Жуков придвинулся к краю крутого спуска и, решив отвлечь внимание хулиганов от девушки, скомандовал:

— Дешевки, за мной!

Один не выдержал обидных слов и рванулся следом. Набирая скорость, оба понеслись вниз. Чувствуя за спиной преследователя, Александр резко повернул влево. Тот оказался опытным лыжником: сделал тот же вираж. Александр несколько раз менял направление спуска, стараясь одновременно сбить непомерно высокую скорость, но мужчина, как тень, не отставал от него.

Жуков понимал: при удобном моменте тот ткнет ему острием лыжной палки в спину, собьет с ног и тогда ему придется туго.

Несмотря на большую крутизну, спуск временами резко переходил почти в равнину, напоминая лестницу с ее площадками. Этим и решил воспользоваться Жуков. Преследователь, не задумываясь, копировал его «ходы», но на мгновение позже, при этом находился постоянно немного выше его. Миновав уже середину спуска, после очередной такой равнинной площадки Жуков резко повернул в сторону, сразу же повторил этот вираж и преследователь, но оказался в это время на площадке, сопротивление лыж резко возросло, он потерял равновесие и полетел в снег. Мужчина был явно увлечен погоней и не заметил вовремя неровности спуска.

Жуков остановился неподалеку от упавшего. Тот еле встал с одной лыжей на ноге, вытер лицо от снега, зло взглянул на Жукова и с яростью рванулся было вверх, к нему, но нога без лыжи заскользила, и он съехал еще ниже.

Теперь, на больничной койке, Жукову вдруг показалось, что где-то он снова видел это перекосившееся от злобы лицо. Точно видел! В предчувствии серьезного открытия у него появилось внутреннее напряжение, дыхание затруднилось.

«Да, точно... Это был он, Бугай!..»

— Сестра! Сестра! — слабым голосом позвал он. — Скорей позвоните в НКВД — немедленно пусть приедут!..

Карусель последних дней вертела Закирова нещадно: поджимали сроки, а заметных сдвигов не было. К делу об убийстве Древцова цеплялись, как колючки репейника, мелкие и крупные заковыки. Одни удавалось отскоблить, как пустую шелуху, быстро, другие, забирая много времени и труда, так и оставались пока что неясными задачками. Но Закиров считал, что появление некоторых из них можно было предвидеть и их нельзя относить к неожиданностям. К примеру, при расследовании было установлено: за три месяца до гибели у Древцова исчезли на работе ключи от квартиры. Эта деталь была выяснена до конца — желаемых результатов она не дала.

Не показалось Закирову неожиданным, что кто-то на протяжении нескольких недель, как пояснила дочь Древцова, названивал по телефону и, не отвечая, вешал трубку. Звонки приходились на различные дни недели.

«Изучали расписание домочадцев, — решил Закиров. — Вряд ли это сердечные вздохи по замужней неинтересной женщине».

Она же высказала предположение: «По-видимому, звонивший живет где-то недалеко. Я как музыкант улавливаю различную степень звучания коротких гудков: звонят издалека — гудки после того, как повесят трубку, слабые, а с близкого расстояния громкие. Преобладали громкие гудки».

Все это время Ильдара не покидало ощущение: в квартире потерпевшего орудовал преступник, ранее бывавший в ней. Жуков и Треньков перебрали многих знакомых Древцова; не остались без внимания и случайные лица — слесари, агенты госстраха.

Мучил и другой вопрос: как преступник сумел подобрать ключи к сложным замкам, изготовленным по индивидуальному заказу. Техническая экспертиза бесстрастно заключила: дверные замки открыты дубликатами ключей. Следы отмычек отсутствуют.

Вчитываясь в бумаги и мысленно представляя дом и квартиру Древцова, Закиров снова и снова задавал себе вопрос, каким образом преступник достал ключи. Человека, изготовившего их, нет в живых. Мастер не знал, кому предназначались замки. Заказчиком их был фронтовой друг Древцова. Вот и замкнулся проклятый круг.

