– Тут красиво! – Ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать музыку. – Мне следовало приплыть сюда из Стокгольма на пароме, но я побоялась приступа морской болезни. Честно говоря, на Балтийском море со мной такое уже случалось. Это должно было что-то значить.
Когда Малахия засмеялся, польщенная Тайя подняла взгляд. Она едва не забыла, что разговаривает с совершенно незнакомым человеком.
– Это звучит глупо.
– Нет, очаровательно. – Как ни странно, Салливан не кривил душой. – Давайте сделаем то, что в такое время делают все финны.
– Пойдем в сауну?
Он снова рассмеялся, провел ладонью по ее предплечью, и их пальцы переплелись.
– Выпьем кофе.
В это трудно было поверить. Неужели она сидела в многолюдном кафе под открытым небом, заполненном жемчужным светом в одиннадцать часов вечера, в городе, лежавшем за тысячи миль от ее дома? Сидела напротив мужчины, столь неправдоподобно красивого, что хотелось оглянуться и удостовериться, что он разговаривает именно с ней, а не с кем-то другим?
Его густые каштановые волосы развевал ветер с моря. Эти волосы слегка вились и блестели словно благородное полированное дерево. Его лицо было гладким, узким, с ямочками на щеках. Его губы, решительные и подвижные, улыбались так, что у любой женщины мог участиться пульс.
Во всяком случае, у нее самой он участился.
У него были густые черные ресницы и высокие дугообразные брови. Но Тайю завораживали его глаза. Они были зелеными, как летняя трава, а зрачки окружал золотистый ореол. Когда Тайя говорила, эти глаза смотрели на нее. Его взгляд не был изучающим или слишком пристальным. В нем светился лишь искренний интерес.
Мужчины и раньше смотрели на нее с интересом. В конце концов, она не была медузой Горгоной. Но за двадцать девять лет жизни Тайи никто не смотрел на нее так, как Малахия Салливан.
Это должно было заставить ее нервничать, но она не нервничала. Ни капельки. Потому что он джентльмен, убеждала себя Тайя. И по одежде, и по манерам. Он говорил легко и непринужденно, как будто с самим собой. Темно-серый деловой костюм идеально смотрелся на его высокой худощавой фигуре.
Ее отец, у которого было безупречное чувство стиля, одобрительно отнесся бы к ее новому знакомому.
Тайя пила вторую чашку кофе без кофеина и гадала, почему судьба сделала ей такой щедрый подарок.
Они снова говорили о Трех Судьбах, и она не чувствовала обычной скованности. Говорить о богах было гораздо легче, чем о личном.
– Я никогда не мог понять, хорошо это или плохо, что три женщины определили твою судьбу еще до того, как ты сделал свой первый вдох. В этом есть что-то пугающее и успокаивающее одновременно.
– Причем речь идет не только о продолжительности жизни, – вставила Тайя, борясь с желанием предупредить Малахию о вреде, таившемся в рафинированном белом сахаре, ложку которого он положил в свой кофе. – О ее направленности. О борьбе добра и зла в твоей душе. Добро и зло также распределяют Судьбы. Но лишь человек решает, что ему делать с тем, что находится внутри его сущности.
– Значит, предопределения не существует?
– Каждый поступок человека есть акт воли или ее отсутствия. – Она пожала плечами. – И каждый поступок имеет свои последствия. Зевс, царь богов и большой женолюб, возжелал Фетиду. Мойры предсказали, что сын Фетиды будет более знаменитым и, возможно, более могущественным, чем его отец. И Зевс, вспомнив, как он поступил с собственным отцом, побоялся зачать этого ребенка. Поэтому он оставил Фетиду в покое, подумав о собственном благополучии.
– Только глупый мужчина может отказаться от женщины из страха перед тем, что может случиться впоследствии.
– Впрочем, это не принесло Зевсу ничего хорошего, поскольку Фетида стала матерью Ахилла. Возможно, если бы он последовал зову сердца, а не властолюбия, женился на Фетиде, любил своего сына и гордился его подвигами, у Зевса была бы другая судьба.
«Какого черта он так поступил?» – подумал Малахия, но спросить остерегся. Вместо этого он сказал:
– Выходит, Зевс выбрал свою судьбу, заглянув во тьму собственной души и распространив ее на еще не зачатого ребенка.
