Когда Кейв начал задевать плечами выступы громадных каменных глыб, вплотную подступивших к тропе, сузившийся до невозможности кусочек утреннего неба над головой показался ему кривой ухмылкой великана, который с любопытством наблюдал за жалкой букашкой. "Смейся, смейся, — подумал неприязненно, останавливаясь перед сплошной зеленой завесой. Раздвинув длинные стебли камнеломки, неведомо каким чудом закрепившейся на голом камне, обнаружил дыру, в которую с трудом мог протиснуться взрослый человек. По-звериному втянул ноздрями воздух, слегка пахнущий тленом. — Когда вернусь с ключом (а я вернусь!) глянем, кто смеется громче…".

В свое время преступникам милосердно предлагали выбор между четвертованием и изгнанием в лабиринт — большинство отказывалось, а о тех, кто соглашался, надеясь на лучшее, ничего не было известно. Стражи, которые отводили туда приговоренных к смерти, рассказывали о том, как волосы вставали дыбом от ужаса, когда они слышали крики вошедших внутрь. Но что бы ни обреталось здесь, Кейва оно пока не заметило…

"А, может, и не так страшен этот лабиринт, как о нем говорят? Ничего не чувствуется… — думая так, он осторожно протиснулся в дыру, зажег фонарь, выпрямился во весь рост, с удивлением разглядывая довольно-таки высокий свод, до которого не смог бы дотянуться рукой, стены, покрытые островками белесого мха. — А люди просто терялись в переплетениях бесконечных проходов, сходя с ума от собственного страха и темноты. Лекса, используя придуманное им "правило одной руки", вошел сюда с двумя простофилями и вернулся. А чем он их завлек — все равно, но вряд ли Ключом всех дверей…".

О том, чем обернулась затея друга, Кейв предпочел не задумываться…

Ему спутники не нужны. Кроме удачи, конечно…

Свет фонаря колебался в такт шагам, изредка отражаясь в мелких застойных лужицах.

Правая рука свободно скользила по влажноватой холодной поверхности каменных стен.

Волосы на затылке шевельнулись от чужого дыхания… Легкого, практически неощутимого, но напряженный, как взведенный курок, Кейв мгновенно обернулся.

И застыл, медленно поднимая фонарь повыше.

Никого…

Только справа темнеет проход.

Кейв мог поклясться: только что его не было.

И сворачивать туда очень не хотелось…

Но "правило" Лексы не допускало вольного трактования, ибо требовало постоянно касаться стены одной рукой, неуклонно следуя всем поворотам.

Долгий протяжный вздох настиг его, едва он вошел в боковой проем. Следующий вздох закончился мучительным стоном. Услышав его, Кейв плотнее стиснул зубы, которые начали предательски постукивать. С трудом сдерживая панический крик, рвущийся из груди, он ускорил шаг.

Потом ещё…

А через несколько беспорядочных ударов сердца он бежал во весь дух.

Не отрывая руки от камня.

Когда перехватило дыхание, Кейв остановился, дрожащими руками нащупал флягу с водой, смочил горящее огнем горло и только сейчас сообразил, что оказался в полной темноте. Где и когда он выронил фонарь, теперь уже не припомнить. Возвращаться в поисках его туда, где так стонет неведомая тварь, Кейва не заставить под страхом казни. Значит, дальше он пойдет на ощупь — касаясь стены. Знать бы ещё, куда его выведет…

Теперь Кейв плелся, едва переставляя ноги, вслушиваясь в тишину, давящую на уши. Но не улавливал ни единого постороннего звука, кроме шороха своих осторожных крадущихся шагов.

"Понятно, от чего первый спутник Лексы потерял голову и бросился бежать в глубину тоннелей… Как же теперь угадать то место, где на друга набросился второй его спутник, в безумном порыве стремясь уничтожить соперника? Лекса утверждал, что шли они довольно долго…" — здесь, под каменным сводом, течение времени совсем не ощущалось — и "долго" для бредущего в темноте уже ничего не значило.

