— Теперь это не имеет значения. Дело сделано. Да у вас и допуска нет. Государственная тайна. Простите, не имею права.

Ну вот и всё, с грустью подумал Капралов и стал складывать матрешку.

9

За неделю многое изменилось: в понедельник началась настоящая весна, и люди стаскивали с себя пальто прямо на улице; во вторник между Профессором и Толяном, к изумлению Капралова, обнаружилось нечто, похожее на дружбу; в пятницу подал в отставку Куницын и многие другие (наверняка среди них был и Толстокожин — даже он вряд ли сомневался в будущем отдела фантазий при новом президенте). Тогда же Тодасевич зачем-то прислал поздравительную телеграмму.

Капралов, казалось, позабыл и о матрешке, и о данном Денису обещании во всем разобраться, и о своей недописанной книге и даже старался не замечать охватившей всех эйфории. Он ходил на работу и беседовал с пациентами. Ночь на понедельник он, правда, не спал и под утро, когда все стало понятно, написал смс — «Поздравляю. Вы молодцы». Но не отправил.

Он встретил множество людей, побывал на другом конце света, но так и не раскрыл тайну матрешки. Ему хотелось забыть про год, прошедший между знакомством с Денисом и победой его отца на выборах президента. Однако ему напомнили.

В субботу он вернулся с прогулки, пообедал и собирался вздремнуть, но не дошел до дивана: за стеклом шкафа в гостиной, где еще недавно стояла матрешка, белела прислоненная к стенке визитная карточка. Капралов потряс головой, несколько раз глубоко вдохнул и под тисненным золотым орлом прочитал — Шестаков Леонид Сергеевич. Он смотрел на карточку, силясь что-нибудь понять, но лишь разозлился.

Уже стемнело, когда он подошел к Думе. На парковке перед главным входом, обычно переполненной, стояли лишь пара десятков машин. Он показал удостоверение и не раздеваясь направился к лифту.

На шестом этаже появилась рамка металлоискателя, и возле нее дежурил молодой блондин в ладно сидящем костюме. На удостоверение он даже не взглянул.

— Вам назначено? — спросил он.

— Нет, но я помощник.

— У нас свои правила. Вас должны встретить.

— Если должны, пусть встретят! — Капралов раскрыл красную книжицу и нетерпеливо сунул ее блондину. — Видите? Здесь написано — помощник Шестакова Леонида Сергеевича по работе в Государственной Думе! Мы с вами где сейчас?

Молодой человек наморщил лоб.

— Первый, это третий, — сказал он наконец себе под нос. — Здесь Капралов Лука Романович… Вас понял. — Он перевел взгляд на Капралова. — Ждите.

Минут через пять, в течение которых охранник напоминал выключенного андроида, дверь приемной отворилась и из нее вышел еще один мужчина в ладном костюме, только постарше. Следом за ним показался Леонид Сергеевич в свитере и джинсах.

— Лука Романович! — воскликнул он.

Капралов хотел было пройти через рамку, но молодой жестом его остановил.

— Пожалуйста, все металлические предметы. И телефон.

— Да полноте! — попытался урезонить его Шестаков. — Пропустите.

— Извините, Леонид Сергеевич, — сказал старший. — У нас инструкция.

Капралов выгреб из карманов мелочь и достал ключи. Его телефон выключили и заперли в шкаф рядом с рамкой.

По всему огромному кабинету стояли картонные коробки. Возле стола для переговоров две секретарши разбирали выложенное на него содержимое шкафов.

— Собираю вещи, — объяснил Шестаков. — Потом не будет времени. По-хорошему, надо бы все выкинуть. Уже осточертело копаться. Рад, что вы зашли.

— Поздравляю, — сказал Капралов.

— Спасибо!

Он кивнул вопросительно глядящим секретаршам, и те вышли из кабинета.

— Правда спасибо. Вы мне очень помогли.

— Чем же? — удивился Капралов.

— Прочистили мозги.

— А-а, если вы так считаете… Да не за что.

Шестаков указал на кресла.

— Полагаю, вы не поздравлять пришли, — сказал он, когда они сели.

Капралов достал из кармана визитную карточку и протянул ее Леониду Сергеевичу.

— Это ведь моя, — удивился тот. — Зачем вы…

— Нашел у себя вместо матрешки.

