания поставить веру.
Или, оставаясь в рамках естественных причин и следствий, признать, что этого перехода никогда не происходило и законы природы неизменны и строги, они никогда не нарушались, даже на время не отдвигались в сторону и никаких невероятных противоестественных событий на Земле не происходило ни в древности, ни сейчас. И было всегда как живое так и неживое. К этой мысли привыкнуть очень трудно.
Первое предположение в науке не рассматривается, а второе, несмотря на непривычность, все же абсолютно фактичное и логичное, если ссылаться на естественные аргументы. И Ламарк, и Вернадский решительно присоединились ко второй возможности. Не надо говорить вообще о жизни, говорит Вернадский, да и слово жизнь – слишком многозначна и обременена разнообразием смыслов, чтобы быть строгим термином. Возьмем просто живое вещество. Так вот, не нужно пока говорить о ЖВ вообще, в каком-то вселенском смысле. Скажем проще: весь строй, весь дух законов науки и любая их буква говорят об одном: на Земле никогда не происходил переход от косного вещества к живому; мертвые молекулы не складывались в живые, да к тому же живая молекула – это вовсе еще не организм. Может быть, где-то там, далеко-далеко, давным-давно такое и происходило, но на протяжении разведанной в науке геологической истории происходить не могло в силу известных на сегодня законов природы. Так и надо сказать: в круге ведения науки такого не замечено.
В науке идея происхождения жизни относиться к мифам. Акт чудесного преображения из химических молекул в живые организмы относится подальше от известных и описанных областей и объектов как в времени, так и в пространстве. В исследованных ареалах никакого происхождения живого из мертвого никто не видел, но вот там, дескать, в неизвестной глубине прошлого, когда и законы были другие, все, наверное, происходило по-другому.
Но как же живые организмы происходят? Обычным путем, от живого к живому, то есть путем биогенеза. Вернадский ищет предшественников в идее биогенеза. И оказывается, вывод о невозможности происхождения жизни из безжизненной материи сделан в том же семнадцатом веке, когда были созданы основы наук, за двадцать лет до ньютоновских “Начал”. В1668 году флорентийский врач и философ Франческо Реди на основании исследования появления червей в гниющем мясе и на основании критического рассмотрения других подобных предвзятых мнений о появлении организмов из мертвого вещества выдвинул принцип, что живое может происходить только из живого. Вернадский называет 1668 год великим годом в истории человечества, потому что с него начинается долгая история, не закончившаяся и сегодня, утверждения принципа биогенеза, которому Окен дал формулу: omne vivum e vivo! С тех пор надежды на абиогенез всякий раз возрождались при открытии новых областей жизни, особенно с открытием Левенгуком микроскопической жизни. Легко обнаружилось, что мыши не рождаются из прелого сена, но вот стали надеяться, что чем меньше организм, тем проще ему произойти из инертных химических молекул. Но и в отношении бактерий сомнения развеял Пастер. В 1860 году он произвел решающий опыт и доказал, что и они происходят только от себе подобных. Его эксперимент произвел огромное впечатление во всей Европе.
Сомнения в биогенезе возникали всегда только из-за слабой изученности данного отряда организмов. Как только начиналось усиленное изучение, все сомнения отпадали: ни одного факта абиогенеза не обнаруживалось. И более того, когда начались опыты лабораторного получения чего-либо подобного живым структурам из неживого вещества, “жизни из пробирки”, все они неизменно заканчивались безрезультатно, показывая, что в таких опытах не хватает чего-то кардинального, что не учитывалось.
В 1921 году, обозрев все подобные и все опровергнутые наукой случаи, Вернадский не стал дожидаться окончания следствия (оставалась неясность тогда с вирусами – живые они или нет?) и сделал вывод большой важности: “Признавая биогенез, согласно научному наблюдению, за единственную форму зарождения живого, неизбежно приходится допустить, что начала жизни в том космосе, какой мы наблюдаем, не было, поскольку не было начала этого космоса. Жизнь вечна постольку, поскольку вечен космос, и передавалась всегда биогенезом. То, что верно для десятков и сотен миллионов лет, протекших от архейской эры и до наших дней, верно и для всего бесчисленного хода времени космических периодов истории Земли. Верно и для всей Вселенной”. (Вернадский, 1992, с. 75).
Этот чеканный вывод можно было бы назвать принципом биоактуализма. Вернадский сделал то же, что в свое время сделали Галилей и Ньютон, отказавшись от идеи происхождения движения и самого мироздания и создания вместо этого механизма движения тел в солнечной системе и во всем мироздании. По этой модели поступил и Лайель, усилив и оформив идею Хаттона (в геологии нет начала) и сознательно отделив геологию от космологии. Родился принцип геоактуализма и за каких-нибудь двадцать пять лет геология стала наукой с собственными, не заемными принципами и методами исследований.
Теперь по тому же сценарию образования наук поступает Вернадский. Давайте отделим жизнь от ее происхождения. Жизнь была всегда не потому что так оригинально думать, а потому что у нее есть совсем другая роль, которой раньше не замечали, – быть посредником между энергией и материей. Никто раньше не спрашивал – зачем? Что она тут делает, живая природа?