Ледяной холод разливался от груди, замораживая все тело. Каждый шаг давался теперь с трудом, замедляя и без того не быстрое движение, пока Кейв, уставший бороться с собственным телом, просящим покоя, не остановился окончательно. Поболтав флягу, выпил остатки воды, отбросил бесполезную вещь. Обхватил себя руками, стараясь сберечь последние крохи тепла, и невзначай коснулся амулета, болтающегося на тонкой цепочке. Кисть пронзила резкая боль, отдавая в локоть. Такое ощущение, что ухватился за раскаленную головню. Расстегнув куртку, Кейв, превозмогая себя, прижал обжигающий металлический кругляш к обнаженной груди и почувствовал, как отступает сковывающий все члены холод.

"Оказывается, одной удачи маловато… Спасибо Лексе за его "стопудово надежные" средства, — подумал, припомнив то, как противился и возражал против "бесполезных безделушек". — Как знал, что мне пригодится… Но он ни о каком холоде не упоминал. Сказал, после нападения на него безобидный прежде простофиля, размахивая окровавленным ножом, ринулся в темноту, точно продолжал сражаться с невидимым противником. А он, истекающий кровью, кое-как замотав рану, выбрался обратно, не встретив никаких препятствий… Так что же, каждому свои западни? И охраняется только дорога внутрь лабиринта? Тогда тем более стоит её пройти…".

Больше Кейв не мучил себя никакими сомнениями, ибо сомнение — враг действия. Просто шел, до боли в глазах всматриваясь в темноту, пока… … глаза не стали различать слабые контуры руки, которой он вел непрерывную линию по стене.

"Но видеть в кромешной тьме невозможно! И светлее не стало…" — домыслить Кейву не удалось.

Прямо перед ним проявился расплывчатый белесый силуэт и, сделав призывный жест, плавно поплыл прочь.

Дьявол! Очередная ловушка? Приманка для доверчивых простаков? Убить можно и здесь… Схватившись за рукоять кинжала, Кейв тут же ослабил захват. Против призраков человеческое оружие бесполезно…

А не удача ли это? То самое везение, на которое он привык полагаться, и глупо было бы отказываться от приглашения?

Возможно, он бы долго стоял так, прикидывая свои шансы, но призрак уплыл именно в ту сторону, куда шел сам Кейв, а поворачивать обратно, забравшись так далеко, не имело смысла. Вздохнув, он двинулся дальше и вскоре заметил идущее от пола странное свечение. Склонившись, разглядел на неровном полу угловатый знак, напомнивший большой трезубец, выбитый в камне.

Через несколько шагов под ногами обнаружился ещё один знак — четырехугольник со сглаженными углами, потом два треугольника, наложенных друг на друга, образующие кривоватую шестиконечную звезду. Кейв, привстав на цыпочки, разглядел впереди ещё несколько островков мерцающего света. Дойдя до них, обнаружил совсем уж ни на что непохожие символы, напоминающие нелепые детские закорючки.

Дальше неровные знаки, чередуясь, сплелись в сплошной витиеватый орнамент, исчезающий в глубине прохода. Теперь приходилось тщательно выбирать, куда ставить ногу, наступать на светящиеся контуры он опасался. Сердце замерло в тревожном предвкушении — что-то впереди было, было, но…

Самое последнее в жизни — обманываться в своих ожиданиях. Потому Кейв и не торопился строить догадки. А уж о Ключе вообще запретил себе думать.

Когда, держась обеими руками за стену, в очередной раз замер с поднятой ногой, его качнуло. Сказывалась усталость… Не устояв, он ступил на сверкающий контур и вскрикнул.

Не от боли, нет…

От внезапности — все вокруг зазвучало и завибрировало.

Кейв вдруг ощутил себя языком колокола, который раскачивал бойкий звонарь, стремясь извлечь особо мощный звук.

Опустился на колени, зажимая руками уши, но куда деться от того, что звучит внутри тебя? Пока гудел невидимый колокол, лежал, скрючившись, подобно младенцу в утробе матери, и вздрагивал всем телом в такт размеренным ударам.

Пришел в себя не скоро.

От тишины…

С трудом, но Кейв встал и побрел прочь. Не в силах унять внутреннюю дрожь, не обращал внимания на испещренный знаками пол лабиринта. Стало ему все равно и куда он идет…