Алферов потянулся к пульту и выключил микрофон.

— Придется восстановить снятый балл. Экипаж и с этой задачей справился. Видимо, подняли телескопическую антенну.

— Добрый ты очень, Василий Федорович. Пойдем пообедаем, а они пусть посидят там. Авось за это время придумаю какую-нибудь каверзу.

— Не понимаю, Дима. Что ты на них взъелся?

— Чудак ты, Василий Федорыч. У нас такая система. Чем более сложная задача, тем почетнее. А потом, время на коэффициент трудности, и тут, брат, такие выскочат баллы, что твои призовые очки покажутся нищенским подарком.

— Дивлюсь я тебе, Дима. Неугомонный ты какой-то. Мало того, что я лично отбираю кандидатов, ты еще тратишь на это время, будто у тебя его некуда девать.

— Что поделаешь? Дел, действительно, много, но, если не вникать и не корректировать учебный процесс подготовки будущих исследователей космоса, можно ведь и отстать от требований времени. Хорош я буду, если наши воспитанники растеряются в действительно сложных или необычных условиях.

Директор обедал не торопясь. На обратном пути решил несколько неотложных вопросов, и только после этого они направились в диспетчерскую полигона.

— Вот сейчас, Василь Федорыч, мы им предложим психологическую задачу. Чтобы тебе было понятней, поясню. Часы мы у них отобрали. Сколько они просидели в своем заточении, им не известно. Проверим реакцию на время. Это очень важно, верное ощущение времени. Этому мы приучаем на всех групповых занятиях, но специальные тренировки проводим на пятом и шестом курсах. От степени ошибки зависит количество баллов. Ошибка на тридцать процентов — один балл, на двадцать — два, на десять — три.

— А если без ошибки? Директор засмеялся.

— У нас и это предусмотрено. Ошибка менее пяти процентов — пять баллов. Приступим?

— Давай.

— Экипажу задача! Двигатель вышел из строя. Запасы кислорода ограничены. Помощь придет через полтора часа. Ваши действия?

— Мы сидим неподвижно, — послышался негромкий голос Макарова, — поэтому потребляем меньше кислорода. Под песком мы находимся час десять. Следовательно, запаса кислорода еще на час сорок минут. Помощь успеет вовремя.

Алферов взглянул на табло и увидел, что время бездействия экипажа составило час двенадцать минут.

— Раскошеливайся, Дима. Ответ верный.

— Что ж, быть по сему. И ты, пожалуй, прав. Пора мне заняться своими непосредственными делами, только вот посмотрю, как они выберутся обратно.

Сначала, после отмены метеоритной опасности, не было заметно никакого движения, только снова исчезла связь. Потом над выемкой зашевелился песок.

— Не получится… — отвечая на собственные мысли, проговорил Алферов.

— Что?

— Хотят выбраться задним ходом. Отрядил бы ты, «Дима, спасательную команду.

Директор щелкнул переключателем.

— Экипажу Самохвалова приготовиться к действиям в аварийной обстановке.

— Не сядут по пути в ловушку?

— Проведу по пеленгу. — Дмитрий Иванович нахмурился и вытер вспотевшую шею платком.

Положение и в самом деле становилось угрожающим. Продвигаться вперед, под бархан, значило создавать не просто аварийную обстановку, но при недостаточном запасе кислорода граничило со смертельным риском, так как мощности двигателя для преодоления бархана на глубине явно недостаточно, хотя прочность конструкции вездехода и позволяет такое путешествие. Это, очевидно, прекрасно понимал и экипаж вездехода. Шевеление песка прекратилось.

— Попали в аварийную обстановку. Принимаем меры.

Директор вздрогнул от внезапно возникшей связи, но тут же с завидной реакцией щелкнул тумблером.

— Продвижение вперед запрещаю!

— Ясно, Дмитрий Иваныч.

— Кислорода на час тридцать. Через десять минут высылаю помощь.

— Зачем, Дмитрий Иваныч, — удивился Субботин. — Минут через пятнадцатьдвадцать мы выберемся на поверхность!

Баженов побагровел от гнева: больше всего на свете он не терпел бодрячества и пренебрежения к реальной обстановке. Именно эти качества чаще всего создавали сложную ситуацию и приводили подчас к непоправимому. Заметив в студенте такие черты, он вел за ним пристальное наблюдение, которое нередко заканчивалось отчислением из института.

