Минуло несколько лет. Жаров командовал уже другой авиационной школой, когда пришло ему письмо от Баранова. Касалось оно исключительно служебных дел, даже было напечатано на бланке, но все же это было письмо старшего товарища. Начальник ВВС сообщал Жарову, что создается Управление специального снабжения авиационных частей и в связи с этим он считает Федора Ивановича достойным это Управление возглавить. Казалось бы, чего проще - издать на этот счет приказ. Но Баранов писал:
«Мой выбор остановился на Вас потому, что Вы раньше работали на этом поприще. Не сомневаюсь в Ваших способностях, если только с желанием возьметесь за это дело».
Возникнет ли у Жарова такое желание? Петр Ионович хорошо знал того, кому он пишет, чтобы в этом усомниться. И потому добавил: «Обстановка сейчас такая, что каждый из нас обязан безоговорочно взяться за порученное дело, как бы оно трудно ни было».
Трудностей Жаров не боялся, но оставлять школу и переходить на работу в Управление не хотелось. Смущала и новая должность. Была в конце письма строчка, питавшая Жарова надеждой, что назначение может и не состояться: «Остаюсь в ожидании вашего согласия». А если не согласиться? Если убедительно обосновать свой отказ? Жаров так и сделал и не без тревоги отправил письмо в Москву.
Следующую почту ему вручили под расписку, и стиль письма был иным:
«Ваши мотивы не убедительны. Приказываю прибыть в Москву. О выезде сообщите телеграммой».
Жаров тут же собрался в дорогу. Знал: если Баранов вынужден приказывать - иного решения он принять не мог.
Жаров немало лет работал рядом с Барановым и хорошо знал своего начальника. Он видел его в спецовке механика и часто бывал на совещаниях, проводимых начальником ВВС, затем заместителем наркома тяжелой промышленности и начальником Главного управления авиационной промышленности.
О Баранове Федор Иванович не раз потом говорил: «Это был подлинный творец советской авиации». [63]
И вспоминал, как много сделал Баранов для ЦАГИ{6}, для создания новых институтов: моторостроения и авиационных материалов. А опытное строительство? А строительство заводов-дублеров, которые в тяжкую годину войны с фашизмом сыграли решающую роль в снабжении армии самолетами?
Весной 1963 года в Доме литераторов состоялась встреча писателей с известным конструктором самолетов Сергеем Владимировичем Ильюшиным. Тема беседы касалась достижений современной авиации. Но не мог конструктор не вспомнить давно минувшие дни, а заодно и Баранова. И почти дословно повторил слова Жарова:
- Петр Ионович Баранов… Это был человек умный и обаятельный. Память о нем нам, посвятившим свою жизнь авиации, безмерно дорога.
3
Евгений Карлович Стоман после окончания военно-воздушной академии был направлен на должность начальника технического отдела Научно-опытного аэродрома. В ту пору Научно-опытный аэродром (НОА) был единственным в стране центром, где испытывались приобретенные за границей самолеты и разрабатывалась научная методика полетов. С этого аэродрома летчики Филиппов, Громов, Волковойнов и другие совершали первые ночные полеты и полеты в облаках, проверяли новые авиационные приборы.
В содружестве с профессорами и инженерами ЦАГИ Научно-опытный аэродром провел немало ценных испытаний. Стоман знал, что Баранов удовлетворен его работой, и был крайне удивлен, когда вдруг вызвали его в Управление Военно-воздушных сил и предложили поехать в Ленинград, в военно-техническую авиационную школу, на должность заместителя начальника по учебной части. Работа в НОА представлялась Стоману куда более важной. И чтобы рассеять недоумение, он направился к Баранову.
- Здравствуйте, Евгений Карлович. Жаловаться ко мне пришли? [64]
Стоман понял, что начальник ВВС знает о новом назначении, и только спросил:
- Это надолго?
- Ровно на один год, если справитесь с делом, которое вам поручаем. Вы должны знать, почему нас так волнует судьба ленинградской школы. Ее выпускников ждут в частях.
