Иногда Изабелле казалось, что Беатриче готова оправдать Лодовико даже за совершенные им преступления.

Беатриче отдала Лодовико все, и вот ее награда: муж изменял ей с фрейлиной на виду у всего двора. Беатриче, которая ради мужа предала любимого деда и дом Арагона, родила Лодовико двух прекрасных сыновей, дружила с его бывшей любовницей; Беатриче, покорившая своей любезностью венецианского дожа, германского императора и французского короля; Беатриче, которая до самого конца поддерживала честолюбивые стремления Лодовико в его стремлении заполучить герцогский титул, — эта Беатриче оказалась обманутой.

Изабелла избегала смотреть на мужа сестры, пока они скакали к пристани. Когда-то она и сама флиртовала с Лодовико, но в те времена Беатриче была глупой и капризной девчонкой, а не преданной женой и образцовой герцогиней. Изабелле захотелось вернуться в Милан, обнять сестру и защитить ее от грядущих бедствий. Нежное сердце Беатриче не вынесет предательства.

— Наверняка вам известно, что должно вскоре случиться, — прервал Лодовико затянувшееся молчание.

Изабелла, погруженная в мрачные мысли, не сразу поняла, о чем он говорит.

— О чем вы?

— Лига станет мощной и сильной. Наша давняя соперница Венеция ради сохранения независимости готова стать нашей союзницей. Милан и Венеция должны объединиться.

— Ах да, разумеется, — отозвалась Изабелла.

Внезапно она поняла, что Лодовико держал ее в Милане, пока не получил согласия всех потенциальных союзников. Венецианцы славились своим коварством и непостоянством. Именно потому Лодовико вызвался проводить Изабеллу до причала — он явно собирался дать ей последние наставления о том, как убедить Франческо поддержать Лигу. Изабелла молчала, не расположенная в эту минуту любезничать с Лодовико.

В спокойных серых водах реки отражалось небо. К их прибытию слуги почти погрузили поклажу Изабеллы в буцентавр. У причала стояли открытые дроги. Лошади беспокойно переступали копытами по деревянному настилу, а команда из шести рабочих при помощи блоков укладывала тяжелые металлические бруски на длинную речную баржу. Рабочими руководил высокий мужчина в темно-синем плаще, богато украшенном вышивкой. Бруски с тяжелым стуком падали на дно баржи.

— Не хотите ли послать что-нибудь в Феррару отцу? — спросил Лодовико. — Баржа плывет прямо туда.

— А что это?

— Бронза для большой пушки. У французов сильная артиллерия.

Мужчина в синем плаще обернулся, и Изабелла узнала Леонардо. Со времени их последней встречи прошло два месяца, но Изабелле показалось, что magistro осунулся и постарел. Легкие морщинки обратились в глубокие расселины, волосы начали редеть, а курчавая борода растрепалась. Наряд по-прежнему был выше всяких похвал, но что-то во внешности художника неуловимо изменилось.

— Почему magistro этим занимается? Разве для такой работы нужно быть гением?

— Эту бронзу он должен был использовать для своей конной статуи. Я объяснил Леонардо наши обстоятельства, и мы решили на время отложить отливку. Он настоял на том, чтобы лично присутствовать при погрузке бронзы. Хотел испробовать новую конструкцию лебедки.

— Но ведь он работал над статуей много лет! Этот монумент — настоящий шедевр, но глина — такой недолговечный материал! Если не отлить статую в бронзе, мы можем утратить ее! — Изабелле казалось, что у нее отнимают что-то дорогое и ценное. — Разве можно жертвовать бессмертным творением гения ради каких-то пушек?

Этого нельзя допустить, хотелось выкрикнуть Изабелле, но на лице Лодовико она прочла осуждение. Как это по-женски — считать, что красота превыше войны! Только крепкая власть может позволить себе поддерживать творцов, создающих красоту.

— Это временные меры. Леонардо все понимает. Он выдающийся военный инженер и уже успел нарисовать для меня чертежи новых пушек. Война вдохновляет его. А еще я заплатил Леонардо аванс за грандиозную фреску, которую magistro обещал начать в скором времени. Уверяю вас, он давно уже забыл о статуе!

Изабелла не верила. Она видела, с какой печалью в глазах провожает художник каждый брусок. Вместо того чтобы прославлять жизнь, бронза превратится в орудие, несущее смерть.

— Значит, бронза, которая должна была увековечить великого воина, теперь станет оружием, — промолвила Изабелла. — Какая насмешка!

— Вовсе нет, — ответил Лодовико. — Прежде всего мой отец был солдатом. Он не стал бы возражать.

— Неужели это действительно необходимо? — воскликнула Изабелла.

Как, должно быть, тяжело сейчас приходится художнику! Почему труды гения должны быть принесены в жертву непомерному честолюбию Лодовико? Изабелле хотелось утешить Леонардо, обещать ему, что она постарается найти бронзу — в Мантуе или где-нибудь еще. Она попросит отца отослать бруски обратно. Впрочем, вряд ли у нее получится — если мысли мужчин обращаются к войне, они не желают слушать женские мольбы.

— Успокойтесь, Изабелла, возможно, все еще обернется к лучшему, — продолжил Лодовико. — Сооружение бронзовой статуи отняло бы у Леонардо годы. Вообразите, все это время magistro втайне изобретал крылья! Мне донесли, что он собирается броситься вниз с высокого здания. Я молю Господа, чтобы он завершил «Тайную вечерю» и портрет моей семьи до того, как разобьется насмерть.

— Неужели он действительно задумал подобное безрассудство? Он же не безумец! — Изабелла с трудом представила себе, как этот широкоплечий пожилой мужчина сорвется с крыши, словно птица. — Все это досужие сплетни!

— Вряд ли. Он сам мне признался. Леонардо считает, что художник должен овладеть всеми знаниями, которые могут оказаться полезными в его искусстве. Так почему бы не научиться летать ради того, чтобы рисовать птиц?

— Нам не дано понять творцов. У них свои, мистические пути, а мы можем только доверять их чутью.

Последний сундук с вещами Изабеллы был погружен на лодку. Лодовико поцеловал ее в обе щеки и в лоб. Затем наклонился ниже и прошептал:

— Когда мы встретимся вновь, Франческо изгонит французов из Италии.

— Берегите мою сестру, — промолвила в ответ Изабелла. — Она нуждается в муже не меньше, чем в правителе.

Она отвернулась и рукой сделала знак капитану. Перед тем как взойти на борт, Изабелла еще раз бросила взгляд в сторону magistro и обнаружила, что он смотрит на нее. Леонардо поклонился Изабелле, не сводя с нее грустных карих глаз. Сейчас он напоминал старца, портрет которого Изабелла видела в его мастерской. Мучают ли Леонардо призраки надвигающейся старости и понимание того, что внутри красоты таится увядание? Не потому ли изображения незрелых юнцов соседствуют на стенах его мастерской с портретами морщинистых старцев?

Изабелла кивком приветствовала художника. Она с радостью поклонилась бы ему в ответ, но побоялась, что этот жест сочтут неподобающим ее положению. Тогда Изабелла приложила руку к сердцу, словно придворный, приветствующий короля. Она надеялась, что художник не отвергнет этот знак уважения к его гению — самое меньшее, чем она могла его почтить.

ГЛАВА 7

IL BAGOTTO

(ЧАРОДЕЙ)