ПЕСНЬ 8 Спозаранок до́ вечера, с вечера до́ света летят стрелы калёные, гремят сабли о шлемы, трещат копья священные во́ Поле враждебном среди земли Половецкой. Черна земля под копытами костьми была засеяна, а кровию по́лита, — печалью взошли по Русской земле. Что мне шумело, что мне звенело давеча рано пред зорями? Игорь полки заворачивает, жаль ведь ему милого брата Всеволода. ПЕСНЬ 9 Билися день, бились другой, третьего дня к полуденью пали стяги Игоревы; тут и братья разлучились на бреге быстрой Ка́ялы: тут кровавого вина недостало, тут пир закончили храбрые русичи. Сватов напоили, и сами полегли тут за землю Русскую, никнет трава горестями, и Древо с печалью к земле преклонилось, — уже ведь, братья, невеселая година встала, уже пустыня силу прикрыла. Встала обида в силах Дажьбожья внука, вступил Девою на́ землю Тро́яна — всплескала лебедиными крыльями на Синем море, у Дону плещучи, — пробуждая жизни времена. ПЕСНЬ 10 Усобица князьям — на поганую погибель, ибо молвят брат брату: вот мое, и то – мое же; и начнут князья про малое: вот великое, сказывать, и сами на себя крамолу ковать, а язычники со всех стран нападают с победами на́ землю Русскую. Припев. О, далече зашел сокол, птиц бья, к морю! А Игорева храброго полку нé́ воскресить: за ним крикнул плач, и вопль понесся по Русской земле, дым беды мыкая в пламенном роге, — Жены русские восплакались, так крича: «Уже нам своих милых воев ни мыслию смыслить, ни думаю сдумать, ни очами соглядеть, а злата и сребра ни мало того погубить нам». — И встонал, братья, Киев печалью, а Чернигов напастьми, тоска разлилася по Русской земле, печаль сильна течет средь земли Русской. А князья сами на себя крамолу ковали, а язычники сами победами нарыскали на Русскую землю, беруще дань по беле о́т двора. ПЕСНЬ 11 Те же ведь два храбрые Свято́славлича, Игорь и Всеволод, теперь злобу пробудили, которую тот, было, смирил отец их Свято́слав, Грозный Великий Киевский. Грозою был, и пристращал, своими сильными полками наступил на землю Половецкую, притоптал холмы и яруги взмутил реки и о́зеры, иссушил потоки и бо́лота. А безбожного Кобя́ка и́з Лукоморья, от железных великих полков половецких, будто вихрь выхватил, и упал Кобяк в граде Киеве, в гриднице Свято́слава. Тут баряне и венециане, тут греки и моравы поют славу Свято́славу, карят князя Игоря, что погрузил имение на дно Ка́ялы, реки половецкой, русского злата насыпал. Тут Игорь князь Высел из седла злата, а в седло кощеево; уныли ведь градов забралы, и веселие поникло. СОН СВЯТО́СЛАВА А Свято́слав дурен сон видел в Киеве на горах: «Эту ночь с вечера одевали меня, сказал, черным покрывалом на кровати тисовой, черпали мне синее вино с тоской смешано, сыпали мне смертными колчанами безбожных тиверцев отборный жемчуг на лоно, и нежили меня; уже доски без конька в моем тереме златоверхом; ночью с вечера серые враны возгра́яли, у Плеснеска на́ оболоне были могилы дани, и не послать к Синему морю». — И молвят бояре князю: «Теперь, князь, тоска ум полонила, вот ведь два сокола слетели с отча стола злата поискать ли града Тьмутороканя, а либо испить шеломом Дону; уже со́колам крылья припешили нечистых саблями, а самих ведь опутали в путы железные». ПЕСНЬ 12. Рассказ бояр о последствиях битвы Игоря «Темно было в третий день: два солнца померкнули, оба багряные столпа погаснули, и с ними молодые месяцы, Олег и Свято́слав, тьмою тут обволоклись. На реке на Ка́яле тьма свет покрыла: по Русской земле простерлися половцы, как пардужье гнездо, и в море <скорби> погрузили, и великое буйство подали лживым и злым. Теперь взнеслась хула на хвалу, теперь грянула нужда на волю, теперь свергнулся ужас на землю. Вот ведь готские красные девы воспели на берегу Синего моря, звеня русским златом, поют время сумерек, манят месть Шарукану. И мы уже, дружина, жаждем веселия». |
