Жители Покапальи каждый вечер сходились на деревенской площади, чтобы решить, что же им делать. Вечера в горах холодные, и покапальцы разводили костер. Сидя у огня, они чесали затылки и на все лады кляли свою несчастную судьбу, а заодно и ведьму Мичиллину.

Чесали они затылки семь дней, чесали дважды семь дней, чесали трижды семь дней и, наконец, надумали просить защиты у самого графа.

Граф жил в круглом замке на вершине соседнего холма. Замок был обнесен высокой каменной стеной, густо утыканной поверху гвоздями и битым стеклом.

Вот в одно прекрасное утро покапальцы подошли к воротам замка. Они сняли свои круглые рваные шляпы и только потом осмелились постучать в ворота.

Им открыли, и покапальцы очутились во дворе замка. Они увидели множество графских наемных солдат. Солдаты сидели на земле и мазали свои пышные рыжие усы оливковым маслом.

А посреди двора в бархатном кресле восседал сам граф. Четыре солдата, могучие, как молодые дубы, старательно расчесывали графу его длинную-предлинную черную бороду четырьмя гребешками. Чесали они ее с самого верху до самого низу, а потом опять с самого верху до самого низу.

Старший из покапальцев долго переминался с ноги на ногу, наконец набрался храбрости и заговорил:

— Мы пришли, чтобы просить у вашей светлости помощи.

Граф не промолвил ни слова.

— Проклятая ведьма Мичиллина, — продолжал старик, — совсем нас замучила.

Граф не промолвил ни слова.

— Мы хотим, — добавил старик, — просить вашу светлость о великой милости. Прикажите своим солдатам изловить ведьму Мичиллину, чтобы мы спокойно могли пасти наших коров.

Тут граф открыл рот.

— Если я пошлю в лес солдат, мне придется послать и капитана... — Крестьяне радостно заулыбались. — Но если я пошлю капитана, — сказал граф, — с кем же я буду играть по вечерам в лото?

Крестьяне упали на колени.

— Смилуйтесь, синьор граф, помогите нам!

А солдаты вокруг зевали во всю глотку и мазали рыжие усы оливковым маслом.

Граф сказал: — Я граф и стою троих. Поэтому скажу вам — нет, нет и нет. Да и вообще, раз я не видел вашу ведьму Мичиллину, — значит, никакой ведьмы нету.

Тут солдаты зевнули в последний раз, взяли ружья наперевес и стали медленно наступать на покапальцев. Те пятились, пятились и сами не заметили, как очутились за воротами.

Ничего другого не оставалось покапальцам, как снова собраться вечером на площади, развести костер и чесать затылки. Через час кто-то из крестьян сказал:

— А не написать ли нам Мазино?

Все обрадовались. Написали письмо и отправили.

И вот как-то вечером Мазино явился на побывку.

Сколько тут было шуму и радости! Мазино обступили со всех сторон. Его расспрашивали наперебой и рассказывали наперебой. Через каждые два слова поминали ведьму Мичиллину.

Мазино всех выслушал, а потом заговорил сам:

— В Африке я видел людоедов, которым приходилось питаться саранчой, потому что люди не соглашались, чтобы их ели.

В море видел я рыбу, обутую в туфлю и башмак; она хотела стать царицей рыб только потому, что у ее подруг не было ни туфли, ни башмака.

Видел я в Сицилии женщину, у которой было семьдесят сыновей и всего один котелок для супа.

Видел, как в Неаполе люди мчатся по улице, не двигая ногами, потому что если двое неаполитанцев остановятся посудачить на углу, от их крика поднимается такой ветер, что на всех четырех улицах невозможно устоять на месте.

Видел людей черных и белых, желтых и красных, видел худых, как буйвол, и толстых, как щепка.

Видел немало храбрецов, а еще больше трусов. Но таких трусов, как в моей родной Покапалье, я еще не встречал.

Односельчане слушали речи Мазино, развесив уши и разинув рты.

Однако когда он дошел до конца, рты их захлопнулись, и они в первый раз призадумались, не следует ли им обидеться.

Но Мазино не дал им времени подумать об этом как следует. Он заговорил снова:

— Сейчас я задам вам три вопроса, а когда пробьет полночь, я отправлюсь ловить вашу ведьму Мичиллину.

Где уж тут было обижаться!

— Спрашивай! Спрашивай! — хором закричали покапальцы.

— Пусть первым отвечает цирюльник. Много ли бород пришлось ему брить и стричь за последние полгода?

И цирюльник ответил:

              Бороды мягкие, бороды жесткие,

             Бороды длинные, бороды плоские,

             Холеные бороды, бороды грязные,

             Курчавые бороды, бороды разные

             Стригу я и брею без счета, —

             Такая уж наша работа!

— Так я и думал, — сказал Мазино. — Теперь пусть скажет сапожник. Много ли сапог заказывали тебе за последние полгода?

— Айме! — вздохнул сапожник.

             Я звонкие цокколи

             Делал, бывало,

             И туфли

             С резным каблуком...

             Видать, Покапалья

             Совсем обнищала:

             Сижу я без дела,

             Хожу — босиком!

 — И это похоже на правду! — сказал Мазино. — На третий мой вопрос пусть ответит веревочник. Много ли веревок продал ты за последние полгода? И веревочник ответил:

             Веревки прочные, плетеные,

             Веревки крепкие, крученые,

             Бечевки, дратву и канат,

             Тесемки, нитки и шпагат

             За прошедшие недели

             У меня скупить успели...

— Теперь, пожалуй, все, — сказал Мазино. — Очень уж я устал с дороги. Вздремну часок — другой. Разбудите меня ровно в полночь, и я схожу за ведьмой.

Мазино улегся у костра, надвинул на глаза свою солдатскую каску и захрапел. До самой полночи покапальцы сидели не шевелясь, даже вздохнуть боялись, чтобы не разбудить солдата.

Ровно в полночь Мазино вскочил на ноги, выпил котелок теплого вина, трижды сплюнул в костер и, не взглянув ни на кого, зашагал по дороге к лесу.

Односельчане принялись ждать. Понемножку все поленья в костре превратились в уголь. Потом все угли превратились в пепел. Потом пепел стал чернеть, чернеть...

К этому времени и вернулся Мазино. Он тащил... Кого бы вы думали? Самого графа! Мазино тащил его за длинную черную бороду, а граф просил, вопил, упирался и лягался.

— Вот вам ваша ведьма! — сказал Мазино и, оглядевшись кругом, озабоченно спросил: — А куда же вы поставили горячее вино?

Хотя от костра еще шло тепло, граф весь сжался в комочек, словно муха в осеннюю стужу.

А покапальцы смотрели то на графа, то на Мазино и слова не могли выговорить от удивления.

— Ну, чему тут удивляться!? — прикрикнул на односельчан Мазино. – Все очень просто.

У ведьмы Мичиллины была длинная борода. А цирюльник сказал, что все вы исправно бреетесь. Значит, ни один из жителей Покапальи не мог быть ведьмой Мичиллиной и оставлять на кустах клочья бороды.

Ведьма Мичиллина обувалась в добрые сапоги. А сапожник говорил, что покапальцы забыли, как башмаки надевают на ноги. Значит, опять — таки никто из вас не был ведьмой Мичиллиной и не оставлял на земле следов огромных сапог, подбитых гвоздями.