— Нет, — твердо сказал он своему отражению в зеркале, но категоричное это «нет» прозвучало как-то неубедительно…

Довольно рефлексировать, сказал он себе, забудь об этих крысах. Нужно довести дело до конца. Хотя Ногар и потерял два дня, «знакомство» с Янгом дало ему, кроме огнестрельной раны в плече и растянутого колена, кое-что еще. Бессвязное, на первый взгляд, лопотание Янга натолкнуло Раджастана на одно предположение относительно того, как был убит Джонсон. Но это была лишь версия, и ее предстояло проверить. А вот насчет того, почему убили Дэрила, Ногар пока что не мог выдвинуть ни одной гипотезы. Ногар прошел в гостиную, дал компьютеру команду «включение» и сказал:

— Я потерял свой бумажник, со всеми документами. Задание: послать в муниципалитет уведомление о недействительности утерянных документов и заказать новые.

— Задание понял. Приступаю к исполнению.

Пока машина работала, Ногар просмотрел почтовый файл. Там оказалось несколько счетов, которые надлежало оплатить как можно быстрее, и два аудиописьма.

Первое было от клиента, мистера Джона Смита. Оно пришло в субботу, когда Раджастан еще валялся без сознания в палате ветеринарного отделения Университетского Госпиталя. В булькающем голосе не угадывалось никаких эмоций.

— Мистер Раджастан, я уже знаю о печальном инциденте с финансовым секретарем Байндера и сожалею о том, что вы пострадали. В данный момент я не могу с вами встретиться, но я оплачу все издержки на ваше лечение…

— Стоп, — бросил Ногар аппарату.

Его смущал сильный акцент Смита, который он никак не мог определить. Раджастан, давно уже проживающий в центре Моро-Тауна, в гуще эмигрантов, неплохо разбирался в самых необычных акцентах. К примеру, он сразу же понял, что его сосед по палате — разговорчивый пес — был родом из Юго-Восточной Азии, скорее всего, из Вьетнама. С франком же этим, его клиентом, дело оказалось сложнее. Акцент его вовсе не походил на южноафриканский, хотя франк и утверждал, что он родом из ЮАР. Надо обязательно выяснить, какой язык у Смита «родной», — подумал Ногар. Попробую надавить на него при следующей с ним встрече.

— Продолжай, — приказал он аппарату.

— … я надеюсь, что происшедший инцидент не заставит вас отказаться от продолжения расследования убийства Дэрила Джонсона. Учитывая сложившиеся обстоятельства, я увеличиваю ваш гонорар. Встретимся, когда вас выпишут из госпиталя, тогда и сообщите мне, что вам удалось разузнать. До свидания.

Второе послание было от Марии. Ногар услышал все тот же хрипловатый голос, гораздо более спокойный на этот раз, и ему захотелось увидеть ее лицо.

— Радж, я подумала, что ты заслуживаешь более цивилизованного прощания. Я по-прежнему уверена, что нам больше не следует встречаться. И не кори себя. Это не твоя вина. Мы просто несовместимы. Может, мне было бы легче мириться с твоим вселенским презрением ко всему на свете, не будь ты личностью, достойной всяческого уважения.

Мария сделала глубокий вдох.

— Я уезжаю, в Калифорнию. Общественная атмосфера там гораздо более терпимая, нежели здесь, где моро приходится жить в трущобах, оставленных людьми. Я знаю, что ты не разделяешь моих взглядов, но… но благослови тебя Господь. Извини, Радж. Прощай.

Ногар поморщился. Мария была благочестивой католичкой, и Раджастан часто смывался именно из-за того, что она к месту и не к месту упоминала Бога. Религия, это пинковское средство для «промывания мозгов», всегда раздражала Ногара, и он приходил в ярость, когда о ней разглагольствовали моро. Пинковская религия, по мнению Раджастана, являлась не только инструментом контроля над разумом, но и доктриной, оправдывающей людей вроде Джозефа Байндера, которые считали моро мерзкими, никому не нужными созданиями. Как могут моро верить в Бога, если пинки, подобные Байндеру, заявляют, что моро не имеют права на существование в сотворенном им мире?

Ногар тяжело вздохнул.

— Инструкция не понятна, — сказал компьютер.

Ногар понял, что вздохнул слишком громко.

