Вера сделала равнодушное лицо. Ей очень не хотелось расстраивать своих дорогих родителей, а потому и для них у нее была припасена замечательная маска: спокойной равнодушной девочки, которой ничем не угодишь. О своих бедах Вера никогда маме с папой не рассказывала — ведь раньше у нее вообще никаких бед и проблем не было, а потом, когда они появились, ей было стыдно признаться, что ее кто-то обзывает. Вера боялась, что, услышав о «Колобке» и «Пончике», ее родители, люди с активной жизненной позицией, тут же пойдут в школу разбираться и этим окончательно сравняют ее с плинтусом. А потом, когда она сама научилась бороться за себя, делиться проблемами вообще необходимости не стало.

Мама и папа очень много работали, а когда встречались дома, тут же бросались друг другу в объятия. Так они и ходили по квартире весь вечер — совсем как Шерочка с Машерочкой. Или уезжали куда-нибудь: в театр, в ресторан или в гости, как сейчас.

И все время приставали к Вере с вопросами: «Что же ты сидишь дома? Шла бы в компанию!» Папа и мама настаивали на том, чтобы их странная дочь завела себе хороших друзей — веселых девчонок и мальчишек, с которыми ей было бы интересно. Учебе такая тусовка не повредит, тем более что Верины успехи в школе были гораздо выше средних. Так что — вперед!

Мама вообще иногда выхватывала у Веры из рук книжку или выключала фильм, восклицая:

— Вера, хватит на одном месте сидеть! Иди гулять!

На это Вера делано отмахивалась:

— Ой, да не хочу… Мне такое времяпрепровождение не по душе…

— Не по душе… — искренне недоумевала мама. — А так лучше? На диване и за книжкой ты только зад себе наращиваешь и глаза портишь!

Это Вере вообще невозможно было слышать. Про зад она и так хорошо знала. Но Вера изо всех сил сдерживала слезы. И… оставалась надменно-равнодушной.

Но не могла же она признаться, что на самом деле она просто мечтает о компании веселых друзей, чтобы вечером мчаться к тем, кто тебя ждет, любит, понимает! Но НЕ БЫЛО у нее никакой тусовки — и проситься к кому-нибудь в друзья ей было просто НЕВОЗМОЖНО!!!

Так и сегодня — из любви к Вере мама завела свою традиционную песню.

— Ну почему же ты все время сидишь дома, Верочка? — начала она, подсаживаясь к Вере на диван и обнимая ее. — Почему никуда не ходишь, ни с кем не дружишь?

— Неохота…

— Но ведь, Вера, как ты не понимаешь — это же твои лучшие годы! — волновалась мама. — Тринадцать лет… Мы с папой познакомились примерно в этом возрасте. Да! Мы долго дружили, виделись нечасто, потому что разъехались из нашего двора в разные районы города. Но это было так интересно — встречаться, гулять, расставаться, снова ждать встречи… А наши друзья — ведь многие, как Дидиковы, до сих пор с нами! Да, те, с которыми мы подружились еще в детстве.

— Ага… — охотно закивала Вера. Она знала историю дружбы родителей с Дидиковыми.

Но мама не отставала. Она, кажется, даже про папу забыла, который наверняка уже приехал в гости и теперь там маялся, ожидая ее. И вот-вот начнет звонить, разыскивая…

— Не «ага», Вера! — воскликнула мама. — Поверь: все то, что с тобой случится в детстве, ты будешь помнить всю жизнь! И все, что ты полюбишь, останется с тобой навсегда.

— Мам, ты же сама говорила, что влюбляться еще рано, — подловила маму на противоречии Вера.

— Влюбляться — это одно! — отмахнулась мама. — А любить — другое… Любить можно все, что угодно: собак, книги, игры. И людей, конечно, — друзей и подруг…

— Артистов…

— Ну и артистов, да, — согласилась мама. — А что?

Коллекция фотографий Майкла Джексона, которую мама начала собирать еще в детстве, до сих пор хранилась у нее в заветном чемоданчике.

— Ничего… — улыбнулась Вера.

