Строгое наказание, особенно если учесть, что многие люди десятилетиями зарабатывали на моды. И равнозначно медленной мучительной смерти, немногие умудряются вновь скопить на вечную молодость.

А вот расследование затянется. Несколько дней полицейские будут собирать улики, и лишь после заключения следователей инициативу отдадут в руки агентам АКМ. Когда след уже простынет. Интуиция же Миронова назойливо нашептывала – нужно действовать решительно.

Поддавшись порыву, агент решил немедленно связаться с командором, взять ордер для посещения офиса компании. Но тут некая странность кольнула взгляд, отвлекла, и Игорь так и не прикоснулся к комму. Напрягся, внимательно осмотрелся, пытаясь понять, что изменилось в комнате.

У окна над коробом портативного ДНК-анализатора колдовала тройка экспертов, шумно и взволнованно переговаривались. За стеклом опять зажужжало, мелькнул стальной шар со стрекозиными крылышками, ощетинившийся лучами прожекторов – патрульный дрон. Не то…

Рядом с кроватью застыл полицейский в громоздкой броне меха похожий то ли на рака-мутанта, то ли на звездного пехотинца из фантастических рассказов и игр двадцать первого века. У двери собралась группа других, бездоспешных. Обступили Кима и что-то обсуждали на повышенных тонах. Снова мимо… хотя вот! Вот же оно!..

То ли виноват обман зрения, то ли какой-то сбой, но Миронову на мгновение почудилось, что нейрокоммуникатор за ухом Романова мигнул зеленым. Агент с сомнением потер подбородок, осторожно подошел ближе.

Из носа Александа Павловича продолжало капать, разбитые губы чуть заметно подрагивали. Просто нервный тик. И взгляд стеклянный.

Овощ и есть овощ, точно показалось.

Как это часто бывает, сразу несколько событий произошло практически одновременно, слились в одно. Время устрашающе замедлилось, Игорь будто влип в смолу: наблюдал, осознавал происходящее, но как-то повлиять на ход событий не мог. Мир затянуло туманом, действительность воспринималась яркими всполохами, дробилась на куски…

Пластина неуверенно моргнула зеленым, а через секунду вспыхнула ровно и ярко. Внешние динамики мехов издали тревожный сигнал и взревели:

– Внимание! Несанкционированный Взлом! Изоляция Сети Нарушена! Внимание!..

Стальной шар дрона за окном дрогнул и будто взорвался: ощетинился стволами, антеннами, из миниатюрных сопел хлынуло голубое пламя. А люди в комнате… люди двигались вяло и медленно: кто-то удивленно выпучил глаза, кто-то потянулся к оружию, страж у кровати неуверенно повел дулом винтовки из стороны в сторону.

Никто ничего не понимал, не видел. Полицейским боевые модификанты высших уровней не положены, а единственный обладатель таковых – Виктор – оказался зажатым в гуще тел. Кричал, пытался растолкать стражей порядка, но не успевал. И лишь Игорь остался скалой посреди бури: стоял и смотрел на Романова, который странно преобразился.

Нет, выражение лица Александра Павловича осталось прежним: непроницаемое, тупое лицо идиота. Да и глаза казались пустыми: зрачки широкие, незрячие. Но Миронов отчего-то знал, что преступник очнулся, чувствовал всей кожей взгляд. Внимательный, чуждый.

Губы Романова шевельнулись, и агент скорее прочитал, чем услышал:

«Ты поплатишься за то, что сделал».

В следующий миг преступник каким-то образом разорвал путы и прыгнул. Сразу. Без подготовки, и с места. Только сидел на кровати, и вдруг вытянулся в воздухе.

В ушах отдался громом хруст кандалов. Чудовищный толчок сбил Игоря с ног, в плечи и спину ударила стена и угол комода, боль ослепила. Но Миронов успел заметить черное пятно, гибкое расплывчатое движение, и понял – Ким… Ким оттолкнул подчиненного, но и сам оказался на полу рядом: с хлещущей из рваных ран на предплечье кровью, с десятком зеленоватых невызревших до конца игл в груди. Преступник же врезался в толпу полицейских у входа, легко оторвал голову одному, вспорол живот другому. На пол с хлюпаньем упал ворох синих вздутых змей, сверху рухнул сам обладатель кишок.

