– Да пошёл ты, инфекция ходячая!

Погрузив предпоследний ящик, глубинщики принялись за оборудование.

– Очень интересная шутка, – подкрался сзади, Анук и осторожно протянул руку к массивному стволу Бурана – мощного гарпунного оружия.

– Айа-ай-яййй! – резко рявкнул стрелок, заставив ихтиана подпрыгнуть на месте.

– Квварзи-мерзко!

– Это ты точно подметил! Такая пушка не для твоих склизких лап, – артистично сморщился Хоаким, а затем в действие продемонстрировал мощь Бурана. Легко подхватил его со стола, словно умелый жонглёр покрутил им в руках, а затем, прицелившись, выстрелил в висевшие на стене толстые металлические листы.

Короткий хлопок сопровождался ярким серебристым сиянием. Так бывает во время электрического разряда. Только в данном случае сработал механизм искрицы, названный так из-за возникающего во время вылета гарпуна светового эффекта.

– Ох, как великолепно! – ничуть не испугавшись, восхитился Анук.

– Ещё бы, – гордо согласился стрелок, выпятив грудь. – Такой мощью можно любую морскую тварь пришпарить раз и навсегда! Или…

– В том случае, если она первая не пришпарит вас, – докончил за него ихтиан. – Оно ведь на кого нарвёшься, не так ли? Если акулёнок какой, то пугнёшь ты его своим бум-бахом, а если глубинный скат попадётся? Он и не такие фокусы вытворять умеет. Да на расстоянии поболее вашего.

От подобной наглости и самоуверенности нечеловека Хоаким едва не лишился дара речи. До сей поры он никогда не общался с представителями подводного мира, всецело полагаясь на дипломатические способности бригадира, именно поэтому сейчас его несказанно задело слегка нагловатое поведение ихтиана.

– Ты что хочешь этим сказать, зеленокожий? Что мы слабее вас?!

– О, простите, – замахал руками Анук и, сжав кулаки, стал немного подрагивать. Цвет кожи поменялся почти мгновенно – из травянистого, приобрёл темно-синий оттенок.

– Так-то оно лучше будет…

Хоаким едва не вскипел, но, к счастью, решил не накалять обстановку и быстро успокоился. Такие чудеса встречались ему впервые, и любое их проявление стрелок воспринимал неоднозначно. Вернее, они вгоняли его в некий ступор. Ему, как типичному представителю рациональной Теории рождения мира, были чужды любые проявления чего-то необъяснимого, а значит, и весьма опасного.

– Да что б тебя гады сожрали, чёртов хамелеон! – взревел стрелок.

– Кому кого и когда есть – решать не тебе, а пищевой цепочке – матери гармоничного развития всего живого в этом мире, – откликнулся Анук.

– Тьфу! – сквозь зубы процедил Хоаким. – Ни поговорить с ним нормально, ни поспорить. Одни словом, инородный, нечеловек, блин.

– Тогда зачем затевать этот разговор? Не пойму я что-то тебя, воин? – пожал плечами Анук. – У нас, если хочешь проявить агрессию, так иди и проявляй. Вызови меня на дуэль, например. А запугивать своим бум-бахом будешь подводных крыс и лошемордных коньков, у них, в отличие от меня, думалка поменьше. Понял? – и, насвистывая какую-то довольно странную мелодию, ихтиан преспокойно удалился в направлении столовой.

– А он, кажется, тебя уделал! – скрестив руки на груди, заключил Михас и весело хихикнул. – Мастер, засохни его печёнка!

– Хватит! – рыкнул на него Хоаким. – Да чего, вообще, разговаривать с этим ихтианом… Все бесполезно! Булькает всякую ерунду. Что в лоб, что по лбу.

– Только его ерунда оказалась слегка круче твоей, – поддержала механика Ольга.

Стрелку ничего не оставалось, как смириться с поражением. Хитрый дипломат умудрился запудрить ему мозги и выйти сухим из воды, как любил поговаривать все тот же Анук-Чок, когда выигрывал очередную словесную дуэль у сильного оппонента. Сейчас же ихтиан не поставил себе столь высокую оценку. Одолеть обычного воина, пускай и человека, для Межводного мирилы – обычная разминка перед серьёзной встречей с достойным и опасным противником.

Короткий оклик петлей сдавил шею бригадира и заставил обернуться.

