Бежать следовало по два-три человека, соблюдая большую осторожность и точно учитывая движение часовых. Подпольная организация устроила жеребьевку и несколько офицеров благополучно бежали. И снова недисциплинированность одного человека погубила все. Русский пленный, исполнявший обязанности санитара, решил покинуть лагерь самостоятельно в тот момент, когда этого ни в коем случае нельзя было делать. Этот санитар болел туберкулезом. Добравшись по тоннелю до кювета и высунув голову из дыры, он внезапно закашлялся. А рядом проходили охранники…
Всех подозреваемых в причастности к организации побега стали отправлять в глубокий тыл. Саша попал в Австрию и был помещен в «шварц-лагерь» - черный лагерь около города Аленштайг. Лагерь усиленно охранялся. Но за колючую проволоку проникали радостные вести. Французские офицеры иногда через солдат передавали для русских военнопленных сигареты. Некоторые сигареты были без табака. На свернутой в трубочку папиросной бумаге мелкими буквами кратко сообщалось о положении на фронтах. Советская Армия, изгнав захватчиков из пределов России, громила их за рубежом, неся на своих знаменах освобождение другим народам.
Около лагеря ремонтировалась дорога. По утрам к машине для укатывания асфальта подъезжал на велосипеде молодой человек в форме мобилизованных в трудовую армию. Крикун работал рядом. Хотя Саша почти не знал немецкого языка, им удавалось перебрасываться короткими фразами, когда охранники сидели в стороне. Молодого человека звали Августом. Он был профессиональным спортсменом-футболистом. Август запускал двигатель, ковырялся в нем, потом отдыхал, курил с конвойными, потом куда-то уходил. Крикун быстро заметил, что каток большую часть времени стоит и горючее тратится понапрасну.
- Август, почему ты не работаешь? - спросил он однажды.
И услышал откровенный ответ:
- А зачем мне работать на Гитлера?
Вскоре Саша обсуждал с молодым австрийцем возможность побега. И Август помог ему. Это было в те дни, когда наши войска вели бои за Будапешт. Крикун и двое его приятелей пленных сумели выбраться из лагеря. Август устроил их на ночь у своего друга Франца - местного жителя, владельца маленькой колбасной фабрики. Франц очень боялся, но сделал для советских людей все, что мог. Он дал им другую одежду, снабдил едой и ранним утром проводил на окраину местечка. Здесь, в сарае с сеном, они должны были дождаться темноты и двинуться к венгерской границе.
Перед вечером Саша и его товарищи с ужасом увидели, что к сараю подходит взвод эсэсовцев. Они бросились на чердак и зарылись в сено. Оказалось, что фашисты собрались в сарае ночевать. Некоторые полезли спать на чердак. Один из них лег как раз над Крикуном и сразу захрапел.
- Часов двенадцать не мог я шевельнуться, - усмехнулся Крикун.
- Что же было дальше? - нетерпеливо спросил я.
- Утром немцы ушли, а нам пришлось еще день просидеть в этом сарае. Когда стемнело, отправились в путь. Прячась днем и двигаясь ночами, мы через десять дней вышли к нашим войскам.
На службе аэрологии
Мне неоднократно приходилось подниматься на воздушном шаре с Александром Боровиковым. Этого ученого - аэролога, хорошего альпиниста, заслуженного мастера спорта я, пожалуй, назвал бы еще мастером охоты за облачными частицами. Чтобы раздобыть эти частицы, он много летал на аэростатах и самолетах. И чем хуже погода, в обычном смысле этого слова, тем удачнее была своеобразная «охота». Когда Боровиков вместе со своими постоянными помощниками Тонковой и Рещиковой отправлялся на самолете в экспедицию, от него в обсерваторию приходили радиограммы, которые показались бы странными непосвященному человеку: «не летаем по причине отсутствия облаков». Иногда в поисках нужной облачности самолет экспедиции рыскал над самыми различными районами страны, и ее участники завтракали, например, в Таллине, обедали в Минске, а ужинали во Львове.
…Гондолу окружил густой и плотный туман. Мы в облаках. Из каких частиц они состоят? Как они растут и сливаются? Каковы размеры этих частиц? Как возникают из них дождевые капли? На все эти и многие другие вопросы ищут ответ пытливые аэрологи.