– Вы правы, – с улыбкой согласилась Тайя. – Но можно сказать и по-другому: прошлое оказало влияние на будущее. Если вы интересовались мифологией, то знаете, что стоит окунуть палец в пруд, как по воде пойдут круги, которые будут распространяться все дальше и дальше. Поколение за поколением.
«У нее красивые глаза, – подумал он. – Удивительно прозрачные и голубые».
– Так бывает и с людьми, верно?
– Думаю, да. Это одна из ключевых тем моей книги. Мы не можем избежать своей судьбы, но можем оказать на нее сильное влияние, использовать ее к своей выгоде или навредить себе.
– Похоже, предприняв эту поездку в нужное время, я использовал судьбу к своей выгоде, – улыбнулся Салливан.
Тайя почувствовала, что у нее запылали щеки, и подняла чашку, пытаясь скрыть это.
– Вы не сказали, по какому делу приехали в Хельсинки.
– Морские перевозки. – Это было довольно близко к истине. – Семейный бизнес, которым мы занимаемся из поколения в поколение. Ирония судьбы. – Малахия сказал это небрежно, но следил за ней, как ястреб за кроликом. – Если учесть, что мой прапрадед был одним из спасшихся с «Лузитании»…
Глаза Тайи расширились, и она опустила чашку.
– В самом деле? Это поразительно! А мой прапрадед погиб на «Лузитании».
– Серьезно? – Его удивление прозвучало совершенно искренне. – Поразительное совпадение! Тайя, а вдруг они были знакомы друг с другом? – Салливан положил ладонь на ее руку и не спешил убирать. – Я начинаю верить в судьбу.
Провожая Тайю в гостиницу, Малахия пытался понять, следует ли сказать ей еще что-то, а если следует, то как это сделать. В конце концов он решил сдержать нетерпение. Если слишком быстро заговорить о статуэтках, такое количество совпадений может показаться ей подозрительным.
– У вас есть какие-нибудь планы на завтра?
– На завтра? – Она с трудом собралась с мыслями. – Вообще-то нет.
– Если так, то я приглашаю вас на ленч. Зайду за вами в час. – Он улыбнулся и провел ее в вестибюль. – А там посмотрим.
Она собиралась уложить вещи, позвонить домой, немного поработать над новой книгой и как минимум час посвятить упражнениям на расслабление. Но напрочь забыла об этом.
– Что ж, с удовольствием.
«Прекрасно», – подумал Салливан. Он подарит ей маленькое приключение. Небольшой роман. Прогулку по морю. И сделает первый намек на маленькую серебряную статуэтку.
Он попросил у портье ключи от ее и своего номера. Не дав Тайе опомниться, Малахия взял ее ключ в одну руку, второй обнял за талию и повел молодую женщину к лифту.
Когда дверь лифта закрылась и они остались наедине, Тайя ощутила первые признаки страха. Что она делает? Что он делает? Но он всего лишь нажал кнопку ее этажа.
Она нарушила все правила, изложенные в «Дорожном справочнике деловой женщины». Даром потратила четырнадцать долларов девяносто пять центов и время, которое ушло на тщательное изучение каждой страницы. Он знал номер ее комнаты и то, что она путешествует одна. Он может ворваться в номер, изнасиловать и убить ее. Или… Или еще хуже: может мгновенно сделать слепок ключа, потом прокрасться к ней в номер, изнасиловать и убить.
И все потому что она совершенно забыла о том, что говорится во второй главе…
Она откашлялась:
– Вы тоже живете на четвертом этаже?
– Что? Нет, на шестом. Тайя, я провожу вас до самых дверей. Во всяком случае, именно этого от меня ждала бы моя мать. Кстати, мне нужно купить ей подарок. Может быть, что-нибудь из стекла. Надеюсь, вы поможете мне сделать правильный выбор.
Как он и рассчитывал, упоминание о матери заставило ее успокоиться.
– Но вы должны сказать, что она любит.
– Она любит все, что ей покупают дети, – сказал Малахия, когда дверь лифта открылась.
– Дети?
– У меня есть брат и сестра. Гедеон и Ребекка[3]. Мать дала нам ветхозаветные имена. Один бог знает почему. – Он остановился у ее номера и сунул ключ в замочную скважину. Потом повернул ручку, приоткрыл дверь и сделал шаг в сторону.
