– Он и так уже знает много лишних слов, хотя всего-то закончил первый класс. Хочу, чтобы дома у него была возможность оставаться… не знаю, как это назвать… невинным.. Да, именно невинным. Ведь не за горами время, когда он сам узнает об этих мерзостях, правда?

– О мерзостях?

– Ну, вы понимаете: обман, предательство. Секс. Власть.

– А-а, да. С ними, конечно, познакомиться придется.

– Так я говорила, кажется, о Рошели?

– Именно.

– С Рошелью все просто. До свадьбы с Бадди она была шлюхой.

– Кем?..

– Вы расслышали правильно. Что вас так удивляет?

– Даже не знаю. Она красавица. Могла бы зарабатывать и другим способом.

– Она привыкла к шикарной жизни, – сказала Эллен, о ее голосе снова прозвучало презрение, смешанное с брезгливостью.

– Бадди знал об этом, когда женился на ней?

– О чем? О ее привычках или о том, что она шлюха?

– И о том, и о другом.

– Уверена, что да. Отчасти поэтому он и женился на ней. Понимаете, у Бадди есть болезненная тяга ко всему извращенному. Простите, я хотела сказать была. Никак не могу смириться с тем, что его больше нет.

– Должно быть, очень трудно привыкнуть, он так недавно умер… Извините, что заставляю вас это вспоминать.

– Я сама напросилась, – возразила она. – И мне хочется, чтобы кто-то узнал об этом. Чтобы все узнали. Ведь он меня любил, мистер Грилло. Только меня.

– Полагаю, вы его тоже любили?

– О да, – сказала она тихо. – Очень. Конечно, он был ужасным эгоистом, но мужчины всегда эгоисты, разве не так?

Она не дала Грилло времени возразить и продолжила:

– Вас приучили думать, будто мир вертится вокруг вас. Я совершаю ту же ошибку с Филипом – он тоже думает так. Но Бадди отличался от других, потому что мир и в самом деле вращался вокруг него. Многие годы он был одним из любимцев Америки. Его знали в лицо, его шутки помнили наизусть. И конечно, люди хотели знать о его частной жизни.

– То есть женитьба на женщине вроде Рошели была для него рискованной затеей?

– Именно. Особенно если учесть, что как раз тогда он пытался подняться еще выше и пробить на одном из телеканалов новое шоу. Но, как я уже говорила, у него была нездоровая тяга к извращенному. А последствия чаще всего бывали разрушительны.

– Ему следовало жениться на вас, – заметил Грилло.

– Это было бы еще хуже. А он не мог поступить со мной плохо. Не мог!

При этих словах обуревавшие ее чувства вырвались наружу. Глаза наполнились слезами. В тот же миг из детской раздался голос мальчика. Она прикрыла рот ладонью, сдерживая рыдания.

– Я схожу к нему, – сказал Грилло, вставая. – Его зовут Филип?

– Да, – ответила она едва слышно.

– Пойду узнаю, что ему нужно. Не беспокойтесь.

Он оставил ее вытирать ладонями слезы, бегущие по щекам, открыл дверь спальни и сказал:

– Привет! Меня зовут Грилло.

Мальчик сидел в постели среди разбросанных игрушек и рисовал цветными карандашами на разрозненных листках бумаги. Он был очень похож на мать. В углу работал телевизор, где без звука шли мультфильмы.

– Ты Филип, ведь так?

– Где мама? – ответил вопросом на вопрос мальчик. Грилло явно ему не понравился, он смотрел мимо гостя в надежде увидеть Эллен.

– Сейчас придет, – заверил его Грилло, подходя к кровати.

Часть рисунков соскользнула с постели на пол. На каждом листке было изображено какое-то раздутое существо. Грилло присел на корточки, поднял один рисунок и спросил:

– Это кто?

– Человек-шар, – серьезно ответил Филип.

– А имя у него есть?

– Человек-шар, – раздраженно повторил мальчик.

– Ты видел его по телевизору? – спросил Грилло, изучая нелепое разноцветное существо.

– Не-а.

– Где же тогда?

– В уме.

– А он добрый? Мальчик покачал головой.

– Может укусить?

– Только тебя.

