Размеры территориальных владений в определенной степени оказывают влияние на мощь государства, а сохранение целостности исторической территории является основой обеспечения его национальной безопасности. Природные ресурсы и климат обусловливают демографические особенности населения, его плотность, структуру и возможности национальной экономики.

Кроме того, географическое положение территории определяет взаимоотношения между соседними странами. Наличие буферных зон, отделяющих государство от потенциальных угроз экономического и военного характера, формирует направленность военного строительства, принципы размещения группировок войск на своей территории. Таким образом, размеры территории государства и его географическое положение фактически являются основой геостратегического баланса сил и приоритета в политике национальной безопасности.

Территориальные споры и притязания относятся к числу основных и самых опасных проявлений политической нестабильности. Во времена глобальных геополитических сдвигов они обладают колоссальным деструктивным потенциалом.

На постсоветском пространстве территориальные конфликты, как правило, тесно связаны с этническим противостоянием. Поэтому территориальные конфликты часто ведутся от имени этносов и этнических групп относительно их прав проживать на той или иной территории, владеть или управлять ею.

Территориальные споры, возникающие во взаимоотношениях между суверенными государствами, строго говоря, не являются классическими этнотерриториальными конфликтами (ЭТК). Их логичнее называть территориальными межгосударственными (международными) конфликтами, так как в них вовлекаются не просто этносы, а государства, нации, общности, нередко полиэтнические.

Однако между типичными ЭТК и территориальными межгосударственными спорами существует теснейшая взаимосвязь. Большинство государств мира формировалось как национальные с выраженной этнической (этнокультурной, этнолингвистической, этнохозяйственной) доминантой. Спорные территориальные вопросы между ними так или иначе неизбежно приобретали и этническую окраску.

Обострение территориального вопроса и активизация националистических движений сами по себе не влекут межэтнической конфронтации широких масс или формирования «образа врага» в обыденном сознании. Выдвижение территориальных притязаний от имени этнической группы еще не означает солидарности этноса в целом с подобными требованиями. Намного опаснее те территориальные конфликты, в которых активной и наиболее радикальной части национального движения удается увлечь своими лозунгами большинство населения. Именно это произошло в таких конфликтах, как армяно-азербайджанский или грузино-абхазский.

Территориальные притязания вовлеченных в них сторон оказываются сродни национальной идее, консолидирующей весь этнос, что затрудняет поиск компромиссов. Но опасность представляют также этнотерриториальные конфликты, субъектами которых изначально выступают лишь незначительные по численности, зато наиболее активные и радикальные группировки соответствующих этносов (а таких конфликтов подавляющее большинство).

Фактически распад СССР явился не причиной большинства ЭТК в постсоветском пространстве, а катализатором их обострения. В скрытой форме многие этнотерриториальные споры существовали в Советском Союзе и даже еще в царской России, но выплеснулись наружу в период ослабления центральной власти. При всех индивидуальных особенностях конкретных конфликтов на постсоветском пространстве их возникновение и развитие подчиняется общей логике, а также часто характеризуется схожими «сценариями».

Появление на исторической сцене Донбасса как специфического социально-экономического и этнокультурного региона связано прежде всего с освоением Донецкого каменноугольного бассейна. Стоит напомнить, что запасы каменного угля всего Донбасса составляют 1800–2500 миллиардов тонн, при этом в Украине находится 80 процентов залежей, остальное – в Российской Федерации. Кроме угля, недра Донецкого бассейна таят в себе соль, серебряную руду, цинк, олово с примесью меди, серебро, золото, строительный камень и месторождения сланцевых газов.

Промышленная добыча угля началась только с конца XVIII – начала XIX века. Первая шахта в Лисьей Балке (ныне Лисичанск) начала функционировать в 1796 году.

Кстати, не стоит отождествлять Донбасс с Донецкой и Луганской областями, границы которых были искусственно «нарисованы» в советские годы, – его площадь составляет всего 23–25 тысяч километров против 53 тысяч километров площади указанных двух областей. Большая по площади часть Луганщины – на север от Северского Донца – была и остается аграрной территорией с невысокой плотностью населения, которая сохранила характерные черты Слободской Украины. Примерно так же выглядит юго-западная часть Донетчины, единственным крупным индустриальным центром которой является Мариуполь с его несколькими металлургическими комбинатами и портом.

В течение почти 150 лет (с конца XVIII до начала XX века) земли современной Украины находились под властью двух империй: 80 процентов принадлежали российским императорам, остальная часть – империи Габсбургов. Последние в рамках темы нашего исследования интересуют нас меньше, а вот о положении украинских земель и населения в составе Российской империи скажем несколько слов.

Как и большинство империй, Российская представляла собой огромный территориальный конгломерат, многочисленное население которого состояло из этнически и культурно разнообразных народов. Чрезмерно централизованная политическая власть персонифицировалась личностью императора, который обычно не испытывал необходимости принимать во внимание взгляды и желания своих подданных. Император и его чиновники требовали от остальных лишь абсолютной покорности, считая это не только политической, но и религиозной обязанностью. За это император обещал своим подданным безопасность, стабильность и порядок. Это было устройство мира, которое большая часть населения империи считала правильным и легитимным.

В управлении многочисленными, разбросанными на большой территории подданными император опирался прежде всего на армию и бюрократию. Армия защищала, а по возможности и расширяла границы империи, обеспечивая при этом внутренний порядок. А бюрократия собирала налоги, а также пыталась так организовать общество, чтобы оно было максимально полезным для империи.

Процесс введения имперских структур власти на украинских землях начался в 1770-х годах, однако окончательно оформился только к 1830-м. Тогда Украину разделили на девять губерний, которые составляли три отдельных региона. К Левобережной Украине относились Черниговская, Полтавская и Харьковская губернии, Правобережная состояла из Киевской, Волынской и Подольской губерний, и, наконец, только что освоенный Юг разделялся на Екатеринославскую, Херсонскую и Таврическую губернии.

Иерархия чиновников, которые правили в этих административных единицах, была общей на всей территории страны. Во главе стояли губернаторы, которых назначал лично царь. Высший уровень администраций составляли профессиональные чиновники. Однако уже на уездном уровне и ниже многие представители власти, например начальник жандармерии, предводитель дворянства, судьи, выбирались местными дворянами из своей среды.

Если бы у имперского чиновника кто-нибудь спросил (правда, немного нашлось бы таких смельчаков), по какому праву Россия правит большей частью украинских земель, то ответ был бы подобен надписи на медали, изготовленной в 1793 году в честь Екатерины II: «Я вернула то, что было оторвано». В таком понимании Украина всегда была неотъемлемой частью России, оторванной от нее на какое-то время просто в силу исторической «случайности». При этом считалось, что именно поэтому между русским и украинцем есть отличия в поведении. И теперь, объединившись с русскими, украинцы, или «малороссы», должны стать «настоящими русскими». Такая политика проводилась вплоть до 1917 года. В первую очередь это выразилось в смене исторических названий: так, Левобережье стало Малороссией, Правобережье – Юго-Западным краем, а Южная Украина – Новороссией.