— Эй, Герасимова, ты чего зависла? Ку-ку!

Вера дернула головой и посмотрела на Глеба. Тот щелкал пальцами у нее перед глазами, пытаясь вернуть Веру в реальность.

— Я не зависла, — значительно ответила Вера. — Я просто жду твоего ответа.

— Да какого ответа… — Терехов переступил с ноги на ногу. — Я все про тебя знаю.

«Еще один, который все про меня знает! — ужаснулась Вера. — Видимо, действительно для меня настал «час икс». Время срывать маски, расставлять точки над «i», раскрывать карты — или как там это еще называется. Все, резидент засыпался. Одним словом, миссия провалена…»

Вера заставила себя удивленно улыбнуться.

— Ты молодец, — продолжал тем временем Терехов. — Отлично держишься. У тебя стойкий характер и железная воля.

— А что это ты меня хвалишь-то? — вот теперь уже на самом деле удивилась Вера. Потому что совершенно не ожидала, что Терехов именно ТАКОЕ скажет.

— Потому что это так и есть, — ответил Глеб.

— Именно это ты обо мне знаешь? — спросила Вера. Уж что-что, а держаться с достоинством, тщательно скрывая то, что происходит в ее душе, и ни в коем случае не давая эмоциям проявиться на лице, Вера умела прекрасно.

— Не только. Во-первых, я видел тебя как-то летом, на каникулах… — начал Глеб. И было видно, что он с трудом подбирает слова. — Здесь, в парке видел.

— Угу… — кивнула Вера, не отрицая, но и не подтверждая того, что он мог действительно ее здесь видеть. А что такого? Парк-то культуры и отдыха, обычное место для прогулок…

И с грустью подумала: «Эх, плохой все-таки я шпион! Не заметила слежки. А вот если бы решался вопрос государственной важности? Как бы я уходила от «хвоста»? Надо развивать наблюдательность. Может, попробовать замечать, кто за мной движется, когда я в школу, например, иду? Или в музыкалку… Смотреть ненавязчиво через руку, зеркальце с собой носить, чтобы, не поворачиваясь, видеть то, что сзади происходит, приметы людей запоминать. Или…»

В этот момент она одернула себя, не давая своей фантазии умчаться в дальние края, и чтобы внешне не выглядеть так, что люди думали бы — Вера «зависла». А, видимо, такое частенько случалось… Она взбодрилась и стала слушать внимательнее.

— Я сначала просто тебя увидел. Мы с родителями гуляли тут. Я билеты в кассы покупать пошел, а они отстали. Смотрю — ты… — продолжал тем временем Глеб, который, к счастью, увлеченный воспоминанием о своих впечатлениях, не заметил того, что взгляд его собеседницы опять только что куда-то «уплывал». — Села на площадку «Колеса обозрения». Одна. Ну и я просто решил посмотреть, за сколько времени «колесо» полкруга проезжает. А ты — приметное пятно. Потому что была одна. И знакомая. И в платье в ярком. Далеко, в общем, тебя видно… Я еще специально подальше отошел — к палаткам с мороженым. Оттуда хорошо вершину «колеса» можно было разглядеть… Ну, я и смотрю, время засек. А ты как залезла вдруг на руль — у меня аж челюсть отвалилась! И стоишь! Меня аж затрясло — упадешь, думаю! Ты руки раскинула — и стоишь себе… А я смотрю. Вижу — и люди какие-то за тобой наблюдают. Тетки ругаются: «Что же это такое? Кто разрешил? Нарушение правил! Это опасно, так рисковать нельзя, надо карусельщику сказать!» Но не сказали, ушли. А тут твоя площадка уже вниз поехала. А там деревья загораживают. Я быстрей вбок побежал, чтобы проследить, как ты там… Смотрю, а ты уже сидишь, ботинки обуваешь…

— Босоножки.

— Да. Ну все, думаю, слава богу! Пронесло, обошлось, не упала… Тут мои родители с братом подошли, меня куда-то потянули. В общем, я к тебе не стал подходить. Но ты молодец! — восхищенно воскликнул Терехов и перевел дыхание.

Вера еще ни разу не слышала, чтобы он так много говорил.

— В общем, ты — герой! — заключил Глеб. — Я бы так никогда не смог. Честное слово. Это, конечно, дурь, могла бы и о родителях своих подумать… Ты больше никогда так не делай! Надо ценить жизнь — и свою, и чужую. Родителей, например. Обещаешь?

