Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Брызгалова в арестантском вагоне отправили на восток. Под Минском поезд попал под бомбы, вагон разнесло в щепы. Из заключенных уцелели немногие, в том числе и Брызгалов. Пользуясь ночной темнотой и паникой, он бежал, укрылся в какой-то деревне и дождался прихода гитлеровцев. Он явился к германскому офицеру – командиру танковой части, рассказал о себе и предложил свои услуги. Тот направил его в какой-то штаб. Гитлеровцы хорошенько допросили его, направили на подготовку и теперь, через год, выбросили с парашютом на советскую территорию с заданием собирать разведывательные данные в прифронтовой полосе. Приказано ему осесть в районном городке Бутове и ждать агента-посыльного.

– И все? – не скрывая усмешки, спросил Коваленко.

Фашисты иногда практиковали заброску парашютистов на нашу территорию с подобными заданиями, и изложенная Брызгаловым версия звучала более или менее правдоподобно. Скорее – менее…

– Зачем же вас выбросили так далеко от фронта? – спросил я. – Да еще в гражданской одежде? И с командировочным направлением на Урал.

Брызгалов неопределенно пожал плечами:

– Ошиблись, видать.

– Вы прыгнули, когда бомбили город?

– Да.

– А какие дела вас ожидали на Урале? – поинтересовался Коваленко.

Брызгалов оскалил в усмешке большие желтоватые зубы:

– Я туда и не собирался. Удостоверение это так, для отвода глаз, на всякий случай.

– А пятьдесят пять тысяч?

– Ну, это на расходы.

– Так много?

– Наших денег они не жалеют.

– Та-ак… – протянул Коваленко и вдруг резко скомандовал: – Раздевайтесь!

В глазах предателя мелькнул страх. Он покачнулся, как от удара, и дрожащим голосом переспросил:

– Раздеваться? Сейчас?

– Сейчас и поживее! – приказал Коваленко.

Он встал из-за стола и направился к Брызгалову. Предатель вскочил на ноги. Табуретка упала.

Несколько секунд Брызгалов и майор пристально глядели друг другу в глаза. Затем Брызгалов медленно стянул с себя пиджак. Коваленко, глядя в лицо предателя, передал пиджак мне.

– Дальше… – сказал он.

– Совсем… раздеваться? – спросил Брызгалов.

– Да, – ответил Коваленко. – Догола.

Предатель расшнуровал ботинки, разулся, снял одежду и сел, обхватив бледными руками голые плечи.

Я занялся обследованием пиджака: осмотрел карманы, в которых ничего уже не было, и принялся прощупывать подкладку.

Тогда Брызгалов вдруг скороговоркой выпалил:

– Я все скажу, граждане начальники. Все, все! Один черт! Запутался…

– А мы и не сомневались, что вы все скажете, – очень спокойно отозвался Коваленко, осматривая брюки. – Куда же вам деваться?

– Правильно, гражданин майор! – подобострастно подтвердил Брызгалов. – Все, все скажу.

Вооружившись перочинным ножом, я вспорол борт пиджака и извлек из-под подкладки кусочек жестковатой бумаги, обернутый лоскутком бязи.

– Так… – проговорил Коваленко. – Интересно. Ну-ка, посмотрим…

Это была часть фотокарточки молодой женщины, обрезанная по ломаной линии.

Брызгалов не сводил глаз с майора. От сильного волнения на лбу у него выступили росинки пота.

– Ну?.. – обратился к нему Коваленко.

Брызгалов шумно выпустил из груди воздух и, облизнув сухие губы, сказал:

– Влип!

– Дальше? – потребовал Коваленко, заканчивая осмотр одежды.

– Фотокарточка – это пароль, – проговорил Брызгалов. – Вещественный пароль. Теперь я расскажу все по порядку.

– Одевайтесь, – разрешил Коваленко.

Брызгалов медленно оделся, обулся и, бросив взгляд на стол, где лежали отобранные у него вещи, попросил разрешения закурить.

Коваленко взял щепотку махорки, листок бумаги из своего портсигара и передал предателю.

– Фотокарточку, эту половинку, надо показать Саврасову. У него вторая половина. Сложенные вместе, они должны составить целую фотографию.

– Кто такой Саврасов?

– Инженер.

– Где он?

Брызгалов назвал один из уральских городов.

– Кто вас послал к нему?

– Гауптман… Капитан Гюберт.

