«Господи! – взмолилась я снова и закрыла глаза. – Спаси меня, пожалуйста. Я больше так не буду. Честное слово!» Про «честное слово» пришлось сказать на всякий случай, для убедительности. Но, как ни странно, полупони встала, фыркнула и опустила голову, пытаясь что-то поднять с земли. «Эй!» – в это время услышала я у себя за спиной, но не повернула головы, потому что побоялась свалиться. «Эй!» – повторился возглас, и у меня за спиной содрогнулась земля, словно по ней промчался целый табун. «Только землетрясения мне не хватало!» – поразилась я собственной невезучести и, превозмогая страх, повернула голову назад: на огромном красивом жеребце цвета темного шоколада гарцевал модно одетый «живодер», попросивший посторожить мокрую «варежку».

– Давай, перелазь, – протянул он ко мне руку, видимо, даже не предполагая, что я физически не могу этого сделать, потому что мое тело окаменело от страха. Я смотрела на своего спасителя и не могла выговорить ни слова.

– Ты чо? Немая? – резонно поинтересовался тот и впился в меня глазами. Пришлось покачать головой, чтобы хоть как-то заявить о собственной жизнеспособности. – А мамка твоя где? Ты ж вроде с мамкой была?

– Там, – ответила я и показала рукой в сторону Капсельской долины.

– А ты чего ж здесь? – поинтересовался «живодер» и посмотрел на меня с сочувствием.

– Инструктор, – похоже, ко мне начал возвращаться дар речи.

– Ох уж мне этот инструктор! – хмыкнул всадник и спрыгнул на землю: – Трр, Мустанг!

Конь встал как вкопанный, а его хозяин стащил меня с моей полупони, как куль с мукой.

– Не боись! – бодро скомандовал «живодер» и помог мне вставить ногу в стремя. – Толкайся! – приказал он, а я с тоской сообразила, что никого мое мнение не интересует.

В седле я очутилась незаметно для себя и сразу же зажмурилась, чтобы не смотреть вниз. «Живодер» через пару секунд оказался у меня за спиной и представился:

– Я Билл.

– Кто? – не поверила я своим ушам.

– Вообще-то Богдан, – исправился он и прикрикнул: – Муста-а-анг! Чап!

После этого «Чап!» мы полетели, и вскоре я почувствовала: мой страх понемногу улетучивается. По совету своего спутника я начала приговаривать: «Опля!» и даже привставать на стременах.

– Не бойся! – кричал мне в ухо Богдан, пытаясь перекричать ветер. – Потрогай его!

И я послушно касалась рукой горячей и влажной шеи лошади. Я была счастлива.

Вскоре остались далеко позади не только конеферма, но и весь караван, во главе которого ехала моя мама на полусонном Драконе. Пролетая мимо них вместе с «живодером», я даже успела заметить, какие у них у всех довольные лица.

– Мама! – заорала я изо всех сил. – Посмотри на меня! Это Мустанг! Это Билл! Это море! Как здорово!

Может быть, моя мама тоже умудрилась что-то прокричать мне в ответ, но я ничего не услышала, потому что Богдан поднял лошадь на дыбы, а потом загнал ее в море, и мы пронеслись по его кромке, вымокнув под брызгами, поднятыми Мустангом.

Дорога обратно мне показалась вдвое короче. Караван лошадей пустили в галоп по Капсельской долине, и впереди всех мчались мы: Мустанг, Билл и я. Горячий воздух обжигал мне лицо, под ногами неслась земля, и во мне больше не было страха.

Наконец-то добравшись до конефермы, встревоженная мама чуть не задушила меня в объятиях.

– Господи! – запричитала она. – Какая же я бестолковая мать!

– Очень даже толковая, – как могла, утешила я ее и погладила по голове. – Ты же сама говорила: «Клин клином!»

– Беру свои слова обратно! – объявила она во всеуслышание, а потом хитро на меня посмотрела: «Получилось, что ли?»

И что я могла ей сказать? Просто повторить в сто первый раз знаменитое «клин клином». Подтверждаю – работает!