Первая Всероссийская перепись населения, проведенная в 1897 году, дала крайне интересные результаты: российские губернии были родиной для 46,7 процента всех переселенцев в Донбасс, украинские – 37,9 процента, белорусские – 0,8 процента, остальные происходили из других частей империи. В то же время в отдельных районах украинское население преобладало. Так, из 507 тысяч человек, которые на тот момент проживали в Бахмутском и Славяносербском уездах, украинцев (по языку) было 55 процентов, а русских – 37 процентов. Такое положение вело к внутреннему расколу в этнокультурной структуре края на русский «город» (это понятие в условиях Донбасса включало и многочисленные рабочие поселки) и украинское «село».

Этот дуализм сохранился и до сегодняшнего дня, а смена общего социокультурного лица Донбасса осуществлялась за счет изменения соотношения частей этих двух «миров». Так, по переписи 1926 года среди сельского населения Донбасса украинцы по-прежнему доминировали (75,1 процента против 19,5 процента русских), но среди городского населения их удельный вес достигал лишь 40,4 процента. В городах украинцы быстро теряли свой родной язык. Например, в городах Луганского округа уже 26,2 процента украинцев по происхождению родным считали русский язык. В то же время аграрный север Луганской области – Старобельский округ, который не был задет ни индустриализацией, ни миграционными процессами, – сохранял прежнюю этническую структуру населения: 89,3 процента – украинцы и 10,1 процента – русские.

С началом сталинской модернизации индустриальный Донбасс превратился в образцовый «пролетарский регион». Перемещение населения, которое до этого момента было по большей части стихийным, теперь стало планомерным, да и выросло в разы. «Плавильный котел наций» теперь начал работать в полную силу. Донбасс стал своего рода «Вавилоном современности». Его предприятия теперь заполнялись не только выходцами из центральных областей России, но и других (зачастую весьма отдаленных) регионов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что между двумя переписями (1926–1939) население края почти удвоилось, при этом городское выросло в четыре раза и составило 74 процента.

Во время Великой Отечественной войны люди по разным причинам массово покидали регион. Поэтому, с освобождением Донбасса в сентябре 1943 года, советские власти снова вернулись к массовому централизованному заселению. Однако к комсомольско-молодежным призывам и наборам теперь добавились депортации, направление репатриированных и интернированных, расконвоированных и амнистированных, поселение военнопленных.

Что касается количественных показателей, то только за 1944–1959 годы в Донбасс прибыло 7,85 миллиона человек, а выбыло 5,32 миллиона. Механический прирост населения составил 2,53 миллиона человек, а численность населения выросла больше чем на 300 процентов. Лучше всего наши выкладки подтверждают следующие таблицы:

Таблица 1

Численность и этнический состав населения Донбасса (тыс. чел.)

Таблица 2

Изменения численности и этнического состава населения Донбасса (тыс. чел., в процентах)

Таблица 3

Этнический состав населения Донбасса (в процентах)

Таблица 4

Структура этнических меньшинств Донбасса (в процентах)

Таким образом, можно утверждать, что на протяжении почти ста лет Донбасс поглощал выходцев со всей Российской империи, а потом – и СССР. У оторванных от обычного окружения людей тоталитарный режим целенаправленно искривлял систему ценностей: личность «перемалывалась», не особо важными становились национальная идентичность, родной язык, вера. В то же время на первый план выходило гипертрофированное чувство самосохранения, получение средств к существованию любыми путями.

В условиях полного контроля со стороны государства жителям Донбасса навязывались отказ от инициативы и полное подчинение государству, которое суживалось до размеров местной партийно-хозяйственной ячейки. Тем более что в руках последней был такой важный инструмент воздействия, как дифференцированное обеспечение социальными благами. Даже руководство предприятия имело реальные возможности значительно улучшить или ухудшить социально-бытовые условия своих работников, например раздавая жилье, льготы при получении кредита на индивидуальное строительство или обеспечивая товарами и продуктами. Насаждался культ «пролетария» как безмолвного исполнителя воли правящей партии и хозяйственной элиты.

В последние 50 лет процессы деукранизации региона, запущенные ранее, только углублялись, но основную роль при этом играла уже не иммиграция, а денационализация местного населения. От переписи к переписи уменьшалась часть украинцев, которые сохраняли родной язык. Например, на Луганщине по переписи 1959 года таких было 87,6 процента, а по переписи 2001 года – только 50,4 процента. Интересна и другая статистика: непосредственно в Донецке, где по переписи 2001 года проживало 493 тысячи русских и 478 тысяч украинцев, только 23 процента последних считали украинский язык своим родным.

Однако не стоит говорить о том, что Донбасс чем-то выделялся на фоне остальных регионов независимой Украины, – такая же тенденция наблюдалась повсеместно. Неспособность центральной киевской власти воспользоваться действенными механизмами интеграции Донбасса в национальное государство нашло отражение в настроениях населения региона. В 1991 и 1996 годах местные газеты «Жизнь Луганска» и «Наша газета» проводили опрос с целью определения самоидентификации жителей Донбасса. Часть тех, кто считал, что «население Донбасса – особенная общность людей, которые имеют корни и в Украине, и в России», уменьшилась с 54,9 процента в 1991 году до 45,4 процента в 1996 году. Однако это произошло не за счет подъема украинской идентичности – процент тех, кто считал, что «тут живут преимущественно украинцы», уменьшился с 16,4 до 10.[9] Украинизации региона в будущем в 1991 году ожидали 53,2 процента респондентов, а в 1996 году – только 13,3 процента.

А по-другому и не могло быть – центральная власть если и уделяла внимание Донбассу, то только в смысле контроля за местными ресурсами и предприятиями. Причем и на этом направлении Киев вскоре потерпел поражение: представители как старой управленческой номенклатуры («красные директора»), так и крупных предпринимателей Донбасса смогли найти общий язык в борьбе против ставленников киевской власти. Так, 14 мая 1997 года в результате подковерных интриг ставленник «днепропетровского» премьер-министра Павла Лазаренко глава Донецкой облгосадминистрации Сергей Поляков ушел в отставку. Его сменил Виктор Янукович, которого поддерживали и «новые донецкие» (среди которых тогда выделялся будущий олигарх и «хозяин Донбасса» Ринат Ахметов).

Все это время Донбасс в силу как своего географического положения, так и ментальных особенностей находился под плотным российским влиянием, осуществлявшимся через общественные и политические организации – начиная от Украинской православной церкви Московского патриархата и заканчивая «Русскоязычной Украиной» Колесниченко, «Украинским выбором» Виктора Медведчука, партиями «Русское единство» и «Русский блок», а также многочисленными казачьими организациями.

Как тут не вспомнить и еще одну общественную организацию, созданную в 2005 году в Донбассе, – «Донецкая республика» (учредитель – Андрей Пургин). Основной ее целью было предоставление особого статуса восточным областям Украины, которые некогда входили в состав Донецко-Криворожской Советской Республики. Свои акции сторонники «Донецкой республики» проводили под флагом с двуглавым орлом. В 2007 году по решению суда деятельность организации была прекращена. Тем не менее через два года после судебного решения активисты ДР организовали несколько митингов с требованием федерализации, на которых они объявили «суверенным русским федеративным государством» Луганскую, Донецкую и Херсонскую области Украины. В ответ правоохранительные органы Украины завели в отношении нескольких членов «Донецкой республики» уголовные дела по подозрению в свержении конституционного строя. Правда, до суда дело не дошло.