Далее выяснилось, что после побега из арестантского вагона Брызгалов попал из танковой части не в штаб дивизии, а в разведывательную организацию гитлеровцев и что его подготовкой занимался некий капитан Гюберт.

Брызгалову было приказано побыстрее проникнуть на Урал, отыскать инженера Саврасова, сказать ему три слова: «Шифр 17 апреля», получить информацию и вернуться обратно к капитану Гюберту. Для этого ему и выдано было служебное удостоверение, паспорт и командировочное предписание на имя агента снабжения Старопокровского завода. Документы принадлежали одному из расстрелянных гитлеровцами советских граждан.

Из пятидесяти пяти тысяч рублей – сорок Брызгалов должен был передать Саврасову, а пятнадцать оставить себе.

– Вы знаете Саврасова? – спросил я.

– Нет.

– А где обитает капитан Гюберт?

Брызгалов назвал небольшой районный город, оккупированный гитлеровцами. Но Гюберт живет не в самом городе, а примерно в километре от него, в лесу, в бывшем детском санатории. В распоряжении Гюберта имеется небольшой штат из двадцати – двадцати пяти человек, и среди них двое русских. Фамилий их Брызгалов не знает.

– Может быть, знали, но забыли? – спросил Коваленко.

– Совсем не знал, – ответил Брызгалов. – Мне с ними не разрешали…

– Сколько времени вы пробыли в резиденции Гюберта?

– Восемь месяцев. С декабря прошлого года. И никуда не выходил. Вся территория обнесена колючей проволокой в три ряда, круглосуточно охраняется, подходы заминированы. У них там все свое: и кухня, и баня, и радиостанция, и электродвижок…

Он докурил цигарку до самых губ, аккуратно положил окурок на пол и затоптал ногой.

– Что вы должны были сказать Саврасову при встрече? – спросил я.

– Ничего.

– То есть?

– Вначале ничего. Я должен был показать ему вот этот кусок фотокарточки, и все.

– А потом?

– А после того как Саврасов мне покажет вторую половинку, сказать ему: «Шифр 17 апреля».

– Что это значит?

– Не могу знать. Капитан Гюберт не сказал мне об этом ничего…

– Выкладывайте все! – жестко сказал Коваленко, глядя прямо в лицо парашютисту.

Брызгалов рассказал, что он обязан был выслушать Саврасова, хорошенько запомнить все, что тот скажет, и, не теряя времени, возвратиться с докладом к капитану Гюберту. Капитан в ближайшее время не намерен переносить свою резиденцию, по крайней мере, к такому заключению пришел Брызгалов. Возможно, что Саврасов снабдит его новыми документами, командировкой в прифронтовой район. Возвращаться Брызгалов должен через линию фронта на том участке, где ему указано.

Он назвал это место. При встрече с первым же гитлеровцем надо сказать пароль: «Ахтунг, панцер!», что в переводе означает: «Внимание, танки!», и потребовать, чтобы его доставили к гауптману Гюберту. На участке передовой, где обусловлен переход, пароль, данный Гюбертом, будет известен командирам германских частей.

– А кто вас свел с Гюбертом?

– Он сам приехал в штаб танковой дивизии и забрал меня, – ответил Брызгалов. – Нас сопровождала охрана и солдаты фельджандармерии.

– И Гюберт сразу отвез вас в свою резиденцию? – спросил я.

– Нет, – ответил Брызгалов. – Меня еще месяца два держали в кутузке жандармерии. Вытребовали из Бреста сохранившиеся судебные дела, все проверяли. Гюберт время от времени приезжал беседовать со мной, а в декабре забрал к себе.

2. Командировка

Прошло три дня. Ничего нового Брызгалов не рассказал.

Подполковник Фирсанов позвонил в Центр. Выслушав его, Центр предложил допросы временно прекратить и сообщил, что на днях к нам вылетит полковник Решетов. Кто такой Решетов – никто у нас не знал.

Полковника мы встретили утром на фронтовом аэродроме. Это был рослый хмурый человек, судя по его выправке – в прошлом строевик.

Представившись и поздоровавшись с нами, он уселся в машину рядом с шофером, наклонился вперед к ветровому стеклу и молчал всю дорогу до штаба. Я сидел сзади, и в глаза мне бросилась одна особенность: правой рукой Решетов все время старательно массировал кисть левой. Эта кисть была заметно бледнее правой, суше и помечена большим белым рубцом, идущим по тыльной стороне.

3
{"b":"264704","o":1}