Это не какая-то модная выдумка. Ещё в 1946 г. записал поэт Слуцкий, часто подчёркивающий своё еврейство: «я услышал историю красноградских евреев. Когда пришли немцы, они вышли навстречу – встречать культурных людей. Раввин был впереди с хлебом и солью» [Б.А. Слуцкий «О других и о себе» М.: Вагриус, 2005, с.115].
Мемуарист, чей отец, еврей, был расстрелян в г. Червене при оккупации Белоруссии, передаёт: «я хорошо помню их по прошлой войне, хотя был ребёнком. Они квартировали тогда в нашем доме. Это же были культурные и воспитанные люди» [В.А. Скобло «На уцелевшем челне» М.: Новый Хронограф, 2006, с.89].
Кажется, об это писал каждый еврейский писатель из СССР. Вот опять: дядя Самуил отказался уезжать, объясняя, что «всё это большевистские враки. Я помню немцев по той войне, очень интеллигентный, культурный народ» [М.Р. Хейфец «Книга счастливого человека» М.: Новый Хронограф, 2013, с.15].
14 декабря 1945 г., отзываясь на вести о Нюрнбергском процессе, Пришвин написал: «когда немцы шли к нам, мы все [!] думали про себя, что они выше нас, что куда нам» [М.М. Пришвин «Дневники 1944-1945» М.: Новый Хронограф, 2013, с.716].
При участии на одной исторической конференции с докладом «Монархические силы в Гражданской войне» 28 апреля 2006 г. мне приводилось наблюдать, как имеющие полученное от системы образования сугубо мифологическое представление о ВОВ молодые люди встретили совершенно неуместным смехом указание на существование мнения во время начала войны: «Чего бояться? Немцы – культурные люди», – со ссылкой на воспоминания художника Ю. Лабаса [К. Лоч «Проблема возникновения феномена коллаборационизма в годы Великой Отечественной войны» // «VI историко-философские чтения» Красноярск: КГУ, 2006, с.68].
В немецких рапортах встречается удивление количеством евреев, отказавшихся от эвакуации в полной уверенности и спокойствии за свою судьбу [«Книга о русском еврействе» Нью-Йорк, 1968, с.79-80].
«Мы достаточно хорошо помнили миллионы жертв зверской и бесчеловечной советской расправы с дворянством, купечеством, офицерством и духовенством», – вспоминает Л.В. Дудин о времени немецкой оккупации Киева: «мы ожидали от немцев подлинной идейной борьбы против большевизма», но их антисемитская агитация велась крайне неудачно, а массовое уничтожение невиновных евреев, а не участников массовых преступлений, вызывало общее неодобрение. «Множество подобных фактов мы знали и без немцев», что евреи «захватили в свои руки большинство выгодных мест и должностей в советском, государственном и хозяйственном аппарате и что наше искусство, литература, музыка и пресса пестрят еврейскими именами».
Поскольку от голода в СССР только за 1932-1933 гг. погибло 5-7 млн. человек, то естественно, что в 1941-1945 русские имели полное право восстать против советского режима. Осуждать их за это так же нелепо, как бранить евреев за сопротивление террору нацистов. Только за январь-апрель 1930 г. в СССР, по данным ОГПУ, произошло 6 тысяч массовых протестов с 1,8 млн. участников. В 1941-45 гг., сражаясь на стороне Германии и оккупационных властей, погибло около 300 тыс. граждан СССР. 100 тыс. советских граждан расстреляно в Красной Армии. За то же время 900 тыс. погибло в ГУЛАГе. Около 500 тыс. насчитывается жертв немецкого террора против евреев, столько же в отношении остального населения. 300 тыс. – смертность депортированных Сталиным народов. Нет никаких оснований считать еврейские жертвы преобладающими по сравнению с русскими, говоря о жертвах со стороны коммунистов или нацистов [«Под немцами. Воспоминания, свидетельства, документы» СПб.: Скрипториум, 2011, с.175, 284-285, 453].
Франсиско Франко писал о разнице в подаче жертв революционного террора в Испании и других странах: «какая разница с теми воплями, которые поднимаются вокруг горстки евреев, ставших жертвами немецкого расизма! Это помогло втянуть некоторые страны в войну. Безразличие и лицемерное осуждение, которое молниеносно передаётся информационными агентствами, прессой и радио – результаты вмешательства тех же сил» [Ф. Франко «Масонство» М.: Слава, 2008, с.81].