— Какой матрешки?

— Вашей. Той, что вы мне дали.

— Ничего не понимаю! Она же у Толстокожина!

— О, вам тоже знакомо это имя…

На лице Леонида Сергеевича не пошевелился ни один мускул.

— Ладно… — Капралов хотел добавить слово «проехали», но не решился. —  Толстокожин украл копию, ее мне сделали дети в мастерской при Музее матрешки, а оригинал все время был у меня дома.

Шестаков засмеялся.

— Какой хитрый! Вы простите за Толстокожина. Все это было тогда очень некстати. Я ваш должник, не обижайтесь.

— Я не обижаюсь. Но теперь матрешка пропала, а на ее месте ваша визитка. Может быть, вы хотите что-то сказать?..

Леонид Сергеевич обескураженно развел руками.

— Ради бога, Лука Романович! Не думаете же вы, что это я ее взял! Зачем она мне? И, тем более, зачем оставлять свою визитку? Вы как это себе представляете? Избранный президент первым делом вломился в чужую в квартиру, спер матрешку и оставил автограф?

— Согласен… — чувствуя себя круглым дураком, выдавил Капралов. — Пожалуй, вы правы.

Он встал.

— Извините, что оторвал от государственных дел.

— Сядьте, пожалуйста.

Краснея от неловкости, Капралов вернулся в кресло.

— Государственные дела подождут… Что у вас взяли?

— У меня?

— Да, у вас. Ведь с матрешкой забирают что-то ценное, если я правильно помню?

Капралов выпучил глаза.

— Господи, я даже не подумал! Сразу к вам побежал. Вроде ничего… Все выглядело как обычно…

— Вы уверены?

— Я специально не проверял, но думаю, да, ничего.

— Подумайте как следует, Лука Романович. У всех что-то забрали. Что для вас самое дорогое? Кошка? Альбом с фотографиями?

— Да нет… Нет ничего такого, чем бы я настолько… — Вдруг его лицо изменилось, рот приоткрылся, а щеки обвисли. — Господи! Раиса! Вот что дорого мне больше всего!

Он вскочил и стал ходить по кабинету.

— Кто это?

— Моя пациентка!

— Звоните ей!

Капралов полез в карман, но в нем было пусто.

— У меня отобрали телефон! Я не помню номер!

— Черт, черт, черт! — выругался Шестаков. — Что же делать…

— Заберем у них телефон?

Леонид Сергеевич судорожно тер лоб.

— Не уверен… Потом мы от них не отвяжемся… Вот что мы сделаем!

Он побежал в комнату отдыха. Капралов пустился за ним.

— Помогите! — приказал Шестаков и ухватился за угол платяного шкафа.

Капралов взялся за другой угол, и они отодвинули шкаф от стены.

— Видите?!

За шкафом оказалась старая хлипкая дверь.

— Ход на пожарную лестницу. Я давно о нем думал, все случая не было.

— И что мы будем делать?

— На парковке стоит моя личная машина. Я отвезу вас к вашей Раисе, и мы убедимся, что с ней все в порядке.

Он попробовал рукою дверь.

— Надеюсь, аккумулятор еще жив… Вы хотя бы помните, где она живет?

— Да! — воскликнул Капралов и саданул плечом по двери.

— Тише! — Леонид Сергеевич закрыл дверь в кабинет.

Капралов снова ударил по двери, и она распахнулась.

Они спустились на первый этаж, отперли засов и оказались в каком-то подсобном помещении. Пройдя сквозь него, они вышли в пустынный вестибюль.

— Расправьте плечи и сделайте озабоченное лицо, — сказал Шестаков. — Будете изображать телохранителя.

— У меня документы помощника…

— Забудьте про документы. Пойдем через общий вход, они не видели, как я пришел.

Едва завидев Шестакова, постовой у главного входа вытянулся и взял под козырек; документы и правда не понадобились.

На улице Леонид Сергеевич поднял воротник пальто и пошел через парковку.

— Не бегите, — сказал он, — не нужно привлекать внимание.

Они сели во внедорожник Вольво и выехали на Охотный Ряд, но уже через пару минут встали на Маросейке в пробку. В церкви Космы и Дамиана начали звонить колокола.