Кое-где за проемами пустых комнат виднелись внутренние дворики с выкопанными посередине ямами под фонтаны. Странно только, что нигде никаких рабочих… Можно подумать, все здесь сооружается и штукатурится само собой, по волшебству, но лишь в отсутствие посторонних глаз.

– Я всех отпустил на гулянья. Народ празднует победу над вражьими происками, а наиболее практичные решили потратить дарованный моей милостью выходной на строительство собственных домов. Дворец лучше смотреть, когда здесь не суетится трудолюбивая публика, воплощающая в реальность архитектурную гармонию, но в то же время, оцени парадокс, разрушающая гармонию мимолетного впечатления.

– Не собираешься оставить стены в таком виде? Так ведь тоже хорошо.

– Надоест, – усмехнулся Эдмар. – Сейчас мой дворец напоминает белый лист или, вернее, целый нетронутый альбом, но альбомы для того и существуют, чтобы в них появлялись рисунки. Впрочем, я знаю женщину, которая согласилась бы с тобой – ей нравятся пустые стены и минимум мебели. Увы, я не могу ее сюда пригласить. В силу некоторых особенностей Сонхи убьет ее на третьей-четвертой минуте.

«Ты ее любишь. У тебя к ней сильное притяжение, и если б оно смогло перебить твою навязчивую идею насчет меня, я бы, наверное, сплясал на радостях».

– Не ревнуй, – снисходительно обронил Эдмар. – На моих небесах хватит места и для солнца, и для луны, незачем выбирать одно из двух. Яростное и благословенное солнце – это скорее про нее, а в тебе больше лунного мерцания… Только, ради всех сонхийских богов, не превращайся в кота и не убегай, сколько можно?!

– С чего ты взял?

– У тебя выражение лица такое, точно сейчас перекинешься и сиганешь в ближайшее окно. Поверь мне, чашка хорошего кофе и пристойно сервированный завтрак – это лучше, чем шматок требухи, украденный в городской харчевне. Там еще и кинут чем-нибудь вдогонку.

– Тогда смени тему.

– М-м, и о чем желаешь поговорить?

– Что с пострадавшими?

– Благодарят богов за то, что те послали им на помощь самого красивого в Сонхи мага, который за считаные секунды перебил ужасателей. И поскольку в лечебнице сейчас работают два лекаря под дланью Тавше, большинство пациентов идет на поправку. Лекарей я обещал спустя восьмицу доставить обратно в Молону, вознаградив за труды. Старший из них рвется домой, зато второй буквально влюбился в Олосохар и в сурийскую экзотику, хочет остаться здесь. Я, конечно, рад такому подарку, я ведь, со своей стороны, не рискнул бы неволить избранного служителя Милосердной. Но простодушный парень об этом не знает и думает, что меня придется упрашивать, а то вдруг я не соглашусь и верну его из чарующей южной сказки в скучную повседневность… Вообрази, какая прелесть! Он сейчас мучительно размышляет, как бы ко мне с этим подступиться, а я делаю вид, будто его отправка назад в Молону – дело решенное.

– А почему прямо не сказать, что он здесь нужен и может остаться?

– Интересно же, как он будет меня уламывать. Такая восхитительная игра… Хантре, я догадываюсь, о чем ты сейчас подумал, но ничего у тебя не выйдет, ты ведь не говоришь по-молонски, а других языков он не знает. Иначе так бы я тебе и рассказал!

В небольшой столовой можно было, присмотревшись, заметить среди нарисованной на золоченом потолке листвы птиц и пауков – они как будто прятались то ли от зрителя, то ли друг от друга, маскируясь зеленоватыми оттенками. На лишенных росписи стенах цвета слоновой кости были развешаны вырезанные из темного дерева маски.

– Изображения духов еды, которых почитает одно тропическое племя, – пояснил Эдмар. – Мне их подарили, взяв с меня обещание, что время от времени я буду устраивать трапезы в их присутствии.

Существо, которое принесло им кофе, вызвало у Хантре неясную настороженность. С головы до пят закутано в светло-голубые шелка, лицо закрыто непрозрачной вуалью, свисают длинные рукава. Серебряный кофейник с рельефными стрекозами оно держало прямо сквозь ткань, под которой угадывались длинные тонкие пальцы, но управлялось с ним чрезвычайно ловко. Хрупкая женщина или худой подросток с расхлябанной пластикой балаганного акробата.

