— Ты не заболел? — спросила она.

— Не-а, просто немного ослаб. — Он едва заметно улыбнулся. — Я пошёл с мисс Фионой побродить по садам и задержался там немного дольше, чем было можно. Это пройдёт. Я могу выносить солнце, знаете ли, но все равно должен быть осторожен, когда оно в самой силе, а об этом я на какой-то момент позабыл.

Эфрика присела рядом с ним. Ей было интересно, как долго он сидит здесь, ведь она не видела в садах ни его, ни Фиону. Он был очень похож на отца, несмотря на то, что его волосы были темно-рыжими. На нем словно стояло клеймо МакНахтонов: это было в правильности его черт, в его подтянутом, изящном теле, глазах цвета темного золота. Очевидно, были и другие, менее заметные общие черты.

— Тебе нужно что-нибудь? Я могла бы помочь тебе добраться до твоих покоев.

— Нет…. Хотя, да, глоточек отцовского вина мог бы ускорить мое восстановление, но я стараюсь воздерживаться от такого лечения. Видите ли, я хочу жениться, а такого рода вещи могут насторожить жену.

— Да-да, но значит ли это, что ты никогда не расскажешь своей жене о МакНахтонах? Никогда не вернешься в Кембран?

Он покачал головой.

— Нет, я не собираюсь лгать всю жизнь, и не буду презирать своих родственников, — он чуть выпрямился. — Я хочу жениться на мисс Фионе, и, кажется, ее семья не против моих ухаживаний. Я начну очень осторожно подготавливать путь к правде, хотя, наверное, придётся скрывать это от её родственников,  по крайней мере, на первых порах. Как бы то ни было, я не смогу скрыть всё это от моей жены, так ведь?

— Да, это вряд ли. Особенно, если почувствуешь, что должен отметить ее, как свою Пару.

Дэвид кивнул.

— Я это уже чувствую. Это будет сложнее всего объяснить. Я боюсь, что потеряю ее из-за этого, но буду обязан сказать ей об этом до свадьбы. И всё же я надеюсь, что она полюбит меня настолько, что примет это. 

Вспомнив, как изящная шатенка Фиона смотрела на Дэвида, Эфрика улыбнулась:

— Думаю, ты действительно важен для нее.

— Я тоже так думаю, но ее любовь должна быть глубоко в сердце, должна быть сильной. Отец предупреждал меня, что немногие женщины могут принять это. Да, моя мама не смогла. Вот почему она не вышла за него замуж! И это, и ещё то, что она представляла, как он будет смотреться рядом с нею, когда она постареет – скорее как сын, нежели муж.

Эфрике было знакомо это чувство.

— Полагаю, это и у тебя могло бы вызвать проблемы.

— Я не думаю, что я такой же. Я уже достаточно повзрослел, и не восстанавливаюсь так же легко и быстро, как раньше. Большинство из нас, кто принадлежит обоим мирам, живут действительно долго, но не на столько, чтобы вызывать нечто большее, чем удивление у других. — Он начал подниматься, улыбаясь, и Эфрика придвинулась к нему, чтобы помочь. — Моя сила возвращается. С момента встречи с Фионой я иногда проклинал свое наследие, но все же в нем есть и множество приятных вещей.

Сделав пару шагов, он покачнулся, и Эфрика поспешно подхватила его под руку.

— Ты хочешь пойти к отцу?

— Пожалуй, нет. Мне сейчас лучше бы лечь в постель, а не искать его. Отец наверняка в своих комнатах или в счётной палате, или как там ее называют. Вот уже неделю он целиком и полностью погрузился в работу, в свой поиск.

Эфрика проигнорировала любопытство в том взгляде, который он послал ей, пока они шли рядом.

— Он говорил что-то об исследовании его наследия, но, что точно он ищет? Я думала, МакНахтоны уже собрали все, что только можно о своём происхождении, но у него, очевидно, есть какие-то вопросы о его собственном.

— Да, есть. Но мы не знаем наверняка. Согласитесь, МакНахтонам трудно путешествовать в поисках информации. Даже опасно. Незадолго до свадьбы нашего лэрда с леди Бриджет, один из наших был схвачен во время его странствия и жестоко казнен. Деревенский священник объявил его демоном, знаете ли.

— Да, конечно… — Это было еще одной из причин попытаться усмирить своё безумное влечение к Дженкину. Если бы они поженились, то ей, чтобы повидать своих родственников, пришлось бы отправиться в путешествие в одиночку, либо рисковать потерять своего мужа на торопливо сложенном костре посреди какой-нибудь деревни.

