Под ним начала расползаться лужа ярко-красной крови.

Взрыв эхом звучал в голове Эвана, сотрясая каждую косточку в его теле. Он жадно хватил воздуха и скорчился на кровати, приподнимаясь, когда след от горячего поцелуя взрыва стал остывать. Его внутренности связало узлом, и он с трудом подавил накативший приступ рвоты.

Он снова был в комнате общежития, и теплый утренний свет струился сквозь окна. Все снова стало таким, как он это помнил. Его кровать опять стояла справа, афиши и постеры были расклеены по всей стене, и даже доносившиеся с кровати Тампера звуки сумасшедшего спортивного секса были теми же.

— Кажется, я уже сказал вам, чтобы вы прекратили… — начал Эван, когда в его висках стала роиться боль.

— А? Что? — голос явно не принадлежал Тамперу. — Эй, извини, старик, мы что, разбудили тебя?

На лице Эвана появилась гримаса муки, но тут же ее сменило ошеломленное выражение, когда из-под простыни показалось знакомое круглое лицо.

— Ты в порядке, сосед? — спросил Ленни. Его лицо было красным после занятий любовью. — Плохой сон? Ты выглядишь так, словно привидение увидел…

Смятение сменил восторг, и Эван радостно улыбнулся. Ленни не был привязан к кровати в дурдоме Саннивейла, а находился здесь.

— Нет. Все отлично. Все просто здорово. «Я все изменил! Все снова по-другому!» Эван зевнул и хотел было потереть пальцами виски. Тупой мясистый обрубок на том месте, где должны быть пальцы, ткнулся ему в лицо.

По коже побежали мурашки. Эвана швырнуло в жар, и он выпрямился в кровати, разметав в беспорядке вокруг себя простыни. Его руки дрожали, когда он, не мигая, с ужасом рассматривал их. На месте отличных рабочих рук теперь была пара бесформенных обрубков. Эвану хотелось закричать от ужаса, но он не смог из-за внезапно сжавшего его горло спазма. Он попытался слезть с кровати, но ноги отказывались подчиняться, и он увидел их очертания под простынями: они были изогнуты под неестественным углом. Эван понял, чего не чувствует их.

— Что со мной случилось? — зарыдал он, когда искрящиеся факелы раскаленной добела агонии вспыхнули в его памяти. Он почувствовал тепловатый медный привкус крови во рту, когда поток новых воспоминаний хлынул в его новое «я». Образы и ощущения переполнили его и затопили.

Худая, как скелет, Кейли смотрит на него с холодным презрением… Запах героина и мочи в гостиничном номере… Темный блеск абсолютного зла в глазах Ленни, лежащего на металлической кровати… Страх на усталом морщинистом лице Джорджа Миллера…

Воспоминания ярко сверкали фотовспышками и тут же гасли, разлагаясь в порошок.

Банальности и уверения доктора Редфилда… Мама крепко держит его за руки, обещая, что все будет хорошо… Тампер поддерживает его голову, на его пальцах яркая кровь Эвана… Вкус крепкого, горького кофе в «Закусочной Риджвуда»…

Внезапно все ощущения исчезли, каждое из них посылало шипящую боль, прежде чем уйти. Где-то далеко простонал Эван, когда события начали раскручиваться в обратную сторону и незнакомые чувства выскочили из ниоткуда и начали внедряться в трещины и пустоты его сознания. Он слышал странную смесь плача и смеха, не зная, выходят ли эти звуки из его собственного рта, или, возможно, это какие-то отдаленные голоса-фантомы из прошлого.

Фейерверком вспышек прошел вихрь картин из прошлого… Молодой Эван в больничной койке, его изуродованные руки замотаны в бинты… Пальцы Андреа в его волосах, когда она говорит ему, что он больше не сможет ходить… Ленни и Кейли складывают в его коляску попкорн и напитки и толкают ее по холлу кинотеатра…

Эван попытался изгнать прочь эти образы в надежде на то, что если ему удастся не пустить их в свой разум, то каким-то образом эти ужасные события не произойдут, но воспоминания все шли и шли, душа в нем всяческую надежду.

