И Педро стал усиленно следить за подозрительным незнакомцем. Педро приметил, что этот человек все время бродит возле складов и верфей, бродит, казалось бы, без всякой видимой цели. Но порой, укрывшись за бунтами мешков или в узком проходе между винными бочками, этот двойник черной бороды вытаскивал из-за пояса полоску пергамента и, оглядываясь на волчий лад по сторонам, делал на ней быстрые пометки.

Он вступал в долгие беседы с грузчиками и смотрителями складов, он водил их в портовые кабачки, где день-деньской околачивались будущие пассажиры заморской флотилии, несдержанные на язык и всегда готовые пропустить на дармовщинку пинту-другую доброго хереса.

Педро выяснил, что эта сомнительная личность обитает в «Золотом петухе». Конечно, на поверку могло оказаться, что сия личность и в самом деле скупает какие-то травы, а в гавани бывает из чистого любопытства. Ну, а вдруг этот костоправ или аптекарь вовсе не костоправ, а португальский лазутчик?

В конце августа сомнения вконец одолели Педро, и он открыл свою маленькую тайну адмиралу. Адмирал приложил руку ко лбу юноши.

– Жара у тебя вроде и нет, – сказал он, – а бредишь ты словно в горячке. Не донимай ты меня всяким вздором. Сам видишь, сколько у нас тяжких забот…

И, вероятно, тучи над головой аптекаря Прадо рассеялись бы совершенно, если бы рядом с адмиралом не сидел в час этой беседы главный контролер флотилии Берналь де Писа, глаза и уши архидиакона Фонсеки.

Беседа состоялась утром, а около полуночи копейщики Святой Эрмандады (а святой Эрмандадой, или святым Братством, называлось ополчение, которое в кастильских городах несло дозорную службу) пришли с визитом в «Золотой петух».

Аптекаря Прадо схватили в его каморке, насквозь пропахшей целебными травами. Он не сопротивлялся, охотно дал себя обыскать и покорно последовал за блюстителями порядка.

Блюстителей было четверо, и жалкий арестант, который все время бормотал, что он ни в чем не повинен и взят по какому-то недоразумению, им не внушал ни малейших опасений.

Мурлыкая веселые песенки, они повели перепуганного аптекаря к картезианскому монастырю, близ которого недавно навели переправу через Гвадалквивир. Повели вдоль крутого берега.

Внезапно тихий аптекарь выхватил у одного из стражников копье, тяжелым древком сбил с ног всех стражников Святой Эрмандады и с высокого обрыва прыгнул в темную и быструю реку.

Таинственный собиратель трав исчез бесследно, незадачливых же копейщиков Святой Эрмандады послали чистить те заведения, куда и короли ходят пешком…

В день успения, 15 августа 1493 года, дон Руи приехал в Барселону. Он скоро убедился, что Изабелла и Фердинанд не теряли даром времени. На первой аудиенции, данной ему королевской четой, он имел удовольствие ознакомиться с папской буллой «Среди прочих». С той самой буллой, где его святейшество делил земной шар по продольному шву.

Королева и король в один голос, не без сокрушения, сказали дону Руи: намерения папы Александра неисповедимы. Он по собственному почину и по собственной воле даровал нам новооткрытые земли и провел линию, которая отныне будет разделять заморские владения Кастилии и Португалии.

Мы не можем не подчиниться велению наместника апостола Петра, иного исхода у нас нет, и нашему примеру должен последовать богобоязненный кузен наш, король Жуан.

Дону Руи, пока королевская чета пела перед ним эту серенаду, вспомнилось многое. И как дорвался до святого престола папа Александр, и какие злодейства приписывает молва этому неисповедимому наместнику апостола Петра. Тут же дон Руи припомнил и вещие слова кастильского посла Лопе де Эрреры: неспроста этот хитрец клялся на Евангелии, что их высочествам пришло на ум справедливое мнение о линии раздела. Было это в апреле, так что нетрудно понять, каким образом и когда на папу сошло столь невыгодное для Португалии божественное наитие…

Само собой разумеется, грешные мысли о святом папе дон Руи оставил при себе. Но он напомнил королеве и королю о клятве их посла.