А если предположить, что ключи хозяина квартиры на короткий срок перекочевали в чьи-то руки, скажем, для снятия слепков с них? Можно допустить такой вариант? Пожалуй, можно. Вытащили у него незаметно из кармана. Но когда? Для этого нужно ведь знать наверняка, где находятся ключи. Преступник, возможно, следил за Древцовым, наблюдал с лестничной площадки, сверху, когда тот закрывал двери.

Зная время ухода Древцова на работу, злоумышленник должен был находиться в подъезде пять — десять минут. Это в лучшем случае для него. Так сказать, если везло. Но чтобы убедиться в своих наблюдениях, что ключ постоянно он кладет в одно и то же место, преступнику понадобилось бы несколько раз топтаться на лестничной площадке — курить и прикидываться гостем соседей. Видимо, так оно и было. А что из этого можно выжать? Опросить жильцов, не фигурирующих в деле? Попытаться подтвердить причастность Космача к убийству? Это уже кое-что. Тогда версия будет покоиться на фундаменте фактов.

«Надо будет еще по ходу тщательно обследовать лестничную площадку и подоконник», — решил Закиров.

Где все-таки вытащили у Древцова ключи и положили их обратно? За то время, что он проходил от двери до подъезда, где ожидала его служебная машина, не успеть даже цирковому иллюзионисту. Ведь еще надо снять слепки и положить ключи обратно.

Такое же примерно расстояние от стоянки автомашины до служебного помещения.

«Тогда где же ему залезли в карман?»— продолжала беспокойно метаться мысль в голове.

В баню Древцов не ходил — предпочитал душ и ванну. От магазина и прочих хозяйственных дел спасали женщины. Заходил лишь изредка к друзьям и знакомым.

— Так... так... — вслух проговорил Закиров. — И снова тупик...

Он встал и зашагал из угла в угол в своем небольшом кабинетике, смахивающем на билетную кассу. Окно комнаты выходило во двор, где стояло несколько чахлых лип.

Ильдар вспомнил Жукова. Посмотрел на часы. Посещение больных — с 18-00. «Через три часа можно будет двинуть к нему», — подумал он.

Ему очень не хватало Александра. Они понимали друг друга с полуслова. Мысли Жукова и Закирова «витали», как говорил их начальник, полковник Нурбанов, на одной волне. Присутствие одного придавало уверенности другому. И так шло со школьной скамьи.

Закиров посмотрел во двор. Там сооружали леса для ремонта здания. Он позавидовал этим рабочим. «Они точно знают, что делать, а я — нет, — думал он. — Иду к цели как с завязанными глазами: то и дело теряю направление, спотыкаюсь. И конца-краю этому не видно. С превеликим бы удовольствием камни ворочал, землю пахал, лишь бы дело двигалось. Где же концы искать?»

Он присел на стул, обхватил голову руками.

— Ну, ладно, хватит причитать, — вполголоса сказал он себе. — Надо больше думать. Думать надо...

«Что я сегодня могу сказать Александру? — подумал Закиров. — Ничего».

Кто под кличкой Бугай бегал, неизвестно. А отсюда и подходов к Космачу не видно. Он, конечно, затаился и на поверхность вряд ли вынырнет сейчас. Хотя, как знать, что может повлиять на его поведение?

Зазвонил телефон.

— Я слушаю.

— Товарищ Закиров, как у вас дело движется? — послышался в трубке голос Нурбанова.

— Пока ничего нового нет, товарищ полковник.

— Что предприняли за два дня? Узнали, кто такой Дюдя Хлебный?

— Мы с Треньковым перерыли в архиве дела за последние три года. Ознакомились с картотекой судимостей, но пока ничего...

— Дайте запрос в Москву. Это первое. Второе: поговорите с народом, проживающим в доме, где жил Древцов. Я думаю, нужно еще побывать и в домоуправлении. В общем, надо думать и думать. Пора максимально активизироваться. Через два дня, в пятницу, прошу доложить, — и он положил трубку.

Нурбанов был серьезно озабочен состоянием расследования. Это понимал и до предела взвинченный Закиров.

«А ведь мог с полным правом и вздрючить — дело-то ни черта не движется, — подумал Ильдар. — Знает, на кого и как нажать, а самое главное — умеет давать разумные советы, в дальновидности которых уже неоднократно убеждался за время работы».