Раздел своего КБ Павел Осипович осмотрел бегло, тут все было в порядке. На большом красочном щите расположились в сетке годов все самолеты Сухого. От базовых самолетов стрелки вели к многочисленным их модификациям, и было видно, что качественно новые показатели самолетов обеспечивались наиболее простыми способами: здесь целиком заимствовался фюзеляж, там — хвостовое оперение или фонарь.
У экспозиции кресел пилотов Павел Осипович задержался надолго. Почти все конструкторы самолетов выставили свои катапультируемые кресла, снабдив их этикетками, рекламирующими высокие качества этих кресел.
— Не много ли этих кресел? — задумчиво проговорил Павел Осипович.
Он еще раз прошелся по их ряду и остановился около унифицированного кресла конструкции специализированного КБ. Оно давно предлагалось министерством в качестве единого для всех КБ, но от него все отбивались.
— А наше кресло КС-1 еще не подвезли? — спросил он у начальника бригады стандартизации.
— Скоро привезут, Павел Осипович.
— Задержите его. За этот парад разнообразия нам вместе с другими может здорово влететь.
И он оказался прав. На совещании после выставки все так и было. А Павел Осипович, еще раз осмотрев экспонируемое кресло специализированного КБ, сказал:
— Хотя наше кресло пока лучше, но унифицированное перспективнее, оно, несомненно, будет иметь преимущества хотя бы потому, что им занимается специализированное предприятие.
И он опять оказался прав. Главный конструктор унифицированного кресла, продолжая работы по его усовершенствованию и облегчению, добился очень хороших результатов. Легкое и надежное кресло специального КБ обеспечило летчиков надежным средством спасения в аварийных ситуациях. С тех пор все самолеты Сухого [222] оснащаются только унифицированными креслами. Теперь их приобретают готовыми. В КБ же высвободился не один десяток конструкторов, ранее занятых проектированием кресел.
Последние скептически настроенные против унифицированного кресла были повержены, когда впервые произошел случай благополучного катапультирования с земли, со стоянки самолета, в обстановке подготовки к вылету. До тех пор считалось, что катапультируемое кресло обеспечивает спасение из самолета только на высоте не менее 50 м при скорости не менее 200 км/ч…
Обычный строевой самолет Су стоял в ряду других. Его приготовили к вылету. Летчик занял свое место. Закрыл фонарь. Включил двигатель. И вдруг раздался хлопок, кабина наполнилась легким дымком, и летчик с удивлением заметил, что куда-то летит. Спустя считанные секунды он приземлился на парашюте на расстоянии метров семидесяти от своего самолета. Конечно, это было ЧП. Летчик допустил неосторожность, невнимательность, и ему от начальства попало. Но факт удачного катапультирования с нулевой высоты при нулевой скорости был налицо.
Павел Осипович пригласил к себе провинившегося, расспросил о подробностях, а в заключение беседы вынул из стола коробочку с золотыми часами и вручил ему как премию.
— Нет худа без добра, — улыбаясь своей мягкой улыбкой, сказал он. — Благодаря вам мы теперь знаем о новом кресле кое-что такое, о чем раньше только догадывались…
Генеральный конструктор самолетов Павел Осипович Сухой не был провидцем или гениальным одиночкой, самолично создававшим новые самолеты и решавшим весь круг вопросов, возникающих при их создании. Это, разумеется, не под силу одному человеку, как бы ни был он гениален. Его сила была в коллективе, который он создавал и пестовал в течение многих лет, в его учениках, на воспитание которых он не жалел времени. Создание такого коллектива — высшее проявление таланта организатора.
Основное внимание Павел Осипович уделял, конечно же, своим ближайшим помощникам, заместителям генерального конструктора, главным и ведущим конструкторам. Рядом с Павлом Осиповичем всегда были его [223] единомышленники, люди, не только безмерно преданные авиации и влюбленные в нее, но и разделяющие в главном взгляды и отношение своего руководителя к проектированию новых самолетов — его постоянную устремленность вперед, в будущее, небоязнь идти на риск, готовность к смелым, оригинальным решениям.
