Вильгельм снова сделал паузу и, на этот раз, она была вовсе не театральной. Я положил руку на его плечо: «Ты не для того предложил мне дар вечной жизни, и я не для того его принял, чтобы отказаться от него из прихоти. Клянусь, что не позволю миру смертных взять надо мной вверх». Мой друг и создатель улыбнулся. Мы оба понимали, что это всего лишь слова и, только столкнувшись с тяжестью пресыщения бессмертием, я узнаю по силам мне перенести ее или нет, но эти слова должны были быть сказаны. «Я верю тебе, мой добрый Гёте, – промолвил Вильгельм. – Я знаю, что ты с этим справишься. Теперь пойдем, укроемся от губительных лучей рассвета! А на закате пустимся в путь!». К этому моменту мы уже почти достигли нашего убежища. Когда же я устроился на своем ложе из ветоши, Вильгельм озадачил меня внезапным откровением: «Знаешь, Гёте, иногда мне кажется, что в мире есть еще кто-то, кроме нас. Кто-то… что-то… гораздо сильнее, опаснее…». Мой добрый любимый друг, если бы ты знал, насколько был прав тогда.

9

Со следующим закатом мы отправились в путь. Перво-наперво, было решено добраться до Гамбурга, а там уже окончательно определиться, в каком уголке старушки Европы нам было бы милее провести следующие несколько лет или веков. Поскольку наш отъезд являлся скорее побегом, эта часть пути стала самой сложной и полной настоящих лишений и тягот, которых высшее бессмертное существо, казалось бы, не должно знать вовсе. Чтобы не привлекать лишнего внимания, мы избегали единственной широкой дороги в этих местах, и плутали по еле заметным зимней ночью лесным тропам. Дополнительной проблемой было то, что нам нужно было сооружать места для ночлега буквально из подручного материала и в гарантированном удалении от людских глаз. Конечно, зимой не так много людей бродило по лесу, но нам хватило бы и одного излишне любопытного крестьянина, чтобы сгореть в мучениях у него на глазах, когда он наткнется на наше «гнездо» и вытащит нас к солнцу, приняв за окоченелые трупы состоятельных господ, у которых может заваляться что-нибудь ценное.

Одежда наша, совершенно не предназначенная для подобных походов, истрепалась и походила на истлевшие лохмотья какого-нибудь нищего. Нам бы больше пригодилось простое и надежное солдатское платье, но взять его было совершенно негде. Радовало только то, что холод мы практически не чувствовали, по крайней мере, я. Однако спустя неделю блужданий, начал напоминать о себе наш старый добрый друг голод. Как на зло, одиноких ферм не попадалось, а совершать набег даже на самую маленькую деревню было крайне рискованно. Пропажа одного-двух человек сразу же обнаружится и разъяренная толпа крестьян не успокоится, пока не прочешет всю округу, соответственно, очень велик шанс попасться им в руки днем, будучи полностью беспомощными. А устраивать бойню и вырезать всех жителей, было бы просто глупо, бессмысленно и не менее рискованно, потому что мы хоть и обладали силой, во много раз превышающей человеческую, все же не были совершенно неуязвимы, особенно в век довольно развитого, пусть и еще очень далекого от совершенства, огнестрельного оружия.

Спустя еще пару дней голодного существования, мы уже были готовы на самые отчаянные поступки, лишь бы была даже самая малая возможность насытиться. На третий день удача улыбнулась нам – на забытой самими Богом лесной дороге мы натолкнулись на двух знатных барышень, мать с дочерью, ехавших в сопровождении троих слуг по каким-то своим делам. Их экипаж занесло в кювет, и, пока слуги приводили все в порядок, дамы были вынуждены стоять на холоде, кутаясь в дорожные плащи и нервно переминаясь с ноги на ногу. В этот момент из темноты появились мы – в изодранных одеждах, изрядно уже чумазые и с горящими глазами, взгляд которых не предвещал ничего хорошего. «Далеко ли до Гамбурга, сударыни?» – учтиво поклонившись, спросил Вильгельм, не скрывая кривой плотоядной ухмылки. «Пару дней в ту сторону, если господа изволят пешком» – старясь сохранять невозмутимость, ответила старшая из дам, указав направление. Слуги оставили свою работу и неспешно стали приближаться к нам, чтобы, в случае нападения, защитить своих хозяек.