— Да, Вера! — не сдавалась мама. — Так устроена детская душа: эмоции, которые поселятся в ней, будут сильны и памятны. Особенно положительные эмоции. Многих врагов и обидчиков ты со временем забудешь, а любимые поселятся в твоем сердце навсегда. — Краем парадной кофточки, которую до сих пор держала в руке, мама вытерла нечаянную слезинку, появившуюся в уголке глаза. — Правда, Верочка: в детстве дорог каждый день, важно и памятно любое событие. Это потом уже, во взрослой жизни, дни помчатся колбасой. Будут мелькать так, что и замечать их перестанешь. А ты так расточительно тратишь время… Прошу тебя, не будь букой, дружи с ребятами. Друзья из детства — самые лучшие. Они, конечно, могут, как и любые другие, оказаться предателями, переметнуться куда-нибудь, когда им будет это выгодно. Что ж — кто не рискует… Но все равно детские друзья останутся самыми любимыми. Так что давай — гуляй, дружи, ссорься, мирись, влюбляйся в конце концов! Ведь детство, юность — это такое чудо!

Мама еще хотела что-то добавить, но зазвонил ее сотовый телефон. Она бросилась к своей сумочке, выхватила его — и принялась объяснять папе, почему она все еще дома.

Вера, которая все это время из последних сил сдерживала рыдания, поднялась с дивана, быстро обняла маму, шепнула ей: «Я все поняла!» — и спряталась в ванной. Шум включенного душа отгородил ее от мамы. Мама скоро ушла, и Вера осталась в полном одиночестве. Она грустно сидела под искусственным дождем. И не знала, что же ей нужно делать. Жизнь — тоска и боль, мир грез недосягаем, потому что он все-таки неправда. А друзей просто так взять и найти — совершенно невозможно…

Вера любила уроки физкультуры — и ненавидела одновременно. Любила за все те нагрузки, которые на них заставляли выполнять, — потому что приятно было испытывать себя на прочность. И ненавидела, конечно же, за форму. За свой спортивный костюм, в котором, разумеется, сама себе не нравилась.

И еще ненавидела за то, что она, при всех прочих выдающихся результатах, не умела лазить по канату. Ну никак! Даже самые слабосильные девчонки с ручками-былиночками — раз-раз-раз! — и оказывались на самом верху толстого каната с завязанным узлом хвостом. А она не могла. Правда, не умела лазить еще и кругленькая пышечка Муся Гладышева — так ей никакой образ девушки-воина был и не нужен. И собой эта девочка-шарик была, кажется, совершенно довольна. А Вера… Вера хотела покорить и канат. Она ведь даже приходила специально, когда в зале никого не было, тренировалась, пытаясь скоординировать действия своих рук и ног. Но или канат игнорировал ее старания, или собственная пятая точка перевешивала — так что ничего у Веры не получалось. Поэтому больше всего перед каждым уроком она боялась, что учитель физкультуры заставит ее на эту гадость непослушную при всех забираться.

Но сегодня этого не случилось. Девочки сдавали отжимания от лавки, а мальчики подтягивания. Вера лихо отжалась сорок раз, получила свою пятерку, понаблюдала, как девчонки, не стараясь, выполнив по пять-десять отжиманий, отходили с «троечкой». Им было просто лень, понимала Вера. Они вполне могли отжаться даже больше ее, девчонкам это не составило бы труда… Но им было явно не до того.

Потому что все они мчались смотреть, как будут подтягиваться мальчишки. На перекладинах, приделанных к верхней части «шведской лестницы», уже мотались первые двое. «Раз, два, три!» — хором считали девчонки количество подтягиваний Женьки-рыжего. Его конкурент Столбиков подтянулся один раз и упал вниз. А рыжий дотянул до пяти раз, спрыгнул — и был встречен овацией.

Вера стояла рядом с девчонками, которые, сидя на лавке, визжали, хлопали в ладоши и подпрыгивали. Лицо ее казалось непроницаемым. Она просто боялась показаться смешной — и все. И не догадывалась, что на самом деле девчонкам, которые иногда оборачивались на нее, наоборот, было неловко за то, что они, как дурочки, визжат, а она — вся такая из себя взрослая и серьезная, выглядит так интересно, что мальчишкам наверняка Верка гораздо больше нравится, чем они…

Вот настала очередь отличника Терехова подтягиваться. Он серьезно занимался спортом — боксом и, как краем уха слышала Вера, уже добился каких-то выдающихся побед.