олько не сейчас, жалобно скулило внутри, только не так!
Анна попыталась приподняться, но руки предательски дрогнули, и она упала обратно в траву. Каждую мышцу свело бессилием, хотелось просто лечь, закрыть глаза и провалиться в темноту, поддаться мучительной слабости во всем теле. Лежать и ждать, пока первый из солдат доберется до вершины Холма, уставит дуло огнестрела Анне в лицо и выстрелит.
'Нет!!'
Она заревела и рывком приподняла торс - кулаки в латных перчатках вдавились в рыхлую землю. Было плохо: кровь и слюна стекали по подбородку, черные волосы, растрепанные ударной волной, путались на губах, во рту был хорошо знакомый железный привкус. Она с трудом понимала, что происходит вокруг: запорошенные землей глаза ничего не видели, в ушах гулко стучало сердце и нескончаемо зудел высокий звон. Пахло одним лишь взрывом, а у взрывов странный запах гари и вывороченной земли.
Но Анна знала, что в ее распоряжении не больше четырех минут, пока солдаты бегом, тяжело дыша взбираются на вершину Холма, а вслед за ними молчаливо шагает ее смерть.
Так неожиданно... Сильные и опытные Лисы шагнули прямо в капкан - из которого не выбраться.
Сплюнув мысли вместе с кровью, Анна автоматическим, отработанным движением ухватила закрепленный на поясе стальной пузырек, дернула под углом, сунула в рот и со всхлипом, в два глотка высосала все, что были внутри. Огненная жидкость стекла внутрь и вспыхнула живительным пламенем, по всему телу волнами разошелся сначала жар, затем озноб. Девушку изогнуло, она утробно заревела, не в силах сдержать тряску, снова упала в траву - но шум в голове стихал, ломящая боль слабела, руки и ноги налились силой. Вся покрывшись потом, черноволосая рывком села, расстегнула стяжку на запястье, вырвала руку из латной перчатки и отерла глаза. Все еще моргая от земляных крошек, она лихорадочно заозиралась... и поняла, что видит только дымящуюся рваную воронку на самой вершине Холма и торчащий из нее рунный обелиск.
Вокруг воронки валялись друзья. Все были без сознания.
Даже стальной воин не двигался, взрывная волна повалила его на спину, и, видимо, отключила.
Время уходило.
Прицепив перчатку на бок, Анна глубоко вдохнула, выдохнула, вдохнула - вскочила, озираясь, тут же нырнула обратно в траву, уходя от возможного выстрела. Перебежала на карачках три метра левее, снова вскочила, оглядываясь, снизу грохнуло - пуля свистнула где-то впереди, не долетев; Анна, не задумываясь и не останавливаясь, упала, переползла... Снизу раздался окрик, старший из солдат священного Канзора что-то рявкнул. Судя по голосу, они были уже на середине склона! Сердце забилось неровно, в глазах потемнело. Значит, они прятались не у подножия, а гораздо выше.
'Мы прошли мимо двоих из них, и они не выстрелили'. Ждали, когда Лисы заберутся на вершину и там подорвутся. Трезвый расчет.
Больше канзорцы не стреляли, глупо тратить драгоценные заряды с таким риском промазать. Но времени оставалось не четыре минуты, а в лучшем случае полторы. Анна снова вскочила, упала, переползла, высунулась, озираясь - и юркнула в траву. Теперь она увидела достаточно.
По склону Холма, с четырех сторон взбегали к вершине семеро человек.
Семеро. Внутри все оборвалось, но Анна не обращала внимания на чувства, будто это были чувства какой-то другой, незнакомой девушки, сердце которой заходится от страха перед лицом гибели. Думай, только разум может тебя спасти, сказала себе Анна. И всех, пришедших вместе с тобой.
Семеро взбираются по холму. Это значит, всего их восемь: где-то в кустах на склоне в любом случае засел герртруд с длинным стволом. Снайпер. Но пока не выстрелил, значит, угол обзора у него невелик, и там, где Анна выскакивала из травы, прицел был ненадежный. Стрелять в гору тяжело - вершину не видно, даже если залечь поблизости к ней. А на лысой макушке Холма негде спрятаться, иначе черноволосая и другие Лисы и очнуться бы не успели.
