Формирование механизированных корпусов проводилось в два этапа. Некоторые из них создавались, начиная с июля 1940 года, а большая часть – в марте – июне 1941 года. Однако руководство Наркомата обороны допустило ошибку, предоставляя технику всем корпусам сразу, в результате чего к началу войны большинство из них не было полностью укомплектовано (История Великой Отечественной войны Советского Союза: 1941–1945. Т. 1. С. 457).
И это все. И снова вопросы: так сколько же их было, этих самых мехкорпусов? Пять? Десять? Двадцать? Тридцать? Что они собою представляли? Мехкорпус – это сто танков? Или двести? Пятьсот? Может быть, тысяча? А сколько грузовых машин в мехкорпусе? Тысяча? Две? Пять? А солдат? Десять тысяч в каждом? Двадцать? Тридцать?
Что значит «некоторые из них», «большая часть», «большинство»? Если бы я в ходе решения учебной задачи докладывал преподавателю сведения о противнике, используя термины «некоторое количество», «определенный процент», «какая-то часть», то меня немедленно упекли бы в 26-ю камеру киевской гарнизонной гауптвахты, в ту самую, в которой дезинфекции ради – ведра с хлоркой. И правильно сделали бы. Ибо мы люди военные, и точность – наша вежливость. Как у королей.
Отсутствие точности – хамство.
Очень жаль, что наших маршалов и академиков, писавших официальную историю, за проявленное хамство не сажали в камеру с хлоркой. А ведь заслужили.
5
Если официальная история войны – наука, то нужно было хотя бы назвать число этих самых корпусов, дать таблицу: номер корпуса, когда создан, в составе какой армии находился, кто командир, какие дивизии в его составе, сколько в нем танков, сколько артиллерии. Если корпусов было мало, то таблица много места не займет. Если их было много, значит они заслуживают внимания, так не пожалейте же страницы.
И еще: если история войны – это наука, то тут же рядышком должны быть те же сведения о немецких корпусах. Если сказана гадость о том, что наши корпуса не укомплектованы в своем большинстве, то следовало – просто справедливости ради – сообщить и о немецких корпусах: сколько их было и был ли хоть один из них укомплектован.
Переворачиваем страницу официальной истории:
В конце 1940 года численный состав авиадесантных бригад возрос в два раза. С начала 1941 года было развернуто формирование нескольких авиадесантных корпусов, завершенное в основном к 1 июня 1941 г. (там же. Т. 1. С. 458).
Для пущей научности – тут же и сносочка: Архив МО СССР, фонд ВДВ, опись 46027, дело 1, листы 10–15, 98, 203.
Нам сообщили, что в начале 1940 года у нас были десантные бригады, но не сообщили, сколько. Сообщили, что были у нас десантники в неизвестном количестве, и стало их вдвое больше. Нам сообщили, что в 1941 году были созданы десантные корпуса, забыв сказать, сколько, где, какой численности, а главное – зачем? Зачем весной 1941 года создавались десантные корпуса, если наша страна действительно готовилась к обороне?
Сейчас некоторые заявляют, что можно было бы десантные корпуса использовать не только в наступательной, но и в оборонительной войне: взять да и бросить их в тыл наступающим немцам – то-то переполоху будет!
Хорошо, согласимся на минуту: десантные корпуса и бригады можно использовать для выброски в тыл наступающему противнику. Чудесно. Тогда именно так и следовало бы поступить. Отчего же их туда не бросили?
Правда, интересно: великий Жуков формирует сверхмощные десантные соединения якобы для того, чтобы бросить их в тыл наступающим немцам для переполоху. И вот сложилась именно та ситуация: немцы наступают, а великий Жуков почему-то немцам в тыл десантные бригады и корпуса не бросает, переполох не устраивает.
А причина вот в чем: если противник наступает, значит у него превосходство или даже господство в воздухе. Потому обороняющаяся сторона не может даже мечтать о поведении десантной операции. Десантную операцию можно проводить только обладая превосходством или полным господством в воздухе, то есть в обстановке победного наступления. В оборонительной войне десантники в огромных количествах не нужны, и использовать их по прямому назначению невозможно.