Его четырнадцатый день рождения, друзья окружили его, а он задувает свечи на огромном праздничном торте… Мама, Ленни, Кейли и Томми — все счастливо смеются, хлопают в ладоши… Торжественные звуки хоралов, когда прекрасным солнечным воскресным утром Томми вкатывает его инвалидное кресло в церковь… Он один и машет обрубком руки детям из дока, которые веселятся и плещутся в озере…

Эван завопил, и на какой-то момент поток воспоминаний отпустил его, оставив захлебываться спертым воздухом.

— Вот черт, у него кровь!

Он едва узнавал пришедшего к нему на помощь Ленни, который зажал его кровоточивший нос.

— Помоги мне!

Девушка выскочила из постели Ленни, накинув ночную рубашку на голое тело, и, разрывая на полосы полотенце, устремилась к ним. У нее были золотистые светлые волосы, слегка выгоревшие на солнце, и самые прекрасные глаза на свете.

— Кх-Кх-Кхейли? — прокашлял Эван, когда их глаза встретились. От ее вида в памяти поднялась еще одна волна воспоминаний, которые лопались, как хлопушки из звуков и образов.

Эван сидит у бушприта в шлюпке, а Кейли и Ленни держат друг друга за руки… Горькая пустота внутри, когда он видит их смеющимися над шутками, которые понятны только им двоим, и как радуются обществу друг друга… Запах горящих поленьев в костре, и Эван пьет пиво, а Кейли и Ленни целуются при луне… Запертый в ловушке своего инвалидного кресла Эван и танцующая счастливая пара на выпускном балу..

— Все в порядке, Эван, — сказала Кейли с беспокойством и нежностью в голосе. — Ленни и я с тобой.

— Не трогайте меня! — закричал он и отпихнул их изуродованными конечностями в сторону. — Не прикасайтесь ко мне!

По его телу пробежала дрожь, помутнело в глазах.

— Не… — прокашлял он, прежде чем, в конце концов, сознание милосердно покинуло его.

Плавая в теплой, как кровь, тихой темноте бессознательного состояния, Эван обрел на некоторое время спокойствие, краткую отсрочку от обрушившегося на него каскада событий. Когда к нему постепенно стало возвращаться сознание, ему очень хотелось уклониться и побыть в темноте, где все было так спокойно и безопасно, вместо того чтобы встречаться лицом к лицу с новым будущим, которое он сотворил для себя. Однако, несмотря на это желание, его резко вышвырнуло навстречу свету, глуму и жестокой реальности.

Звук распахнувшейся двери окончательно привел его в чувство, а с ним пришли иглы боли, впившиеся ему в голову.

— Где… — пробормотал он. — Куда мы едем?

Его кресло быстро неслось по жилому блоку, оставляя позади коридоры общежития.

Впереди Кейли распахнула двери одной рукой, держа в другой что-то похожее издали на пару тяжелых пластиковых перчаток. Эван повернул голову и увидел Ленни за спиной: сильные руки его друга толкали коляску вперед.

— Надо отвезти тебя в Саннивейл. У тебя одно из этих кровоизлияний, — сказала Кейли, держа двери открытыми. — Сохраняй спокойствие, и все будет нормально!

— Нет! — крикнул Эван, растирая висок, где снова вспыхнула боль. — Остановитесь! Отвезите меня обратно!

— Извини, мистер Крутой, — ответил через плечо Ленни. — Но это невозможно. Твоя мать убьет меня…

Эван собрал все свои небольшие силы в ногах и торсе и уперся в металлическую раму.

Его выбросило вперед, и он неуклюже вывалился из кресла. Ленни резко остановился, чтобы не наехать на него.

— Черт, Эван, ты в порядке? — выдохнул испуганно Ленни.

Он попытался пошевелить своими мертвыми, тяжелыми ногами, но сколько бы усилий он ни прикладывал, его парализованные члены отказывались подчиняться. Кейли протолкнулась сквозь толпу собравшихся вокруг любопытных студентов, наблюдавших за этой сценой и жестоко посмеивающихся.

Эван проигнорировал издевательские замечания и посмотрел на Ленни.

— Отвези меня обратно, Ленни! — прошипел он сквозь сжатые зубы. — Это лучшее, что ты можешь для меня сделать.

Ленни на мгновение опешил, и кто-то из толпы отпустил злую шуточку. Кейли повернулась лицом к насмешникам, и в ее глазах полыхнула ярость.

— Что уставились, придурки? — крикнула она им. — Должно быть, приятно быть такими совершенными, да? Неудачники херовы!