Изабелла молча выслушала дона Руи, на ее устах блуждала милая, прямо-таки ангельская улыбка.

По губам королевы Фердинанд читал ее мысли с ловкостью глухонемого. И ответ дону Руи держал он.

– Я не совсем понимаю, – процедил сквозь зубы король, – о каком таком нашем мнении толковал кузену Жуану дон Лопе. Мы не поручали ему вести переговоры о линии раздела. Дону Лопе вменялось в обязанность довести до сведения короля Жуана наши мирные намерения. Мы и сейчас готовы наш спор кончить миром, и для этого нынче, когда его святейшество проявил свою апостолическую волю, есть все основания.

Королева изящно кивнула головой и протянула дону Руи свою нежную руку. Секретарь и летописец короля Жуана поднес ее к губам и тяжело вздохнул. Поцелуем королевской руки аудиенция заканчивалась.

Впрочем, королева и король охотно предоставили дону Руи еще две аудиенции. Толку от них было ровно столько же, сколько от первой высокой встречи.

А на третьей аудиенции нечистый попутал дона Руи, и он совершенно зря обмолвился об одном, как ему казалось, выгодном для Португалии обстоятельстве.

В ту пору, когда король Жуан воевал со своими звездочетами в замке Торрес-Ведрас, дон Руи раскопал в архивах несколько любопытных донесений португальских капитанов. Все они утверждали, что по многим признакам в море-океане, где-то как островов Зеленого Мыса, должна находиться Большая земля. Чернобородый друг дона Руи подтвердил эти предположения и высказал уверенность, что земля эта лежит сравнительно недалеко от Гвинеи, южнее экватора.

Конечно, дон Руи не упомянул в беседе с их высочеством о тайных донесениях капитанов, ни о суждениях дона Дуарко Перейры. Но, взяв в расчет, что новая линия проходила мимо островов Зеленого Мыса, и сообразив, что еще не найденная земля попадает в кастильскую половину моря-океана, решил отстоять ее от посягательств королевской четы. И, против линии папы Александра, дон Руи намекнул на эту землю, отметив, что на нее права Португалии бесспорны.

Королева сказала, что нет смысла делить шкуру неубитого оленя, и не проявила никакого интереса к этой земле. Но она решила взвесить все прочие доводы и возражения португальской стороны и отпустила дона Руи восвояси.

Дон Руи в крайне скверном настроении выехал в Ли еще в тот день, когда он проговорился королеве о южной, кардинал Мендоса пригласил во дворец прославленного картографа Джауме Феррера. Феррер принес самые свежие карты мира, но никаких следов таинственной южной земли на них не смог обнаружить.

– Ладно, – сказала королева, – есть ли эта земля, нет ли, все равно должны действовать решительно и без пpoмeдления.

И 5 сентября, спустя несколько дней после третьей встречи с послом короля Жуана, она отправила адмиралу и архиепископу Фонсеке срочнейшие письма.

Королева писала, что выведала у португальцев, будто в южной части моря-океана может быть большая земля, и, если вдруг окажется, что она богаче тех островов, которые нашел рал. А коли так, то пусть посоветует адмирал, как можно скорее папскую буллу, и немедленно выскажется на сей счет. А капитану и адмиралу королева приказывала не терять ни единой минуты, ибо любая задержка чревата большими неприятностями, лию надо вывести в море как можно скорее: бог знает, какие планы лелеет король Жуан, и во избежание зла адмирал до, следуя к Канарским островам, держаться как можно дальше от Португальских берегов.

И вот снова помчались курьеры из Барселоны в Севилью и Кадис и из Кадиса в Барселону. Адмирал разъяснил, каким образом следует улучшить буллу, а спустя неделю папа Александр уже обсуждал с Подокатарусом и Феррари недвусмысленное требование королевы.

– Она ненасытна, эта женщина! – кричал папа. – Завтра она потребует, чтобы я забрался на небо, снял с него Луну и с гонцом доставил ее в Кастилию. Глядите, королева хочет, чтобы я даровал ей право на все еще не открытые земли к югу от Индии, если только они лежат на западном пути, они призывают меня отменить буллы моих предшественников, коль скоро они выгодны королю Жуану. Что ж, кинем волчице еще одну кость…