— Ну, да, — ответила Вера, которая после слов Глеба действительно вдруг подумала о том, что случилось бы с ее родителями, если бы она с этих каруселей вдруг…

Глеб вздохнул и покачал головой:

— Это же еще надо решиться на такое! Сама придумала?

— Ага, — просто кивнула Вера, никого не играя в этот момент.

— Здорово! — Терехов полноценно, во все лицо, улыбнулся. — Но это же очень трудно. Знаешь, раз ты такое можешь, ну, стоишь на руле и не падаешь, равновесие держишь, значит, у тебя прекрасный вестибулярный аппарат.

— Правда? — искренне удивилась Вера.

— Конечно. Уж я-то знаю, — сказал Глеб.

— Ну хорошо, — согласилась Вера.

Они замолчали. Вере показалось, что Глеб Терехов и сам был несколько удивлен тем, что произнес такую длинную речь, — настолько лицо у него было сейчас растерянное. Видимо, он такого от себя не ожидал. В школе-то Глеб разговаривал только по делу, на уроках отвечал четко, ясно, лаконично и только по существу. А потому и учился на одни «пятерки».

— Ну, раз ты знаешь о том, как я катаюсь на «Колесе обозрения», пойдем как раз на него посмотрим? — предложила Вера.

И испугалась своей смелости и напористости. Что происходит вообще? Она — и приглашает мальчишку на прогулку? Вот это да…

— Пойдем, — кивнул Глеб. — Кататься ты все равно не будешь, зимой-то аттракционы не работают.

— Конечно. Тем более, что я тебе пообещала, — согласилась Вера, направляясь по одной из нешироких дорожек. — Посмотрим просто — и все.

Они побрели вперед. Терехов молчал. Молчала и Вера. Она не знала, что говорить. И вообще — как вести себя, не знала. Ведь у нее не было опыта общения с мальчишками. Вернее, был, но очень негативный. Она умела отбиваться от Пряжкина, ставить на место тех, кто пытался в прежние годы над ней смеяться, надменно не замечать их. Но а вот так вот, по-нормальному, — как общаться? Она не знала. Ведь прецедента такого общения никогда не было…

Но, как ни странно, то, что они просто брели с Тереховым и молчали, ее не беспокоило. Вела она себя, как вела, и не задумывалась об этом. Терехов шел чуть сзади нее — рядом на очень экономно расчищенной узковатой дорожке было идти неудобно. И Вера не переживала даже, что он сейчас видит, до чего она толстая, а ведь это даже в пальто видно. Просто шла себе и шла — спокойно, уверенно и легко. Точно так же было и у нее на душе. Наверное, потому, что Терехов, который заявил, что «все про нее знает», на самом деле ни в обмане ее не уличил, не обсмеял, не обидел. Он просто видел ее — и не в самый позорный момент ее жизни.

Но что такое? На месте огромного «Колеса обозрения» Вера и Глеб увидели… руины — раскуроченные железные спицы гигантского колеса, присыпанные недавним снегом крепежные устройства. Да, стало быть, старый аттракцион демонтировали, причем не так давно. Часть его останков успели уже вывезти, часть все еще ждала переезда к месту своего упокоения.

— Ну, все. Бобик сдох… — только и смогла проговорить потрясенная Вера.

Рушилось все. Все, что было у нее в прошлом. Даже железного мастодонта — облезлые карусели, которые она предназначила себе для получения порции героизма, и те разломали! Интересно, значит это что-нибудь или нет? А если значит, то к чему это — к хорошему или к плохому?

— Да, больше не покатаешься… — чуть слышно протянул Терехов и посмотрел на Веру.

— Ну ничего, — улыбнулась она.

И про себя решила: «Я обязательно придумаю что-нибудь другое!»

— Пойдем назад, — предложил Терехов.

И они двинулись обратно. Уже темнело, в парке зажигались старинные фонари с недавно приделанными к ним современными антивандальными плафонами-шарами — из суперпрочного матового стекла. Фонари светили красивым тепло-желтым светом. А если смотреть на одиночный фонарь издалека, то казалось, что это гномик зажег возле своего домика маленький теплый светильничек и теперь поджидает друзей к вечернему чаю.

Так подумала Вера — и… захотела рассказать это Глебу Терехову. Но все-таки успела захлопнуть рот, удивившись своей навязчивости. «Вот дура! — наверняка подумал бы он. — Домики-гномики…» Что-то уж очень она к Терехову расположилась. Нельзя так. Да и подозрительно это все…