В этой книге мы уже говорили о бывшем первом заместителе генерального конструктора, Герое, Социалистического Труда, лауреате Ленинской и Государственной премий Евгении Алексеевиче Иванове. Узнали вы о старейшем соратнике Павла Осиповича, работавшем с ним еще с начала 30-х годов, главном конструкторе, лауреате Ленинской и Государственной премий, Герое Социалистического Труда — Евгении Сергеевиче Фельснере. Рассказывали и о многих других ветеранах КБ П. О. Сухого.
Теперь хочется рассказать поподробнее еще об одном главном конструкторе КБ Павла Осиповича Сухого, пришедшем туда после войны. О Николае Григорьевиче Зырине.
Высокий, широкоплечий, он всегда оживлен, энергичен, подвижен. Его можно увидеть в КБ и ранним утром, и поздним вечером. Николай Григорьевич любит пошутить, посмеяться. Но за всем этим кроется необычайная зоркость, серьезное отношение к людям, к делу, к проектируемому ими самолету.
Н. Г. Зырин пришел в КБ Сухого еще совсем молодым инженером и быстро стал подниматься по ступенькам служебной лестницы. Сначала он работал над проектами различных агрегатов, планера, над другими локальными темами. Павел Осипович зорко наблюдал за талантливым молодым конструктором и наконец доверил ему разработку и конструирование нового самолета, знакомого уже читателям под индексом Су-7, или в просторечии «эска».
И вот уже более четверти века Зырин, словно добрый волшебник, творит с этой машиной прямо-таки чудеса. Примеров такого долголетия среди современных боевых машин не знает ни один самолет, только Су-7. И хотя его новые модификации носят другие индексы, обладают другими, новыми, совершенно отличными качествами, каждый специалист легко угадает во внешнем виде этих самолетов их прототип, вставший в строй еще [224] в 1955 году. И так же, как и Су-7, эти самолеты отличаются своей простотой, надежностью и совершенством.
Достигает этого Николай Григорьевич благодаря тому, что вкладывает в порученный ему самолет всю душу, интересы, внимание, помыслы. А душа у него чрезвычайно талантлива — он лауреат Ленинской и Государственной премий, Герой Социалистического Труда.
Вот он, сидя на крутящемся своем хромированном полукресле, с таким интересом и азартом слушает доклад конструктора, предлагающего то-то и то-то для нового самолета, что конструктор зажигается, заражается его настроением и разговор уже завязывается, похожий на дуэт, где оба слушают друг друга и одновременно исполняют сложную партию; и вот уже рождается и обретает форму новая идея, которая ложится в основу новой модернизированной машины… Таков Н. Г. Зырин, соратник и ученик П. О. Сухого.
Вот еще один характерный пример.
В начале 70-х годов, уже в конце творческого пути Павла Осиповича, у него в КБ появилась молодая поросль новых «замов». Если заместителей старшего и среднего поколения характеризовали прежде всего мудрость и неторопливость, то этих — неистовое, неудержимое стремление вперед, к новой цели. И не было задач, поставленных их «отцами» или ими самими, которые оказались бы им непосильны. Самой значительной фигурой среди них можно назвать Михаила Петровича Симонова. Он стал самым молодым из молодых заместителей генерального конструктора.
В КБ Сухого он появился «со стороны», и поэтому к нему долго присматривались. А присматриваться в этом КБ означало испытывать на прочность под нагрузкой, как самолет. Дали одно задание, потом другое — потруднее. Посмотрели и увидели — есть запас прочности! А ну-ка, еще! Держит! Отлично! А как это? «Этим» для Симонова оказались государственные испытания нового самолета. Со стороны руководства КБ, несомненно, было жестковато послать на годы молодого зама в выжженные солнцем южные степи, на испытательный полигон, с персональной ответственностью за самолет даже не сегодняшнего, а завтрашнего дня. Но Михаилу Петровичу все оказалось по плечу. Высокий, плотный, напористый, энергичный, он с легкостью перемалывал все трудности испытаний самолета. [225]
