Пока их «тачка» еще находились в воздухе между платформой и рельсами, Эви на мгновение испугалась, что у машины окажется слишком низкая посадка и она застрянет на рельсах. И действительно, в первый момент фургон застопорился, однако затем, словно передумав, рельс заскользил под брюхом машины возле левого колеса. Но даже так их продвижение никак нельзя было назвать гладким. Прогнившие шпалы словно задались целью растрясти на мелкие части правую сторону фургона.

Машина нырнула в тоннель, оставляя платформу позади. Фары фургона прорезали в кромешной тьме туннеля узкие полоски света. Слева от них пролетали бетонные стены, а справа — ряды потемневших от копоти опор.

Стрелка спидометра медленно подползала к отметке сто километров в час.

— Ты с ума сошла.

Эви улыбнулась реакции Сукиоты.

— За последние сорок восемь часов, я, кажется, заслужила на это право.

— Ты всего лишь оттягиваешь неизбежный момент. Кто-то все равно в конце концов настигнет тебя.

— Можно подумать, я этого не знаю. Я пыталась связаться с Агентством и получила тебя в награду за все мои труды.

— Ты только вредишь самой себе.

Эви почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Мимо них со свистом пронесся поезд. Совсем рядом, в соседнем тоннеле. Фургон весь затрясся и загромыхал, и Эви пришлось приложить немыслимые усилия, чтобы не дать вибрирующим колесам сорваться со шпал.

Когда грохот утих, Эви обратилась к Сукиоте:

— Я согласна на сотрудничество с тобой, если мне дадут возможность исчезнуть. А для федеральных агентов пусть я останусь либо взбесившейся террористкой, либо неразрешимой загадкой.

— Или предательницей.

В ветровом стекле мелькнул свет и вскоре начал приближаться к ним. На фургон упал луч мощных фар, и Эви резко нажала на тормоз. Грохот приближающегося поезда грозил растрясти на части и без того побитую тачку.

Справа от них пестрой стеной промелькнули разрисованные бока вагонов.

Переведя дыхание, Эви обратилась к Сукиоте. Та даже не пошевелилась, глядя на Эви примерно так же, как в свое время на нее смотрел Чак Дуайер.

— Ты… — она снова глубоко втянула в себя воздух и взглянула на Сукиоту. — Нет. Объяснять тебе просто бесполезно.

Эви ткнула стволом «Узи» в лицо Сукиоте.

— Но только попробуй обозвать меня еще раз «предательницей». Я никогда никого не предавала.

Сукиота не проронила ни слова. Эви ощутила, как ее палец впился в курок.

— Что бы там ни случилось, это все дело рук Фрея.

— В пятьдесят третьем тебя завербовала группа мошенников из числа работников Агентства, а когда их дела пошли наперекосяк и они предприняли попытку убрать тебя, ты бросилась назад под крылышко к Агентству.

Непробиваемая логика. Что касается правительства, ее репутация полетела к чертовой матери. Невежество еще никому не шло на пользу, и никакие оправдания здесь не помогут. Фрей и все его прихлебатели отделились от Агентства и принялись обделывать свои собственные делишки.

Но почему они втянули ее во все это дерьмо, даже не объяснив, что к чему?

Эви сильнее вжала дуло в подбородок Сукиоте.

— Да знаешь ли ты, что, собственно, произошло в Кливленде в августе пятьдесят третьего?

— Отдел Агентства по борьбе с терроризмом предпринял попытку перехватить террориста-моро, пса по имени Хассан Сабах.

— И на кого тот работал?

— На ЦРУ. Они пытались обеспечить прикрытие одной операции по перекачке денег кандидатам на политические посты.

— Кто, ЦРУ?

Эви отказывалась в это поверить. Пришельцам удалось остаться безнаказанными. Это они стояли за спиной у марионеток из ЦРУ, именно они контролировали денежные средства, и именно они сочинили всю эту историю. А агенты из Лэнгли, равно как и попавшиеся с поличным конгрессмены, утратили всякий контроль над ситуацией в стране.

— Это басня для обывателя. Из ЦРУ просто-напросто сделали козла отпущения. На кого в действительности работал Хассан?

Сукиота удивленно уставилась на нее.

— Неужели, по-твоему, это всего лишь совпадение, что в последнее время Хассан был связан с ФНО? Так же, как и те афганы, которых ты преследуешь по пятам?