Ногар припарковал «Джербоа» у дома Дэрила Джонсона, но выбраться из машины не торопился. Здесь, в Шейкер Хайтс, он по-прежнему опасался, что его может задержать один из полицейских патрулей. Наступило воскресное утро, и неповоротливая бюрократическая машина Университетского Госпиталя уже, вероятно, обнаружила исчезновение пациента, так что скоро и полиция узнает о том, что Раджастан «сделал ноги» из больницы, если уже не знает. Ногар был свидетелем самоубийства Янга, и полицейские следователи наверняка захотят получить от него показания. С другой стороны, если Байндер действительно оказывает давление на полицию, желая прекратить расследование по делу Джонсона, то он не заинтересован и в том, чтобы легавые вплотную занялись Янгом.

Ногар зевнул и царапнул когтем обивку сиденья. Б-и-и-и. Затем бросил взгляд на хронометр. Восемь часов, пора звонить Мэнни.

Он вынул из «бардачка» радиотелефон и набрал номер Мэнни.

— Доктор Гуджерат слушает… Ногар? Где тебя черти носят? Я приезжал ночью в госпиталь, но ты уже смылся…

— Со мной все в порядке, Мэнни. Я хочу тебя кое о чем спросить…

— Наверно, о том, какова вероятность гангрены при недолеченных пулевых ранениях? Проклятье, к чему была такая спешка? Почему ты сбежал?

Ногар покачал головой. По крайней мере, Мэнни не стал ему выговаривать, вроде того, что «Я ведь тебя предупреждал». Хотя, конечно, мангуст был абсолютно прав — напрасно Ногар ввязался в пинковские дела.

— Мне нужно было накормить Кэт.

— Прелестно, просто прелестно. Даже не буду говорить, как по-идиотски это звучит. Меня ты не мог попросить?

Ногар вспомнил Зипперов.

— Нет, не мог.

Мэнни вздохнул.

— Я знаю, как ты относишься к больницам, но время от времени нам всем приходится пользоваться их услугами. Кроме того, медицинское обслуживание значительно улучшилось за последние годы. Уже не допускаются такие ошибки.

Мангуст ступил на «запретную территорию».

«Спасибо за напоминание», — подумал Ногар, едва удержавшись, чтобы не сказать этого вслух.

— Обещай, что позволишь мне осмотреть твою рану, — продолжал Мэнни после недолгой паузы. — Я хотя бы как следует обработаю ее, чтобы не было заражения крови.

— Обещаю.

— Ну ладно, выкладывай, что у тебя там. Не позвонил же ты мне только ради того, чтобы сказать «привет». Чего ты хочешь?

Несмотря на небрежный тон мангуста, Ногар понял, что Мэнни действительно беспокоится за его здоровье.

— Я хотел спросить о времени, когда наступила смерть Джонсона. Насколько точно это можно установить?

Мэнни заговорил профессиональным тоном.

— Зависит от многих вещей. Чем позднее обнаружен труп, тем меньше точность. Нужны данные об окружающей температуре и влажности…

Именно это Ногар и хотел услышать.

— А что, если эксперты ошиблись насчет температуры?

— Это значительно повлияет на правильность оценки.

— В какой степени?

— Зависит от того, какую величину температуры они считали изначальной.

— По крайней мере, тридцать два градуса.

Мэнни задумался.

— Трудно сказать. Видишь ли, Ногар, на установление точного времени наступления смерти влияют многие факторы. К примеру…

— Ладно, Мэнни, спасибо тебе.

— Не за что. Это все, что ты хотел узнать?

— Да, пока все.

— Ну, до встречи. Не пропадай.

Ногар выключил телефон и посмотрел на дом Джонсона. В нем росла уверенность, что он наконец-то нашел ключ к решению одной из проблем: почему никто из соседей, да и сам Джонсон, не услыхал грохота разбивающегося стекла — настоящего стекла, дорогого? Напрашивался единственный ответ — в окно выстрелили после того, как наступила смерть Джонсона, возможно, во время сильной грозы, разразившейся в четверг.

На эту мысль Ногара натолкнули слова Янга. Янг говорил, что видел, кто убил Джонсона. «Один из вас», сказал он. То есть моро. А каким образом Янг смог увидеть, как киллер стреляет в Джонсона? Янг мог увидеть это только в том случае, если он, киллер и Джонсон находились в момент встречи примерно в одном и том же месте. В доме. Если убийца находился в доме, он мог достать Джонсона одним выстрелом — и ни к чему ему было разбивать стекло, чтобы привлечь внимание Джонсона. Джонсон сидел спиной к двери кабинета, лицом к компьютеру, не имея представления, что происходит позади него. И киллер влепил ему пулю в «мертвую точку».