– У тебя точно нет сигареты?

Мы сидели на краю заброшенного каменного бассейна для золотых рыбок в маленьком дворике позади прачечной.

– Нет, – ответила я. – Я же тебе сказала. Я не курю. Это дурная привычка.

– Кто тебе сказал? – спросила ван Арк, подмигивая на манер моряка Попая и демонстрируя бицепсы.

Я поняла, что она шутит.

– Ладно, – сказала она. – А вот и Фабиан. У нее всегда есть заначка. Фабиан! Иди сюда!

Фабиан – высокая блондинка, похожая на финку: бледный холодный нордический тип. У нее на лице было слишком много пудры, как будто она пыталась скрыть кучу прыщей. Мне стало интересно, сослали ли ее из дома, как меня?

– Сколько? – спросила Фабиан, протягивая одну сигарету. Не стоило утруждаться и просить ее.

– Пять центов за пару, – ответила ван Арк.

– Три за десятицентовик, – возразила Фабиан, и сделка была заключена.

– Это просто грабеж среди белого дня, – заявила ван Арк, когда Фабиан ушла, и закурила сигарету. – Она тут только год и уже богата, как Крез. Она платит семнадцать центов за упаковку и имеет триста процентов прибыли. Нечестно.

Пять центов? Десять? Я знала, что цент примерно равен пенсу, но помимо этого канадская валюта была для меня тайной за семью печатями.

Зачем меня увезли за тридевять земель из страны шестипенсовиков – страны полукрон, полупенни, флоринов, фартингов и шиллингов? Страны нормальных денег, где все имело смысл?

Как я научусь выживать в этой языческой стране, где джемперы именуют свитерами, сахарные трубочки вафельными рожками, ластик резинкой, эстакады виадуками, а «будьте здоровы» означает «до свидания»?

На меня нахлынула ошеломляющая волна тоски по дому: выше штормовых волн Атлантики, которые я преодолела в целости и сохранности; больше всего, что я могла себе представить.

Я положила руку на камень, чтобы успокоиться.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросила ван Арк.

– Да, – вяло ответила я. И повторила более уверенно: – Да.

Одна только мысль об этой любопытной девице, расслабленно стоявшей рядом со мной и затягивавшейся сигаретой, придала мне силы. Если ван Арк смогла вмиг перейти от удушья к шуточкам и курению, я тем более смогу.

– Доброе утро, леди, – послышался голос за нашими спинами, и я подпрыгнула.

Я резко повернулась и увидела какого-то скользкого типа в потрепанном тренче – худого молодого человека с настораживающе бледным, изможденным лицом и неубедительными усиками.

– Ученицы, я полагаю? – поинтересовался он. – Парочка красоток мисс Бодикот?

– Убирайтесь, – сказала ван Арк, доставая никелированный свисток, – пока я не вызвала полицию.

– Эй, полегче. Не надо, – попросил он, извлекая влажный кожаный бумажник из недр своих обносков. Он открыл его и предъявил нечто вроде официального удостоверения.

– Уоллес Скруп, – представился он. – «Морнинг Стар». Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

– Нам не разрешают общаться с журналистами, – ответила ван Арк.

– Послушайте, – продолжил он, игнорируя ее возражения. – Я слыхал, что здесь водятся привидения. Это же старый монастырь… зловещие шаги по ночам и все такое. Я думаю, из этого можно было бы слепить любопытную историю. Ваши портреты даже могут напечатать в газете.

– Привидений не существует, или вы не в курсе, мистер Скруп? Ночные шаги в академии мисс Бодикот вызваны слишком большим количеством лимонада на школьном карнавале, а не призраками. А теперь, пожалуйста, уходите.

– Если я уйду, – ответил Скруп, – мой редактор вышвырнет меня, как ненужную тряпку. Ну девочки, проявите же великодушие. Будем честными. Что вы знаете о трупе, который доставили в морг прошлой ночью? Это кто-то, кого вы знаете? Послушайте, я вас отблагодарю.

Я глянула на ван Арк, но она совершенно не выглядела удивленной. Без предупреждения она сунула свисток в рот и издала длинный пронзительный свист. Долю секунды Уоллес Скруп выглядел так, будто ему залепили пощечину. А потом, хрипло выругавшись, он скрылся.