— Донкихотствуете, Субботин? Даю двадцать минут. Не выберетесь — два штрафных балла!

— Вы меня не так поняли, — пытался возразить Михаил.

— Не теряйте времени, Субботин! — оборвал директор.

Миша пожал плечами, выключил микрофон и обернулся к экипажу.

— Саша, сколько песка над нами? Ты мерил по антенне.

— Два семьдесят.

— А труб для прохождения водных преград?

— Метра четыре-пять, — отозвался Сима.

— Отлично!

— Идея лихая, только удастся ли их поднять сквозь песок?

Саша с сомнением уставился на Субботина.

— Придется потесниться и часть песка спустить в вездеход. Обеспечимся кислородом, а там будем думать, как дальше.

— Поехали!

Сима метнулся к запаснику. Отскочили защелки, и крышка отошла к борту вездехода.

— Майя, посторонись!

Саша передал метровую трубу Михаилу, а тот осторожно, чтобы не сорвать уплотнители, уложил ее под люком. За первой трубой последовали остальные. Сима вставил трубу в приемный паз в крышке люка и включил гидравлику, открывающую задвижку.

— Навались!

Труба немного подалась, и тотчас из нее потек мелкий сухой песок.

— Прикрой, чтобы поменьше, — скомандовал Смолкин.

— Удержишь его, как же! — подставив ладонь под трубу, пробурчал Саша.

— Майечка! В запаснике пластиковая планка! Планку подставили под трубу. Михаил и Саша ухватились за нее и удвоили усилия. Сначала труба пошла довольно легко, потом застопорилась. Планка не закрывала полностью отверстие, и песок, хотя и медленнее, сыпался из неприкрытых щелей узкими струями. Сима нарастил вторую секцию. Дальше подъем трубы пошел еще хуже, и Смолкину пришлось вращать ее накидным ключом. Между тем куча песка в вездеходе росла, грозя заполнить все свободное пространство. Когда попытались пристроить снизу четвертый метровый отрезок, пришлось отгребать песок в стороны. Последние полметра до поверхности продвинулись сравнительно легко. Труба стремительно выдала последнюю порцию песка и иссякла.

— Кажется, пробились!

Субботин поднял переднюю стеклопластовую часть шлема, достал тампон и промакнул им капельки пота на лице. Затем потянулся к тумблеру связи и сел на песок, так как ноги оказались засыпаны выше колен. С трудом освободив сначала одну, затем другую ногу, Миша включил микрофон.

— Экипаж ликвидировал опасность кислородного голодания. Через несколько минут будет установлена телевизионная связь.

— Доложите, что предприняли.

— Подняли трубы выше поверхности песка.

— Ясно. Нужна ли помощь?

— Попробуем сами.

— Хорошо. Ждем видеосвязи.

Субботин чувствовал себя виноватым, что вызвал раздражение у директора неосторожным словом, и теперь команда могла ни за что потерять два драгоценных балла. Правда, по интонации Баженова Михаил понял, что гроза, в основном, пронеслась, но кто знает…

— Что будем делать? Наверное, надо сначала смонтировать и установить антенну?

— Сначала надо поднять повыше трубы, — возразил Саша. — Будет спокойнее на душе. Ну-ка, взяли!

Однако, несмотря на их дружные усилия, труба почему-то дальше не пошла. Сима метнулся к запаснику и приволок домкрат. С его помощью трубу подняли почти на полную высоту. Тем временем Майя смонтировала антенну. Сима оглядел соединения и заменил верхушку специальной насадкой с датчиком.

— Надо и самим посмотреть, что делается наверху, — объяснил он свои действия.

Подключив видеосвязь, Смолкин вытащил из запасника шланг и соединил его с компрессором.

— Надо навести порядок в доме, — пошутил он, бросая всасывающую камеру на кучу песка. — Прижмите кто-нибудь, а ты, Миша, выведи конец через трубу.

Субботин принялся подавать шланг в трубу. Сима помогал ему.

— Хорош, — сказал Смолкин, увидев на экране, что конец шланга поднялся выше антенны. — Теперь хорошенько держите, иначе этот пескоструйный аппарат размолотит датчик.