Генералиссимус Франко имеет в виду крайне малое число еврейских жертв в Германии до 1939 г., не мешавшее сотрудничеству с Хитлером практически всех государств до начала войны. Сильнейший информационный перекос в подаче жертв тоталитарных режимов наблюдается и по результатам войны.
Франко справедливо считал либерализм и демократию причинами упадка испанской нации, выразившегося в самой Гражданской войне. Покончив с ней, монархист Франко, расправляясь с революционерами, учредил органы возмездия, которые «не допускали кровавых погромов и таким образом, по крайней мере, предупреждали дикие бесчинства» [Х.Г. Дамс «Франсиско Франко» Ростов н/Д.: Феникс, 1999, с.90, 143].
В этом и заключается отличие действий контрреволюции от последствий победы красных и размаха террора в СССР.
В СССР, ввиду блока Израиля и США, разрешалось рассуждать про антисемитизм сионистов. Данное явление имеет давнюю историю конфликта с противниками переселения в Палестину. Пинхас Рутенберг, будущий создатель террористической организации «Хагана», в России поклонялся народовольцам, сотрудничал с еврейскими лидерами эсеровского террора, организовал провокацию 9 января 1905 г., после чего участвовал в убийстве Гапона. Керенский приблизил Рутенберга к себе после победы масонской революции, и при захвате власти большевиками, Рутенберг оказался в тюрьме, где в марте 1918 г. беседовал с монархистом Винбергом, который вёл дневник. Между ними состоялся разговор, много проясняющий в политике сионистов. Рутенберг: «евреев, если понадобится их переселить в Иерусалим, я возьму с большим выбором». Винберг: «он оказывается ещё более ярым антисемитом, чем я, при таком отрицательном мнении о большинстве населяющих Россию евреев» [«Верная гвардия» М.: Посев, 2008, с.221-222].
Внутриеврейские конфликты демонстрирует критика Рутенбергом могущественного Американского Еврейского Комитета во главе с еврейскими банкирами. 1 апреля 1917 г. печатали статью Рутенберга: «более всего скомпрометировали конгресс руководители сионистов Америки. Они на Филадельфийской конференции под флагом борьбы за национальное равноправие ввели процентное ограничение для евреев, которые им не нравятся и паспортные ограничения для «не граждан». Точно, как в старой, тёмной России!». Стоило ли тогда бросаться в террористическую деятельность против монархической России, раз в США Рутенберг обнаружил, что не может быть никуда избран по названным ограничениям. Евреи всюду желали устанавливать свои порядки, игнорируя и отвергая существующие, пусть самые справедливые и естественные, но для них не выгодные.
Если речь не идёт о евреях, любому ясно, что нельзя позволить всем на свете жителям планеты поселиться в одном каком-то месте, сколько бы все они ни говорили: мы все земляне, мы все люди, никто не смеет нам запрещать, почему одним можно, а другим нельзя. Нельзя, иначе вожделенный, потому что не ими построенный миропорядок перестанет существовать. Будет буквально растоптан. Вот почему нужны гражданство, границы, паспорта, визы, миграционный контроль. Евреи отвергали всё – если это стояло на пути к их всевладычеству.
Рутенберг также с 1915 г. обвинял АЕК и Я. Шиффа в том, что «они никогда не считались» с мнением еврейского народа и являются противниками еврейского национализма и сионизма, поскольку он противоречит американскому патриотизму [В.И. Хазан «Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту» М.: Мосты культуры, 2008, Т.I, с.357, 362].
Как и в монархической России, в США существовали квоты на принятие евреев в университеты. Сверх, того, их не пускали в элитарные клубы [Андре Каспи «Повседневная жизнь Соединённых Штатов в эпоху процветания» М.: Молодая гвардия, 2008, с.222].
Джозеф Кеннеди, симпатизировавший Хитлеру американский посол в Лондоне, передавал немецкому послу: в Бостоне за 50 лет «ни в гольф-клуб, ни в другие клубы не было принято ни одного еврея» [Д. Горовиц, П. Кольер «Клан Кеннеди. Американская драма» М.: Прогресс, 1988, с.104].