Она подскочила первым делом к Ричарду. Тот лежал, раскинув руки, на спине, кронский лук валялся рядом. Лицо запорошено землей, земля набилась в нос и в полураскрытый рот. Но он дышал, пусть и слабо, сипло, ртом. И крови у него не было, оно и понятно, шел позади остальных. Значит, просто привести в себя. Перевернув лучника на бок, Анна пальцами лихорадочно вычистила землю у него изо рта; забыв о брезгливости, высосала комья из носа и сплюнула, вытащила из поясной сумки пузырек и сунула лучнику под нос. Вштырь сразу подействовал, бледное лицо Ричарда исказилось, он оглушительно чихнул, закашлялся землей, судорожно пытаясь привстать.
- Это засада! Вставай и буди остальных!
Черноволосая всунула вштырь ему в руку, и, пригибаясь, бросилась ниже по склону, к Алейне, которую отбросило взрывом сильнее всех.
Девчонка свернулась почти калачиком на боку, будто спала, но изо рта и носа у нее сочилась кровь. Она хуже попала под взрыв, не успела отскочить, как Анна и Ричард. Но у нее на шее белел перламутровый единорог, а значит, еще осталась надежда. Ощутив ладонью гладкую и всегда чуть теплую гриву, Анна закрыла глаза и взмолилась: 'Спаси!..'
Символ Матери стал очень горячим. Яркий свет разгорелся у Анны под рукой, и Алейна со вскриком пришла в себя, раскинув руки, широко распахнув глаза. Исцеляющая энергия разлилась по ее телу, и тут же рявкнул выстрел - снайпер целился на свет, наугад, в практически лежачих, в траву. Опытный. Пуля вонзилась Анне в плечо, пробила доспех и врезалась в кость. Ее опрокинуло в траву, тупая и тяжелая боль обрушилась на плечо, отдаваясь в голове и зубах. Застонав, черноволосая закрыла собой Алейну и хрипло прошептала:
- Гремлины! Лечи гремлинов!
Жрица непонимающе смотрела на нее, будто память о взрыве ей вышибло начисто.
- Мы умираем, Алейна. Сейчас нас убьют. Гремлины включат Стального!
Проблеск понимания разгорелся в темно-зеленых глазах. Застонав, держась за бок, девчонка рванулась к тускло блестящему латному воину. Анна вскочила во весь рост, чтобы закрыть ее от выстрела снайпера: перезарядить он еще не мог успеть, но вдруг у него с собой два взведенных огнестрела!..
И увидела, что первые трое бегущих наверх солдат уже метрах в сорока от нее, вот-вот взберутся на вершину Холма. Они не станут ждать, пока добегут все сразу - за это время Лисы могут привести друг друга в сознание, поэтому канзорцы будут атаковать как можно быстрее. И хотя так было гораздо, гораздо хуже - но в этом крылся единственный шанс остаться в живых.
Анне надо только прикрыть Алейну, пока она не разбудит гремлинов, чтобы те включили Дмитриуса. Если получится... тогда появится маленький, трепетный шанс... Еще секунду... Алейна пропала из вида.
Анна, пригнувшись и петляя, помчалась назад, на вершину Холма, чтобы снайпер не мог ее видеть, здоровой рукой рванула другой пузырек с пояса, пузатый и тяжелый. Снайпер выстрелил ей вслед, но черноволосая была очень быстрой, пуля мимолетно черкнула по ребру, обожгла ударом, прорезав доспех.
Взбежав наверх, она развернулась, упала в гущу травы. Вылила вязник прямо в рану на плече, закусив губы и рвущийся из них крик. Вязкая, темная жидкость, источая древесный дым, впиталась в рану. Анна чувствовала, как плоть деревенеет и смыкается - прямо с пулей, засевшей в кости, как гаснет боль в одеревеневшем мясе снаружи, но черным нарывом беснуется внутри. Утерла мокрое от слез лицо и всунула здоровую руку в латную перчатку, зажим клацнул, перчатка, как влитая, сжалась на кулаке. В узорных перчатках едва заметно мерцал огонь.
Закрыв глаза, черноволосая увидела символ, всегда горящий глубоко в темноте ее разума, вгляделась в него - и привычно почувствовала, как входит в транс. Время замедлилось, сердце застучало ровнее, руки налились уверенностью. Подобравшись, Анна застыла, готовая к прыжку. Пан или пропал. Жизнь или смерть.
Трое появились на вершине одновременно.
Церштурунги, 'уничтожители', охотники на магов. Легкие доспехи, быстрые ноги, взмыленные от подъема красные лица и смерть у каждого в руках - у двоих ручные арбалеты, у одного малый огнестрел. На поясах по два оружия: клевец и меч, топор и чекан, меч и палица-моргенштерн. И у каждого по одной 'огненной смерти' на бедре, пузыри с жидким огнем, который почти невозможно потушить.