«Благодарю, мадам!» – промолвил я и в тот же миг мы с Вильгельмом набросились на слуг. Ночную тишь разорвали истошные крики наших жертв, наш рык и визг женщин, понимавших, что следующими будут уже они. Третий слуга успел достать пистолет и выстрелил в меня почти в упор. Пуля вошла в грудь с правой стороны, раздробила кости, прошла через легкое и застряла где-то возле позвоночника. Боль была адская, я взревел, наверное, как раненый медведь, но даже не пошатнулся. Ошарашенный слуга отбросил бесполезное оружие и бросился бежать, что было мочи. Далеко убежать ему не удалось – Вильгельм настиг его, повалил лицом вниз и принялся за свое мрачное дело. Я же осмотрелся по сторонам, выискивая наших любезных проводниц. Барышня в возрасте опустилась на колени и сбивчиво молилась, а молодой особы не было видно. Зато, была видна цепочка следов, уходившая в лес. Оттуда же, раздавались слабые стоны, что немного удивило меня – Вильгельм доедал последнего слугу, а кроме нас никого в округе не было. Проследовав по следам и отойдя буквально пару шагов от дороги, я нашел источник этих стонов. Молодая барышня, в отчаянной попытке спастись, споткнулась и налетела на торчащую ветку, которая любезно пронзила ее живот насквозь. Я обнял несчастную за плечи. «Бедное дитя. Какая нелепая смерть» – тяжело вздохнув, я перегрыз девушке горло.

Вернувшись, я увидел, что оставшаяся дама по-прежнему стоит на коленях, а перед ней совсем вплотную стоит Вильгельм и нежно гладит ее по волосам, блаженно жмурясь и улыбаясь окровавленными губами. Подойдя еще ближе, я понял, что происходит. Спустя несколько минут, мой друг отстранился от дамы. «Прости, Гёте, но это все было так… восхитительно. Я просто не мог сдержаться, – жестом он пригласил меня подойти. – Возможно, милейшая и тебе не откажет в этой скромной любезности?!». Что ж, признаюсь, я более чем понимал своего товарища. Кровь, смерть, страх, женская беспомощность и покорность – это была гремучая смесь, которая будит первобытные инстинкты, даже в таких существах как мы. Я не без удовольствия последовал примеру Вильгельма. После всего, мы помогли нашей благодетельнице подняться на ноги. «Сударыня, вы просто наше спасение. Мы пропали бы, если бы не вы» – сказал Вильгельм.

«Н-не стоит б-благодарности» – еле шевеля губами, ответила дама.

«Еще как стоит!» – Вильгельм поцеловал ее в щеку, я – в другую.

Спустя еще секунду мы с двух сторон впились ей в шею.

10

Покопавшись в вещах наших жертв, мы обнаружили сменную одежду слуг и нашей радости не было предела, когда оказалось, что размеры почти совпадают. Конечно, вблизи было заметно, что один камзол чуть больше, другой чуть короче, но мы не на званный ужин собрались, чтобы одеваться с иголочки. Взяв еще кое-что из полезной в дороге мелочевки, мы поспешили покинуть место нашего славного пиршества. Возможно, вы удивитесь, моя милая, но мы не взяли ни одной монеты и даже не подумали искать украшения дам. Я знаю не один пример, когда представитель нашей породы занимался грабежом и, зачастую, делал целое состояние на этом, но мы с Вильгельмом были слишком увлечены друг другом и той абсолютной, смертельно опасной свободой, которая внезапно свалилась на нас довольно тяжким бременем. Конечно, для моего друга наш поход в Гуамбург был, хоть и опасным, но приключением, почти игрой, для меня же подобное было в новинку и вызывало гораздо больше опасений и волнения.