Эви пошарила у Сукиоты в кармане. В нем она обнаружила бумажник, ключи от наручников, которые все еще болтались у нее на руке, и белую инфокарту, которой ее пленница накануне размахивала у нее перед носом.

Сукиота по-прежнему не проронила ни слова. Ну почему Фрей и все остальные отказывались ввести ее в курс дела? Ради чего им понадобилось держать ее в неведении?

Эви почувствовала, что внутри у нее закипает гнев.

— Давай-ка, сестричка, я нарисую тебе одну картину. Я смотрю на тебя и вижу себя в пятьдесят третьем. Ты готова взяться за нечто такое, что в сотни раз превосходит тебя самое. Ты собираешься проникнуть в святая святых «Ниоги» и ФНО. И тем самым ты оказываешься слишком близко к побочному дельцу Фрея, и все, что, по-твоему, тебе удалось наработать, летит куда-то к чертовой матери, а потом используется против тебя…

Эви распахнула пассажирскую дверь, отстегнула на Сукиоте ремень и автоматом подтолкнула ее к выходу:

— Убирайся отсюда.

Сукиота подтянула молнию на комбинезоне и вылезла из фургона:

— Тебе не удастся уйти, никому из вас не удастся.

— А тебе самой?

Эви погнала фургон дальше; дверь по инерции захлопнулась сама собой. Поезда больше не проносились мимо нее, а рельсы постепенно исчезли, уступив место подземной дороге из осклизлых шпал и закопченного гравия. Презрев риск, она вела машину на головокружительной скорости. Эви ужасно не хотелось, чтобы ей отрезали путь к отступлению.

Несясь по чреву Манхэттена, она пыталась разобраться в сути обрушившегося на нее вихря событий.

Первая команда участников — тип с биноклем и афганы — были, несомненно, выкормышами «Ниоги». А еще точней, той полулегальной ветви корпорации, что в народе называлась ФНО. Исходя из того, что ей сказал Сигер за мгновение до того, как афганы отправили его к праотцам, корпорацией «Ниоги» в действительности заправляла кучка пришельцев.

— Ты не представляешь себе, что это за твари.

— Еще бы, уж мне этого знать! — прошептала Эви.

Вторую команду составляли Фрей и его дружки. Фрей обеспечивал прикрытие ситуации в Кливленде. Вместо того чтобы доложить Агентству об афере «Мидвест Лэпидери» и пришельцах, они подставили ЦРУ, обвинив Управление в финансовых махинациях. И кто-то под шумок прикарманил себе денежки пришельцев и средства «Мидвест» ради каких-то собственных целей. А это ни много ни мало около восьми миллиардов долларов.

Выходит, в последние пять лет Эви работала на Агентство внутри Агентства. Совершенно замкнутая организация, никому не подотчетная. И тот Мозговой Центр, который обслуживала она, Прайс и Хофштадтер, был совершенно автономной единицей, а так как Эви было известно о пришельцах, заговорщики решили на время оставить ее в своих рядах.

Но ни разу не обмолвились с ней словом правды.

До Эви стало доходить почему… Потому, что она не человек…

Хофштадтер назвал ее франком и пытался от нее избавиться. По крайней мере, теперь она знала, почему. Ведь она могла указать пальцем на слишком многих из заговорщиков. На каждого, кто работал в Мозговом Центре, на любого, кому было хоть что-то известно об обнаруженных в пятьдесят третьем пришельцах.

Эви рявкнула и, разогнав фургон, нарочно ударилась боком машины о бетонную стену. Ее обвели вокруг пальца. На протяжении шести лет, черт побери, из нее строили идиотку. Ей нагло лгали в глаза, но не из соображений безопасности, и не потому, что она могла разоблачить их, а в первую очередь потому, что она не человек.

— Ублюдки! — перед водительским стеклом проскочила яркая голубая искра. Это Эви снова на полном ходу задела бетонную стену. — Все вы! Вонючие ублюдки!

Тоннель нырнул куда-то вниз, отбросив свет фар назад на Эви. Она неслась на ста двадцати, и тормоза сработали не во время. Фургон пропахал носом ледяную корку, разбрасывая впереди себя струи мутной воды. Эви услышала короткое жужжанье, и кабина наполнилась гарью взорвавшегося трансформатора. Фара и огоньки на приборной доске погасли.