Это непонятное создание так и вилось вокруг стола, как будто исполняло клоунский танец, развлекая обедающих господ, и между делом наливало кофе, убирало использованную посуду. Потом уселось в углу прямо на пол, обхватив обрисовавшиеся под полупрозрачным шелком острые коленки.

– Венша, пойдем с нами, – окликнул Тейзург, когда они поднялись из-за стола. – Хантре, познакомься, это очаровательная Венша, самая искушенная и изысканная из моих придворных дам. Остальные, между нами говоря, по сравнению с ней натуральная деревенщина, как оно ни грустно – даже те, кто может похвастать знатным происхождением. Мне еще предстоит вылепить из этой публики настоящее светское общество… Зато Венша – утонченная придворная интриганка высшей пробы. Раньше она служила при другом дворе, но имела несчастье рассердить свою госпожу, и когда та в четвертый раз отправила Веншу ко мне с поручением – в расчете, что я наконец-то расправлюсь с посланницей, – у этой умницы хватило смелости отдаться под мое покровительство. Сейчас она у меня на службе.

Искушенная Венша хихикнула под своими тонкими, но непроницаемыми шелками и отвесила шутовской поклон. Хантре в замешательстве кивнул в ответ.

На террасе стражники отсалютовали князю Ляраны алебардами, которые выглядели чересчур громоздкими и зеркально сияли. Впрочем, кроме этого церемониального реквизита у бравых смуглых ребят были мечи и кинжалы, да еще боевые амулеты в придачу.

Вовсю пекло. Похоже, он и раньше жил в теплых краях, так что ощущение солнечного зноя было смутно привычным. К тому же во дворце есть водопровод – на кухне, в уборных и в купальне, после прогулки можно будет принять ванну.

С холма, где раскинулся дворец, открывался вид на скопление недостроенных домов, кособоких лачуг и видавших виды шатров. Дымились жаровни, вразнобой играли музыканты, кто на струнном инструменте, кто на барабане. На ближайшей площади люди танцевали хороводом вокруг приземистой каменной будки, энергично топая, а стоявшие кольцом зрители ритмично хлопали в ладоши. Город избежал опасности и собирался жить дальше – расти ввысь и вширь, заманивать новых обитателей, обзаводиться своими особенными местечками, сплетнями, легендами и тайнами.

– Это будет большой город, – негромко произнес Хантре, пытаясь сформулировать слабое предчувствие, похожее на пробежавшую по воде рябь. – Больше, чем ты сейчас думаешь.

– О, даже так? Значит, со злачными местами… Пошлости я не потерплю – если какой-нибудь притон оскорбит мой вкус, сразу прикрою.

– Кому что, – фыркнул Хантре.

– А может, я издам указ, запрещающий притоны… Чтобы ляранским подданным было что нарушать. С запретами интересней, ты согласен? К тому же в других мирах я не раз замечал, что вседозволенность создает почву для вульгаризации порока, а этого я одобрить не могу.

Дворец окружала пустая территория, которой предстояло стать парком с цветниками и фонтанами. По другую сторону княжеской резиденции зеленели кофейные плантации, сверкало водохранилище, играла на солнце краденая река Шеханья – Тейзург в буквальном смысле увел ее с прежнего места, изменив русло с помощью магии, так что соседям, мерзавцы они там или нет, и впрямь любить его не за что.

На юге простирались до горизонта желтые дюны, лишенные всякой поросли – словно печальная протяжная мелодия на одной ноте обрела материальное воплощение и притворяется пейзажем.

Туда и направились. Венша то отставала, то забегала вперед, шелестя покрывалами. Она вела себя как маленькая девочка или охваченная беспокойством слабоумная, но Хантре чувствовал, что это вовсе не ребенок, и назвать ее душевнобольной было бы ошибкой.

– Кто она такая? – спросил он шепотом, когда лестно отрекомендованная придворная дама сломя голову умчалась к пальмам, которые купались в золотом зное, растянувшись вереницей, будто уходящий в пески караван.