Не очень-то вежливо. Услышав голос Эллен, Грилло обернулся и посмотрел на нее через плечо. Она пыталась скрыть слезы, но они не ускользнули от внимания сына, который осуждающе посмотрел на Грилло.

– Не подходите к нему слишком близко, можете заразиться, – предупредила Эллен. – Он серьезно болен.

– Я уже в порядке!

– А я говорю, нет. И не вылезай из постели, пока я не провожу мистера Грилло.

Грилло встал, положив рисунок на кровать к остальным.

– Спасибо, что показал мне Человека-шар.

Филип не ответил. Он вернулся к своему занятию и принялся ярко-красным карандашом рисовать очередной портрет.

– Я рассказала, – продолжила Эллен, когда мальчик уже не мог их слышать, – далеко не все. Поверьте, мне еще есть чем поделиться. Но не сейчас.

– Я готов выслушать вас, когда захотите. Можете найти меня в отеле.

– Может быть, я позвоню. А может быть, и нет. Ведь что бы я ни рассказала, это лишь часть правды, так? Бадди – самая существенная часть этой истории, но вам никогда не удастся узнать ее целиком. Никогда.

Эти слова крутились в голове Грилло, когда он возвращался в отель. Мысль была очевидная и точная. Бадди и в самом деле стал центральной фигурой этой истории. Смерть его была трагической и загадочной. Но еще более загадочной оказалась его жизнь. То, что узнал Грилло, еще больше заинтриговало его. Карнавальные афиши, развешанные по стенам в Кони-Ай («истинное искусство Америки»); примерная любовница, которая любит Бадди всю жизнь; жена-шлюха, которая не любит его и, скорее всего, никогда не любила. Чересчур живописно даже для самой нелепой гибели. Вопрос не в том, что написать о Бадди, а в том, как подать материал.

Абернети не колебался бы ни минуты. Он всегда предпочитал слухи фактам, клевету – честным оценкам. Но в Гроуве немало тайн, и Грилло сам, своими глазами видел, как парочка их вырвалась из расщелины, похоронившей Бадди, и устремилась ввысь. Историю Бадди нужно рассказать честно и правдиво, иначе добавится путаницы, и это никому не принесет пользы.

Для начала необходимо разложить по порядку все, что он за последние сутки узнал от Теслы, от Хочкиса, от Рошели, а теперь еще и от Эллен. Он вернулся в отель и произвел на свет черновой набросок «Жизнеописания Бадди Вэнса», нацарапанный обыкновенной ручкой за гостиничным столом. За работой у него заболела спина, и на лбу, как первый предвестник поднявшейся температуры, проступил пот. Однако заметил он это, уже исписав двадцать страниц; в основном там были разрозненные повторяющиеся факты. Когда Грилло поднялся из-за стола и с наслаждением потянулся, разминая затекшие мышцы, он сообразил, что до него добрался если не Человек-шар, готовый укусить незваного гостя, то один из микробов его создателя.

По дороге от молла к дому Джо-Бет, Хови сообразил, почему девушка вдруг решила, будто едва ли не все события последних дней, а в особенности их общий кошмар в мотеле, – дело рук дьявола. Ничего удивительного здесь не было – ведь Джо-Бет работала вместе с чрезмерно религиозной женщиной в магазине, от пола до потолка забитом изданиями мормонов. После неприятного разговора с Луис Нэпп, юноша понял, насколько трудна его задача – убедить Джо-Бет в том, что в их любви нет преступления ни перед богом, ни перед людьми и что в самом Хови нет ничего демонического.

Попасть в дом к Джо-Бет оказалось непросто. После звонка дверь никто не открыл. Инстинктивно чувствуя, что внутри кто-то есть, Хови звонил и стучал минут пять. Тогда он встал посреди улицы, глядя на зашторенные окна, и принялся звать Джо-Бет. За дверью звякнула цепочка, дверь приоткрылась, в щель выглянула женщина – вероятно, Джойс Макгуайр. И Хови снова поднялся на крыльцо, чтобы просить разрешения поговорить с ее дочерью. Обычно он легко завоевывал доверие матерей. Его заикание и очки придавали ему вид прилежного студента. Однако внешность не обманула миссис Макгуайр. Она повторила то же, что сказала Луис Нэпп:

– Тебя здесь никто не ждет. Возвращайся домой. Оставь нас в покое.