Комната отвратительно закружилась, крики слились в сплошной вой на высоких тонах. Но Игорь каким-то образом сумел выхватить из кобуры игломет, нажал на курок трижды. И когда разъяренный монстр, что меньше минуты назад был безвольным человечком, взревел и резко развернулся, с сожалением подумал об оставленном в багажнике авто арсенале.

Виктор сказал, что ничего серьезного… сказал… но никому нельзя верить в таких вещах.

Последнее, что увидел Миронов – отвратительно оскаленный рот преступника, страшные глаза. Агент никогда не встречал таких глаз, они заставляли чувствовать себя мышью рядом с мамонтом…

А затем на него словно упал потолок, грохот расколол голову, в ноздри шибануло жутким зловонием.

Миронов никогда не доверял суевериям. Одно дело интуиция, чутье неприятностей, когда подсознание ненавязчиво подсовывает выводы, от которых отмахивался рассудок. И совершенно другое – мракобесие с разбитыми тарелками, черными котами, ночными кошмарами. Глупо верить в такое, когда за окном середина двадцать второго века, века науки, торжества биотехнологий и активного освоения космоса. Глупо и стыдно.

И, тем не менее, сегодня утром открыв глаза и взглянув в покрытое дождливой моросью окно, Игорь ощутил иррациональную тревогу.

Долго ворочался на постели, слушал умиротворяющее бульканье дом-систем в стенах и наблюдал за мерцанием модифицированного мха на потолке, что трудолюбиво фильтровал воздух в квартире, поглощая углекислый газ и лишнюю влагу. А еще агент пытался избавиться от воспоминаний о сне с давно не виданным старшим братом в главной роли.

Уговорить себя едва получилось, когда старый будильник разразился хриплым гитарным ревом и воплями Бон Джови «Это моя жизнь…».

А ведь он когда-то любил песню.

Пришлось встать, чтобы заткнуть адскую машинку, потом плестись в ванную, по дороге отчаянно завидуя счастливым обладателям специальных имплантатов-будильников.

И тут мелкие неприятности посыпались как из Рога Изобилия. Сначала обезумела лейка душа: ошпарила крутым кипятком, и коварно ударила вдогонку ледяным потоком. Затем Игорь порезался бритвой, подвело тупое лезвие. Следующий сюрприз настиг на кухне, когда вместо запрограммированного витаминного коктейля с клубничным вкусом пищеблок выдал неаппетитную на вид серую жижу.

Не разбитые тарелки и не черные кошки, но настроение надежно скатилось до отметки «мрачнее некуда».

Еле сдерживаясь, чтобы не выругаться, Миронов облачился в брюки и китель, пристегнул кобуру игломета и вывалился в прохладу коридора. Но в подвале гаража ожидал очередной удар. Только плюхнулся в потертое скрипучее кресло своего видавшего лучшие времена желтого «Форд Мустанг» и прошел авторизацию ДНК-сенсора, как на лобовом стекле высветилось издевательское и многозначительное «Проверьте двигатель».

Вот как тут не разозлиться?

Первой мыслью было отправиться на монорельсе, но Игорь отмел ее сразу. Московский район, где он обитает, один из старейших в Пангее и находится на отшибе – до станции четыре пересадки. Да и потом придется побегать, в офис Агентства явится хорошо если к полудню. Так есть ли смысл?..

Нет, решил Миронов. И нажал на кнопку запуска.

Как ни странно, но двигатель заработал. Билось наносердце с перебоями – то затихало, то срывалось в ошалелую барабанную дробь. Пустяки, ехать можно.

Игорь и поехал. На ближайшую станцию техобслуживания. А потом на другую, когда выяснилось, что здесь специалистов по старым механизмам нет.

Дождь хлестал как из ведра, встречные авто окатывали ковыляющую как хромая кобыла машину Миронова грязными потоками. Дома нависали над дорогой злобными великанами, гневно перемигивались множеством глаз, а система оповещения то и дело возмущенно выла – помеха слева, помеха впереди! Экраны-окна не успевали генерировать образы препятствий, так что двигаться приходилось фактически вслепую.