— Отец обнаружил несколько недостающих частей в своей родословной, несколько тайн. Он ищет ответы. Он начинает сомневаться, действительно ли он такой чистой крови, как ему говорили. Один вопрос, который особенно возбуждает его любопытство – почему я больше Посторонний, чем Чистокровка. Это верно, что потомство одних и тех же двух людей может быть разным, но я слишком во многом больше схож с матерью, чем с отцом. Это странно.

Эфрика не могла сдержать своего любопытства. Неужели Дженкин не вполне МакНахтон? Может, он был в более близком родстве со своим лэрдом, чем с теми, кто провёл большую часть своей долгой-долгой жизни в пещерах под Кембраном?

Это не имеет значения, – твердо сказала она себе. Всё равно он был в большей степени пещерным существом, нежели его лэрд. Более диким, принадлежащим к созданиям ночи… Может, и правда, крови Посторонних в нем больше, чем он предполагал, но она, видимо, успешно подавлялась чистой кровью МакНахтонов. Дэвид же больше походил на свою мать, но, несмотря на это, всё же страдал от солнца и до сих пор имел склонность к крови, даже потребность.

Эфрика проводила Дэвида в его комнату, а затем отправилась в собственную. Она немного удивилась, обнаружив там Барбару. Хотя комната и принадлежала им обеим, Барбара чаще отсутствовала, чем присутствовала.

— Искала меня? — спросила Эфрика, подойдя к тазу с водой, чтобы вымыть руки.

Барбара немного повернулась в кресле, в котором сидела, грея у огня ноги.

— Нет, но мне действительно хотелось бы знать, куда ты пошла. Я просто утомилась слушать сплетни женщин, хотя временами это бывает полезным.

— Я думаю, ты начинаешь скучать по своему мужу. — Эфрика налила себе в большую кружку сидра и села в кресло перед Барбарой. — Знаешь, мы можем уехать.

— Нет. Я действительно скучаю по нему и моим ребятам, но мы задержимся здесь еще на некоторое время. Поиски мужа для тебя – это не то, с чем следует торопиться. Ты возбудила интерес. Лучше дать этому побольше времени.

Эфрика скорчила рожицу и отпила немного сидра.

— Я могла бы прекрасно обойтись и без всего этого интереса. — Она стряхнула лепесток розы, приставший к юбкам ее искусно вышитого синего платья. — Те две свиньи, что напали на меня, уже не скрываются.

— Они обеспокоили тебя?

— Нет, и, слава Богу, – у меня от них просто мурашки по коже бегут! Они смиренно попросили у меня прощения, свалив своё безобразное поведение на алкоголь, и я их простила. Мы всего лишь обменялись парой лживых фразочек и вежливых улыбок. Даже леди Элеонор попросила прощения, ужасаясь, что ее невинное, дружеское предложение доставило мне столько неприятностей.

— Откуда она знает, что из-за неё у тебя были неприятности?

— Хороший вопрос. Я никому не рассказывала о спасении, кроме тебя, а ты бы тоже никому не сказала. Если только не Дженкин. — Эфрика смотрела на огонь. — Полагаю, она, помогая тем, двоим, полностью знала об их намерениях.

— Лучше всего избегать всех троих.

— Я стараюсь. Лаклейна и Томаса я могу избегать, не вызывая вопросов. Немного труднее избегать леди Элеонор, коль уж она не хочет этого. Может, она и шлюха, но она очень богатая и знатная шлюха, у которой много влиятельных друзей. Большинство из них мужчины, конечно. Но, не смотря на это, ей не удастся обмануть меня снова. — Вспомнив, как женщина расспрашивала ее о Дженкине и МакНахтонах, Эфрика нахмурилась: — Ее интерес к Дженкину крайне силен.

— Полагаю, они были любовниками какое-то время, ещё до тех пор, как мы приехали. Само собой, не очень долго.

Эфрике не хотелось, чтобы кузина говорила так, хотя на самом деле она и сама это подозревала.

— Она, очевидно, не считает, что всё закончилось. Судя по некоторым ее вопросам, она к тому же пытается выяснить, не я ли виновата в том, что Дженкин внезапно потерял к ней интерес. Хотя с другой стороны, по твоим словам – это не было внезапным. — Она пожала плечами. — Это неважно. Ей только надо будет разузнать вокруг, и она поймёт, что я не имею к этому никакого отношения.