Из-за какого-то налогового финта здесь развелось великое множество плавучих лавок. Одни стояли на месте, прикованные ржавыми цепями к выбеленным птичьим пометом тумбам, другие блуждали в поисках поживы, словно голодные, но медлительные рыбы. Продавцов извещал о визите покупателя не перезвон колокольчика, а скрип переброшенных на берег сходен.
Большие и маленькие лодки лавировали, едва не задевая друг друга бортами, а захоти тут вынырнуть топлян, ему бы пришлось высматривать из подводной мглы свободное местечко на поверхности. Впрочем, обитатели Тваны предпочитали не наводить переполох, а охотиться из засады. Люди обвешивались оберегами от речного народца – в местных лавках это был товар из самых ходовых. И рассказывали байки о жадных торговцах, которые ради золота из утопленных кладов сговаривались с русалками и продавали негодные обереги, и о несчастных торговцах, которые шли на такой обман, чтобы вызволить кого-то из беды.
Название города переводилось, как «Стрекозиная деревня». Жафеньяла напоминала обширное болото – пестрое, густозаселенное, днем и ночью охваченное суетой. Были тут и гнезда, сооруженные из глины, камешков и стрекозиных крыльев, и потаенные торфяные омуты.
Когда-то в прошлом этот город в устье Тваны был вольной торговой республикой, но его давно уже прибрали к рукам Овдаба, Ларвеза и островное королевство Сиян, поделив на «области экономической протекции». Словно кусок мяса, в который вцепились зубами сразу три хищника, и каждый тянет к себе.
Несмотря на пресловутую «протекцию», в глубине закоулков Жафеньялы царили свои собственные законы: даже если вы приобрели в собственность участок земли с болотцем, это еще не значит, что тамошние стрекозы, жабы, личинки и водяные змеи начнут жить по вашим правилам.
Судя по сведениям, которые Тейзург собрал с помощью своей агентуры, в этих краях должно находиться логово главаря Ктармы. Хантре чувствовал: что-то есть, но больше ничего уловить не мог. Слишком много вокруг амулетов и других волшебных вещиц, вплетенных в предметы и постройки заклинаний, неопределенных магических импульсов. Словно путаница ниток. Или рисунок-головоломка, где изображение спрятано в лабиринте линий. Самое подходящее место для резиденции мага, который не хочет, чтобы его нашли. Косвенное подтверждение того, что прибыли, куда надо.
Они уже вторую восьмицу жили в гостинице с видом на Лягушачий канал, запахами плесени и корицы, столетними циновками в комнатах и зелеными фонарями на веранде, а поиски до сих пор не сдвинулись с мертвой точки. Гостиница приглянулась Эдмару из-за вычурных фонарей с изумрудными стеклами, это напоминало ему что-то из того мира, в котором он в прошлый раз родился.
А Хантре во время полета через Хиалу осенило: хоть он и не может вспомнить свою жизнь до Сонхи, ему порой снится путешествие через Несотворенный Хаос – а значит, надо попытаться вспомнить промежуток между тем и другим. Возможно, тогда он узнает о себе что-нибудь новое – или, вернее, что-нибудь забытое?
В Сонхи он дома, но где-то остались люди, которые ему дороги. Пусть он теперь ничего об этом не знает, они где-то есть. Дорогу к ним замело снегом, в котором можно утонуть с головой, но они все равно где-то есть…
Когда родители были живы и Кемурт ходил в школу, а не прятался по чердакам от Надзора за Детским Счастьем, он зачитывался историями о путешествиях. В ту пору он побывал, не выходя из дома, и в Аленде, и в Жафеньяле. Есть мир яви и мир снов – и еще есть мир книг, который ни то ни другое, но включает в себя и сны, и явь.
Ларвезийская столица оказалась куда ярче книжных картинок, и это посреди зимы, а какая же она будет летом! Зато Жафеньяла при всей своей пестроте напоминала блеклые карты на цветных вклейках. Небо над ней так и сияет, но небо само по себе, это же почти тропики, а то, что раскинулось под ним, выдержано в одной гамме с желтовато-зеленовато-бежевыми географическими картами.