Истекал год службы Стомана в ленинградской школе. Потрудился он хорошо, и Баранов, побывав в школе, мог в этом убедиться. Однако об отзыве в Москву ничего Стоману не сказал. А товарищи утешали:
- Служба идет, и ладно. Где кому служить - начальству виднее.
- Но мне обещали…
- Начальство не обещает. Начальство приказывает. А вот и связной с очередным приказом…
Связной вручил Стоману телеграмму. Баранов вызывал его в Москву.
Стоман опять оказался в родной стихии научных опытов, экспериментов. Когда понадобилось укрепить ЦАГИ специалистами, Баранов обратился к Стоману:
- Вы хотите перейти на работу в ЦАГИ?
- Хочу… Откуда вы знаете?
- Начальству положено знать.
4
Шеф- пилотом у начальника Военно-воздушных сил был Семен Шестаков. Но Баранову приходилось по делам службы летать и с другими летчиками, среди которых он особенно ценил питомца «курсов Жуковского» Михаила Громова. Петр Ионович провожал экипаж Громова в первый далекий заграничный рейс, первым поздравил его с званием заслуженного летчика СССР и высокой правительственной наградой.
Какие черты Баранова сохранились в памяти летчика Громова?
Вспоминая встречи на земле и драматические эпизоды в воздухе, когда на борту его самолета находился начальник Военно-воздушных сил, Громов каждый раз подчеркивал главное в характере Петра Ионовича - его удивительную простоту и сердечность. [65]
…Зашуршали колеса автомобиля, резко скрипнули тормоза, и Громов, оглянувшись, увидел выходившего из машины Баранова.
- Я вас узнал! - обрадовался Баранов. - По походке. - И, обратившись к шоферу, сказал: - Езжайте в гараж, мы немного побродим.
Они прошли из конца в конец Большую Дмитровку, разговаривая о разном, но только не о том, что через два дня встретятся на старте перелета Москва - Пекин. А ведь готовился дальний перелет по неизведанному маршруту, первое серьезное испытание новой машины ЦАГИ. Кому доверить эту машину?
Выбор пал на Громова. Летчик это знал. Благодарить за доверие? Надо сначала его оправдать. А пока они гуляют, беседуют о спорте, охоте, театре. И Баранов рад, что летчик не задает ему вопросов, связанных с предстоящей дальней дорогой. Значит, не волнуется. Есть твердая уверенность в успехе задуманного предприятия.
Через три года уже готовились к историческим стартам самолеты АНТ-9. Решили перед большими перелетами проверить машины на «пробных» маршрутах. Одним из них был полет АНТ-9 в Одессу.
Летом 1929 года в Одессу прибыла большая итальянская воздушная эскадрилья. Ее возглавлял начальник итальянского воздушного флота Бальбо. На тридцати пяти гидросамолетах «Савойя» находились генералы и один адмирал, депутат парламента и много корреспондентов. Баранов вылетел в Одессу, чтобы оказать гостям достойный прием и с почестями проводить их.
О перелете эскадрильи Бальбо писали все газеты мира. О новом советском АНТ-9 корреспондент «Красной звезды» сообщил лишь, что самолеты этого типа, по заявлению Председателя совета гражданской авиации Баранова, готовятся к дальним рейсам и что один такой «АНТ» покрыл расстояние от Москвы до Одессы за семь часов, несмотря на неблагоприятную погоду.
Этот «АНТ» в еще более скверную погоду вылетел из Одессы в Киев, имея на борту начальника ВВС, сопровождавшего его инспектора, Главного конструктора самолета и инженера ЦАГИ.
В районе Днепра бушевал ветер и хлестал дождь. Всегда невозмутимый летчик Громов и механик Родзевич вдруг тревожно переглянулись. Гул моторов нарастал, а [66] скорость самолета явно падала. Это сразу заметили и пассажиры. Но даже конструктор Туполев и инженер Погосский, специально готовивший самолет к перелету, не могли определить странное поведение машины в воздухе. Инспектор ВВС вопросительно посмотрел на Петра Ионовича, и тот сказал:
- Что требуется от нас? Спокойствие! И абсолютное доверие летчику. Он, только он один знает, какое решение принять.