– Вот гад, – бросила ван Арк ему вслед, но он отошел слишком далеко, чтобы ее услышать.

Где-то в здании зазвенел звонок.

– Проклятье! – пробормотала ван Арк. – Черт возьми!

Она бросила сигарету на землю и раздавила ее каблуком.

– Давай, – сказала она. – Надо идти. Тебя определили в четвертый класс – по крайней мере, на первое время. Как я уже говорила, мисс Фолторн велела мне присматривать за тобой, пока она занимается формальностями. Сейчас у нее очень много дел – по крайней мере, так она говорит.

– Еще бы, – ляпнула я, думая, была ли ван Арк в числе тех ангельских физиономий, которые ночью парили в темноте. – Ты видела, что было в «Эдит Клейвелл» прошлой ночью?

Я возненавидела себя, стоило мне произнести эти слова. Обычно я не сплетничаю, но некая внутренняя сила внезапно заставила меня выплюнуть фрагмент информации, как автомат выплевывает билеты.

Считается ли, что я автоматически ниже по статусу, чем ван Арк, потому что я новенькая? Я очень надеялась, что нет.

– Нет, – ответила она. – Но я об этом слышала. Это уж точно!

Я ничего не сказала. Я давно научилась использовать молчание в целях добычи информации. Или я держала рот на замке, потому что мне до сих пор было нехорошо от тоски по дому? Никогда я этого не узнаю.

Но каковы бы ни были причины, я прикусила язык.

И это подействовало. Ван Арк не смогла совладать с желанием поделиться своими познаниями.

– Ходит слух, что мисс Фолторн обнаружила в «Эдит Клейвелл» тебя, стоящую над трупом, и Коллингсвуд в истерике. Я же говорила, тут о тебе наслышаны. А теперь поторопись, пока с нас не содрали шкуру и не нашили из нее ботинок.

Пока мы шли по темному коридору, который вел от черного входа в большой зал, звонок прозвенел еще раз.

– О черт, – прошептала ван Арк посреди неожиданной тишины, последовавшей за звонком. – Теперь нам влетит. Занесут в черный список.

– В черный список? – переспросила я. Коллингсвуд тоже использовала этот термин, но я до сих пор не понимала, что он означает, хотя должна признаться, звучит он невесело. Мне привиделось, как нас измажут ваксой – как викария покрасили для роли Отелло на приходском спектакле. Довольно серьезное наказание за дурацкое опоздание.

И тут зазвонил другой звонок: на этот раз ближе и тише.

– Это дверной звонок, – сказала ван Арк.

Как иногда случается, когда оказываешься в стесненных обстоятельствах, судьба подкинула еще один шанс, и я им воспользовалась.

Вместо того чтобы следовать за ван Арк, я метнулась в вестибюль и открыла дверь.

Там стоял высокий стройный мужчина, еще не успевший отнять палец от звонка. У него были длинное лицо и длинные пальцы средневекового святого и тело бегуна.

Рядом с ним с решительным видом, расставив ноги и заложив руки за спину, стоял мужчина помоложе, коренастый, одетый в синюю форму. С тем же успехом он мог бы написать «ПОМОЩНИК» у себя на лбу несмываемыми чернилами.

– Да? – произнесла я, беря на себя инициативу.

Ван Арк за моей спиной шумно вздохнула от моей наглости.

– Мисс Фолторн, – сказал средневековый святой. Я уже поняла, что он немногословен. Прямо как Гэри Купер.

– А! – воскликнула я. – Должно быть, вы из полиции.

Это, конечно же, глупая реплика, но при этом очень правильная.

Высокий мужчина почти неохотно кивнул.

– Верно, – отозвался он.

Да, из него слова лишнего не выдавишь.

– Я Флавия де Люс, – представилась я, протягивая руку. – А вы?

– Инспектор Грейвенхерст.

– А, – сказала я, как будто ожидала, что его будут звать именно так.

Он быстро, но уверенно пожал мне руку. Я заметила, как одновременно он окидывает меня взглядом.

– А это сержант…. – продолжила я, пользуясь своим шансом.

Наверняка правая рука инспектора – какой-нибудь сержант.

– Ла Белль, – ответил сержант, не поправляя меня.