Майкл поежился. Что, если бы она сделала еще несколько шагов, перед тем как упасть? Спящие, они были легкой добычей. Мыши в мышеловке. Игра окончена.

— А вот и второй, — сказала Клементина. Майкл посмотрел, куда она показывала. В пятнадцати метрах от них к дереву прислонился человек в ярко-красной куртке. Он тоже был мертв.

— Пора уходить, — сказал Майкл.

Она кивнула.

Внедорожник завелся с первой же попытки. Если повезет, им удастся доехать на нем до самого Сиэтла.

Если повезет.

В Ревелстоке они нашли работающий мопед. Шлем был всего один, и Мейсон настоял, чтобы Синичка его надела. Та без лишних споров подчинилась.

Си выглядела неважно. Она тяжело переживала уход Пола, и свет, который она излучала, изрядно потускнел. Она по-прежнему много говорила, но уже без дружелюбной иронии. Теперь в ее голосе сквозила горечь. Иногда она становилась раздражительной и срывалась на Мейсона, а потом долго извинялась. Его все это тревожило. Он не знал, как ей помочь.

— Ты уверена, что с тобой все хорошо? — в сотый раз спросил он.

— Я просто устала, — ответила Си.

Вернее было бы сказать «измучилась». Под глазами у нее были темные круги, и порой она с трудом могла сосредоточить на чем-то взгляд. При каждой остановке она засыпала — иногда даже сидя. Опускала голову на грудь и через некоторое время начинала тихонько сопеть.

Мейсон был напуган. Он понимал: что-то происходит, но не имел понятия, как с этим бороться. Всякий раз, когда он пытался об этом заговорить, Синичка твердила, что с ней все хорошо, и меняла тему.

Мейсон спросил, не хочет ли она остановиться в Камлупсе. Она отказалась. Потом он спросил то же самое про Мерритт. Она отказалась.

— Я хочу добраться до Ванкувера, — сказала она. — Хочу увидеть океан. Сто лет прошло с тех пор, как я его видела. Готова поспорить, что он очень красивый. Хочу зайти в волны и почувствовать, как струится песок между пальцами. Это самое классное ощущение на свете, согласен?

— Не помню, — сказал Мейсон. — Я был тогда очень маленький.

— Правда? Тогда у нас есть еще одна причина поскорее туда добраться. Ты как будто снова увидишь его в первый раз. Я хочу быть рядом с тобой, когда это произойдет. Ты просто умрешь от счастья.

Они уже успели добраться до Хоупа.

Оба они ехали на мопеде. Мейсон сидел за рулем, Синичка примостилась сзади, обхватив его руками. В какой-то момент она неожиданно разжала пальцы и соскользнула, ударившись об асфальт.

— Си!

Мейсон надавил на тормоза. Незадолго до этого прошел дождь, и заднее колесо пошло юзом. Мейсон почувствовал, что мопед из-под него уходит, и свалился.

К счастью, они ехали не очень быстро. Мейсон угодил ногой под мопед, но отделался порванными джинсами. Он вскочил и побежал туда, где посреди дороги лежала на спине Синичка.

— Очень глупо с моей стороны, — прошептала она.

— Как ты? — спросил Мейсон. — Можешь пошевелиться?

— Ага, помоги-ка мне! — Она протянула руку. Мейсон осторожно усадил Синичку и помог снять шлем. Лицо у нее было бледное; она явно очень испугалась, не меньше, чем он.

— Не знаю, что случилось, — сказала Синичка. — Только что со мной было все в порядке — и вдруг мир поплыл перед глазами.

— Надо… — Мейсон запнулся; с языка готовы были сорваться слова «отвести тебя к врачу». Идея была такой нелепой, что Майкл разозлился сам на себя.

— Боюсь, ничего не выйдет, — сказала Синичка, угадав его мысль. — Сейчас, к сожалению, врачей уже не осталось. И художников. И даже учителей. Никого больше нет, так ведь? Но ты еще здесь. Я рада, что ты со мной.

Мейсон поднял ее на руки. С момента их первой встречи она сильно похудела и теперь была легкая как перышко. Ни слова не говоря, он направился обратно в город. Если доктора он найти не может, то, по крайней мере, найдет мотель, где Синичка немного отдохнет. Мейсон не был уверен, что это поможет — но уж точно не помешает.