Для оборонительной войны нужны не десантники, а заранее, в мирное время подготовленные партизаны. Вот их-то великий Жуков и разогнал весной 1941 года, приказав распустить партизанские формирования и уничтожить ранее подготовленные партизанские базы в белорусских лесах.
6
Но это к слову. Сейчас мы о другом: сочинявшие историю войны члены Политбюро и ЦК, маршалы, генералы, адмиралы, доктора и профессоры, действительные члены и недействительные – знали они или не знали, сколько у нас было десантников и сколько авиадесантных корпусов было создано в СССР весной 1941 года?
Если не знали, зачем брались писать историю? Если знали, то почему скрывали эти сведения от своих читателей? Почему официальная история великой и святой войны состоит из шарад, ребусов и кроссвордов? Ведь цифра, означающая количество десантных корпусов, созданных (зачем-то) весной 1941 года, много места не займет. Наоборот, если вместо слова «несколько» написать «пять» или «десять», то получится хоть и маленькая, но экономия места и типографской краски.
Ссылка на архивы в данном и во всех остальных случаях – издевательство: маршалы и академики никаких конкретных сведений о десантниках, десантных частях и соединениях не сообщают, а отсылают читателя к архиву, в который его все равно не пустят.
Не поможет нам и указание на то, что численный состав авиадесантных бригад возрос в два раза. Мы все в школе фразу знаменитую учили: «Дайте мне точку опоры…» Наша же официальная история написана так, чтобы точек опоры не давать. Если бы сообщили, сколько было этих самых бригад и сколько в тех бригадах было десантников, это было бы нам опорой. От нее бы и танцевали: как-нибудь умножили бы на два и получили новую численность.
Но опоры нет. Кругом болото. Может, был у нас в стране один десантник, а стало два. В этом случае даже и десятикратное увеличение несущественно. А если их было тысяч сто, тогда…
Одним словом, если любопытствующий читатель примет первоначальное число советских десантников за Х, вспомнит, что их стало в два раза больше, то в результате вычислений получит 2Х.
7
Когда-то давно, во времена хрущевского изобилия, отстояв три часа в очереди, я купил коробку конфет. Открыл и содрогнулся – конфеты давно разложились на несъедобные фракции. Было ясно: штабель тех коробок держали на складах и базах много лет.
Решил узнать, сколько именно. Ищу дату выпуска на коробке. Нет ее. И когда срок хранения истекает, тоже не указано. Вместо этого большой красивый розовый штамп: «Срок хранения – три месяца». Но как исчислять три месяца, от какой печки танцевать?
Сначала я подумал, что это глупость. Потом сообразил: им так удобно. И это не разгильдяйство, это не глупость. Это – наглость.
Вот именно такая наглость и была основным оружием Политбюро, ЦК, Агитпропа, холуйствующих героев, маршалов и академиков, создававших незабвенный шеститомник. Вот следующая страница:
Части и соединения ВВС флота состояли на 45,3 процента из истребительной авиации, на 14 процентов – из бомбардировочной, на 9,7 процента – из торпедоносной, на 25 процентов – из разведывательной; 6 процентов составляла авиация специального назначения (там же. Т. 1. С. 459).
И опять же – ссылочка: ЦГАВМФ, фонд 864, опись 1, дело 172, лист 87. Строго научно. Но что мы из этого узнали? Сколько самолетов было в авиации флота? Была это мощная авиация или хилая?
Если я вам сообщу, что за вчерашний вечер вылакал 97,8 процентов запасов спиртного в своем доме и приложу соответствующую справочку, заверяющую, что дело обстояло именно так, то что вы из этого узнаете? Сколько же я выпил: бутыль, две, пять? Или полбочки? Может быть, весь мой запас – то, что в забытой бутылке на донышке осталось? Что есть проценты от неизвестного?