Он дурел от жары, приправленной речными испарениями и запахом нечистот. Заметив, что амулетчику совсем худо, Тейзург выдал ему спасительный артефакт, но посоветовал время от времени усыплять эту штуку, чтобы приспособиться. Зато Хантре неплохо переносил здешний климат, хотя Кем читал, что рыжеволосые люди сильно страдают в южных широтах. Может, на крутых магов это не распространяется? Когда он спросил об этом, тот пожал плечами:
– Кажется, я раньше жил в тропиках, – и добавил после паузы: – Наверное.
Все трое ходили в соломенных шляпах и светлых льняных костюмах, как путешественники из книг, это словно возвращало Кемурта к его школярским мечтам. Кто бы мог подумать, что они сбудутся таким образом?
Впрочем, была у него и другая пища для размышлений.
В тот день, когда на него прыгнула саламандра, он встретил у лекарки Нинодию Булонг. На миг замер от неожиданности, потом тряхнул головой, чтобы специально отпущенная челка упала на глаза, но госпожа Булонг скользнула по нему незаинтересованным взглядом и с жадным любопытством уставилась на Хантре Кайдо. Ну, ясное дело: красивый парень, в придачу маг-перевертыш – еще бы на него не засматривались. И еще бы Нинодия признала Кема, у которого той ночью, когда ее выкрали из тюрьмы, лицо было для маскировки перемазано сажей.
Во время своего второго визита он завел с лекаркой разговор о дочери госпожи Булонг. «С чего ты взял, что у нее есть дочь Талинса?» – подозрительно сощурилась Зинта. Кем нутром почуял – что-то не так, не спалиться бы, и отговорился тем, что люди болтали, а он услышал. «Те люди мололи языками, ничего не зная, – вздохнула лекарка. – Была у Нинодии дочка, да умерла в раннем возрасте, это было давно. Сейчас Нинодия снова ждет ребенка и хочет назвать девочку тем же именем. Может, люди какие-нибудь сплетни об этом повторяли, да все перепутали».
Кем сделал правильные выводы. Чворку ясно, Таль ей не дочь. То-то называла ее не «мамой», а по имени. Не иначе две авантюристки хотели взять денег с бывшего ухажера Нинодии Булонг, который бросил ее с ребенком и укатил. Тот подсуетился и упек старую подружку за решетку, а мнимую дочку сдал Надзору за Детским Счастьем, но напарницы оказались девочками не промах и вырвались на свободу. Счастливый конец, опускается занавес… И хорошо бы снова увидеть ту, которая сыграла роль Таль, – ни для чего, просто так, потому что минувшим летом в Абенгарте они подружились.
После того как Тейзург и Хантре сорвались в Лярану, Кем остался сам по себе. По вечерам он читал книги из библиотеки Эдмара, днем гулял. Знакомился с городом, воровал ради тренировки в магазинах и лавках, потом так же незаметно возвращал украденное на место.
Аленда не меньше Абенгарта, и случайно встретить тут кого-то знакомого можно лишь при изрядном везении. Кемурту не повезло: во время этих прогулок Таль ему так и не встретилась.
В Жафеньяле он в первый день ходил как в тумане, а когда увидел в гостиничном зеркале свою физиономию, подивился тому, какая она бледная с прозеленью – в самый раз для выходца из Хиалы.
Как выяснилось под конец полета, свалиться он боялся напрасно, маг об этом позаботился: использовал «приклеивающее» заклятье – захочешь не упадешь. Но вместо того, чтобы сказать об этом сразу, Эдмар устроил под занавес эффектную демонстрацию.
Когда окаянная чешуйчатая тварь начала выделывать курбеты над скоплением скал, иные из которых напоминали кошмарные черные иглы, Кем едва не умер. Не сразу понял, что вовсе не падает… Если честно, дошло до него уже после, когда все закончилось, – они пронеслись через Врата, оказались на узкой полоске залитого солнцем речного берега под обрывистым склоном, и Кемурт обнаружил, что валяется на теплом, почти горячем песке, а оба его спутника приняли человеческий облик.
– Ты зачем это сделал? – процедил рыжий.
Ему хоть бы что, он рассекал мутный воздух Хиалы своими собственными шипастыми крыльями, но Кем уже заметил, что он всегда готов за кого-нибудь заступиться.
– Хантре, ты о чем? – поинтересовался Тейзург с невинной улыбочкой.