Они спустились вниз под горку и прошли под эстакадой; Синичка крепко обхватила Мейсона руками и прижалась к нему всем телом — на ощупь оно казалось одновременно холодным и горячим. Она опустила голову Мейсону на грудь, и тот посмотрел на Си сверху вниз, вдохнул запах ее волос и поцеловал ее в лоб.

— Я, наверное, ужасно пахну, — сказала она. — Не помню, когда я в последний раз мылась.

— Нет, — возразил Мейсон. — Неправда.

Она рассмеялась:

— Врешь.

— Ты пахнешь не хуже, чем я, — заметил он.

— Ну, тогда я и вправду воняю, — вздохнула Синичка.

Когда все это началось, когда не стало мамы и друзей, Мейсон сказал себе, что больше не будет ни о ком заботиться. Несколько недель он провел словно в оцепенении, постоянно ощущая в глубине души сосущую пустоту. Он сосредотачивался на своем гневе, готовясь выплеснуть его наружу. Злоба придавала Мейсону сил. Но Синичка ухитрилась пролезть в его сознание и изгнать оттуда пустоту. Она помогала ему держаться на плаву. Мейсон даже не осознавал, насколько он от нее зависел.

И теперь он почувствовал, что снова цепенеет.

На окраине города несколько человек дрались из-за какого-то небольшого предмета — отсюда было не разглядеть. Мейсон пригнулся за брошенной машиной и опустил Синичку на землю рядом с собой. Он понятия не имел, кто эти люди, — но горький опыт научил его, что никому не стоит доверять, особенно тем, кто шумит посреди дня. Если они его заметят, он не сможет защитить Синичку. Пришлось ждать, пока люди уйдут дальше, к реке, прежде чем попытаться проникнуть в мотель, который предлагал всем постояльцам бесплатный вай-фай. Мейсон отнес Синичку на ресепшен и нашел ключи от комнаты, окна которой выходили во двор.

— Они вернутся? — спросила Синичка.

— Не знаю.

— А если они остановились в этом же мотеле? Что нам тогда делать?

— Не знаю.

— Ты на меня за что-то сердишься?

— Нет, что ты.

— А кажется, будто сердишься.

Мейсон промолчал. Что он мог сказать?

В комнате он опустил ее на диван, закрыл дверь на два оборота и задернул шторы. Синичка начала кашлять, и он достал из ее рюкзака бутылку воды.

— Пожалуйста, не злись на меня, — попросила Си.

— Я и не злюсь. — Он смахнул с ее лица несколько прядей. Кожа была теплой, но не горячей, как при лихорадке. Синичка смотрела на него широко раскрытыми глазами, как будто он был последним человеком на земле.

— Думаю, мне надо отдохнуть, — сказала она.

Мейсон стянул одеяла со свободной кровати, накрыл Синичку и с подчеркнуто торжественным видом взбил подушки, надеясь, что это ее рассмешит. Потом он сел на стул у окна и стал ждать. Он не признался бы в этом Синичке, но он был напуган. Еще несколько дней назад Мейсон понял, что с ней не все в порядке. Она настаивала, что чувствует себя хорошо, и Мейсон старался убедить себя в том, что Синичка просто устала. Но дело было не только в этом, и оба это знали. Только Мейсон не представлял, что делать. Если Синичка и догадывалась о причине своего недомогания, с ним она не делилась. Мейсон прислушивался к ее дыханию. Оно было ровным и спокойным; Синичка засыпала. Хорошо. Вдруг отдых ей поможет?

Уже стемнело, но Мейсон все продолжал сидеть у окна. То и дело он выглядывал наружу — убедиться, что они одни. Все было тихо. Если не считать тех людей, город казался вымершим. Хороший знак.

Они были уже совсем близко к Ванкуверу. Если бы Синичка не свалилась с мопеда, через несколько часов они бы уже приехали. Ванкувер — большой город, там должно остаться много выживших. Если получится довезти туда Синичку, быть может, удастся найти врача.

Мейсон вспомнил последнюю ночь в собственном доме несколько недель назад — когда он разгромил все, до чего смог дотянуться. Сейчас ему снова хотелось устроить в комнате хаос. Сорвать со стен картины, разбить телевизор, сломать и разрушить все вокруг. Внутри бушевала ярость, и некуда было выпустить пар. Когда Мейсон успел стать таким вспыльчивым? Он ведь таким не был. Прежде он считал себя вполне симпатичным парнем. Играл в футбол и тусовался с друзьями. Никогда не дрался и не хулиганил. Но при этом несколько недель назад он убил в парке человека.