– Капитан-ротмистре, прошу вас не премините воспользоваться моим приглашением и заглянуть ко мне…

Кимпл заметил застывшего в дверях ренегата Крошина. Вид у того был весьма далёк от уставного. Китель небрежно накинут на плечи, плотная водолазка надежно защищает горло, а тонкая оправа очков затерялась в длинных спутанных волосах. Неужели он не подстроил эту встречу? А даже если и так, то отказываться от разговора тем более неправильно.

«Что ж, почему бы и нет. Думаю, стоит рискнуть. Да и чем черт не шутит, вдруг разговор окажется весьма кстати», – рассудил Кимпл, понимая, что лучшей возможности подразнить противника и помахать красной тряпкой перед быком, что в случае с ренегатом специальной службы напоминало игру в опасную петлю, у него просто не будет. Многие называли подобные поступки Радской рулеткой. Впрочем, говорить о фатальности беседы, пожалуй, было рановато.

– Присаживайтесь, капитан. Может быть чаю?

– Благодарю, сэрг, – учтиво кивнул бригадир, погрузившись в глубокое кожаное кресло.

Не лучшее место, для ведения серьёзной беседы. Удобство и комфорт слишком расслабляли, а приглушенный свет рассеивал внимание. Впрочем, к устойчивому полумраку за долгие годы службы Кимпл привык и чувствовал себя в окружающей обстановке вполне привычно.

Крошин расположился напротив и, сцепив пальцы перед собой, задумался. Начать разговор решил первым.

– Бригадир, чтобы не быть голословным, хочу с вами сразу определиться: я вам не враг и не собираюсь им становиться. Несмотря ни на какие стереотипные мнения, касающиеся сотрудников адмиралтейства.

Кимпл удивлённо вскинул брови. Он ожидал от ренегата чего угодно, только не подобного откровения. Неужели очередная уловка? А может, отвлекающий манёвр? Или банальное желание перетянуть на свою сторону?

Но не стоило делать столь скоропалительные выводы…

Кимпл решил взять паузу, предоставив возможность ренегату вести диалог.

– Сэрг, поверьте, я не считаю вас противником. И у меня нет для этого никаких оснований. Я прекрасно понимаю, что специальные службы выполняют лишь функции контроля, и не являются подводной инквизицией.

Крошин остановил его коротким взмахом руки.

– Не надо заискивать, бригадир, это совершенно ни к чему. Я догадываюсь, о чем вы думаете и почему пришли к тем или иным умозаключениям.

И вновь слова ренегата вызвали у Кимпла скорее тревогу, чем внутреннее успокоение. И дело даже не в сладостных речах. Тут было что-то другое. Нечто более важное. Некая неуловимая открытость, бьющая не просто в лоб, а проникающая прямо в мозг. Неприятные болевые ощущения не заставили себя ждать. Подобные симптомы Кимпл ощущал лишь дважды: первый, когда проходил испытания в кадетский корпус и подвергся проверке мыслителем[3], второй случай подкараулил его в расщелине Зев-Вихрей – так он впервые познакомился с Глубиной.

С чем же связано сегодняшнее проявление? Кимпл не был уверен, но ренегат явно отличался от служителей психоаналитического корпуса, которые обязательно имели некое внешнее уродство. И дело было не только в вытянутых черепах и выпуклых лобных частях. Основной их особенностью были абсолютно бесцветные глаза.

Мыслитель был наделён талантом копаться в чужих мозгах, будто в собственном гардеробе. Но зачастую, человек-уникум был такой же редкостью на побережье, как серый клыкозубый медведь. Однако если речь касалась специальных служб, ни в чем нельзя было быть уверенным на сто процентов. Порой до Кимпла доходили слухи, что особые отделы адмиралтейства занимались не столько охраной морских или воздушных границ, сколько исследованиями в области исключительных способностей человека.

– Вижу, недоверие ко мне не стало меньше, – тем временем заметил Крошин.

– Сэрг, я просто…

– Бросьте. Давайте лучше поступим иначе. Поиграем с вами в игру. Я обожаю словесные дуэли. Уверен, что и вам она придётся по душе. Тем более, вы же не откажете старшему по званию и не станете применять тонкие военные хитрости. Нет? Ну вот и славно, – вполне искренне обрадовался ренегат. – Итак начнём. Откровенность на откровенность.