За бортом неподвижно застыла подвешенная на шнуре к оболочке особая воронка. От нее тянулся резиновый шланг к установленному в гондоле насосу. Боровиков сделал движение ручкой насоса, подтянул к себе воронку и вынул из нее предметное стекло. На покрывающем стекло тонком слое минерального масла мы различили едва видимое пятнышко. В нашем распоряжении имелся микроскоп с устройством для фотографирования. Боровиков поместил стекло под микроскоп, сделал снимок и вновь зарядил стеклышком воронку.
Когда мы возвратились в обсерваторию, фотоснимки подверглись тщательному изучению. Я видел, как их в сильно увеличенном виде проектировали на экран, покрытый миллиметровой сеткой. Оказывается, пятнышко на предметном стекле состоит из множества мельчайших капелек. На экране можно подсчитать их количество, определить размеры каждой. Большое число подобных наблюдений постепенно обобщалось и позволило сделать ценные практические выводы о запасе воды в облаках, о процессе возникновения и рассеивания облаков, о зонах, в которых наиболее вероятно обледенение самолетов.
За этими, быть может скучными словами, скрыты сказочно интересные вещи. Известно, что для возникновения в облаках капель воды или снежинок необходимы так называемые центры кристаллизации, которыми в атмосфере служат мельчайшие твердые гигроскопические частицы. Они заносятся туда с земли потоками воздуха. Но образование капель и снежинок возможно лишь при определенных физических условиях. Настойчивые поиски привели ученых к замечательному результату. Они нашли способ, позволяющий искусственно вызывать выпадение снега из некоторых видов облаков. В ноябре 1949 года Крикун вместе с аэрологом нашей обсерватории Иваном Ивановичем Гайворонским поднялся на аэростате, чтобы впервые проверить этот способ.
Саша не особенно доверчиво поглядывал на прибор, предназначенный для необычного эксперимента. Короткая труба диаметром в 20 сантиметров с вентилятором и электромоторчик, соединенный с аккумулятором, стоящим на дне гондолы - вот и весь аппарат, с помощью которого они собирались вызывать снежные метели.
Воздушный шар пробил слоистые облака, и Крикун по просьбе Гайворонского заставил аэростат идти так, чтобы гондола была погружена в верхнюю кромку облаков. Гайворонский пометил в бортжурнале: «высота 609 метров, температура минус 6 градусов» и приступил к своей «черной магии». Он достал из теплоизолированного ящичка кусочки твердой углекислоты - обыкновенного «сухого» льда, которым пользуются продавцы мороженого, заложил их в прибор и включил электромоторчик.
И произошло чудо. Вокруг гондолы закружились кристаллы. Их становилось все больше и больше. Крикун увидел, что они вырастают до снежинок и медленно опускаются. Пошел самый настоящий сильный снег. За аэростатом в облаках образовывалась широкая прогалина, будто там прошлась фантастическая «облакочерпалка». Постепенно внизу стали просматриваться контуры земли - лес, какая-то деревня, дороги.
- Здорово получается, Иван Иваныч! - сказал Саша.
Гайворонский тоже поражался увиденным, несмотря на то, что был к этому подготовлен. Лабораторные опыты, выполненные различными учеными, да и им самим, показывали: сухой лед хорошо создает в воздухе, насыщенном влагой, центры кристаллизации. Один грамм сухого льда способен создать огромное число таких центров. Число это можно выразить единицей с семнадцатью нулями! Глядя на освободившееся от облаков большое пространство, Иван Иванович размышлял о том, какое серьезное практическое значение может иметь все это.
В том же месяце он вместе с Крикуном повторил свой опыт. Снова вокруг гондолы закружились искусственно вызванные к жизни снежинки, и облака рассеялись на двадцать километров вокруг.
Эксперименты перенесли на самолет. Об успехах, которые вскоре были достигнуты, можно судить по такому факту. 7 ноября 1952 года московское небо закрыли низкие облака. «Воздушного парада, наверное, не будет», - думали многие. Но погода стала улучшаться, небо очистилось от туч и над Красной площадью торжественно пронеслись эскадрильи боевых машин.
