Симон ничего не сказал и не шевельнулся. Он слушал мерный плеск волн о прибрежные камни. Воздух был чист и свеж. Ему внезапно захотелось пить. Рольф наконец — то вспомнил, что хотел сказать, и выговорил:

— Сначала отрежу мизинец. Потом… что потом? Безымянный. Да? Ну, и так далее. По порядку… да. — Рольф кивнул сам себе, очевидно радуясь, что так четко и ясно выразил свои мысли. — И никаких фокусов больше! Ты меня понял, парень?

Он посмотрел на Симона, подняв бровь, затем повернулся к Марите:

— А ты говорила, что тут будут какие — то проблемы. Ха!

Марита неопределенно качнула головой. Рольф снова обратился к Симону:

— Ну, вини себя. Сам напросился.

Он снова повернулся к руке Симона. Осталось сделать одно движение, чтобы палец отлетел.

— А ну прекрати! — Это был голос Анны — Греты.

Рольф в недоумении повернулся. Анна — Грета стояла прямо напротив него с двустволкой в руках.

— Отойди от него, — приказала она решительно.

Наступила длинная пауза. Анна — Грета стояла в трех шагах от Рольфа. Он озадаченно смотрел на нее и шевелил губами. Потом он встал.

— Брось нож! — велела Анна — Грета.

Рольф покачал головой. Затем он все — таки засунул нож в карман. Анна — Грета сделала движение. Ружье дрожало в ее руках.

— Пошел вон отсюда!

И тут Симон понял, что и он может принять участие. Он встал на ноги и попробовал подвигать рукой. Рука занемела и ныла, он с трудом поднимал ее, голова кружилась от боли и слабости. Все, что он смог, — это снова опуститься на траву.

Рольф шагнул к Анне — Грете, и она попятилась:

— Остановись! Иначе я буду стрелять.

— Черта с два ты будешь стрелять, — сказал Рольф, протянул руку и схватил ружье.

Анна — Грета отступила, и сражение было проиграно. Рольф замахнулся и лениво ударил Анну — Грету по уху. Анна — Грета отлетела в сторону. Она откатилась на траву и села, потирая ухо рукой.

Симон попытался встать, и тут он услышал голос Мариты:

— Он что, вообще ничего не соображает, да?

Анна — Грета была в нескольких шагах, и Рольф наклонился над ней. Симон никак не мог сообразить, что будет, если он попытается достать лопату и броситься вперед.

Раздался щелчок, и Рольф упал. Симон повернулся и увидел Йохана с ружьем в руках.

Рольф медленно поднялся. На лбу у него было темное пятно и немного крови. Глаза смотрели безумно. Он выхватил нож и бросился на Йохана.

Симон кинулся следом, схватив ружье, которое уронила Анна — Грета.

— Стой, подлец! — крикнул он отчаянно.

Йохан опустил ружье и метнулся к дому. Рольф гнался за ним с ножом в руке. Симон с гримасой боли прижал ружье к плечу и нажал на курок.

Все произошло в одну секунду. Раздался оглушительный выстрел, отдачей Симона откинуло в кусты, и тут же послышался рев Рольфа.

Симон лежал на елочных иголках. Рольф продолжал орать.

Если я убил его… если я… что тогда будет?

Через несколько секунд он сумел высвободиться от еловых веток. Анна — Грета сидела прямо перед ним, прижав руки ко рту, и Марита раскачивалась туда — обратно, как будто пребывая в глубоком трансе.

Рольф перестал рычать. Симон проглотил слюну.

Как хочется пить.

Пот заливал ему глаза, и он вытер лоб. Когда он открыл глаза, то увидел Анну — Грету. Она стояла рядом с ним и пыталась что — то сказать, но слова не слетали с ее губ.

Симон посмотрел на ружье. Только сейчас он понял, что перед ним двустволка. При выстреле он сумел нажать только на один курок, так что второй патрон оставался в стволе. Анна — Грета коротко кивнула ему и закрыла ухо рукой. Симон медленно встал и поднял ружье над собой.

Рольф продолжал орать. Он метался по земле, как будто пытаясь избавиться от неведомого кошмара. Куртка была разорвана. Его спасло чудо: нажми Симон на курок секундой раньше, Рольф был бы уже мертв.

Йохан нерешительно посмотрел на метавшегося мужчину. Затем обошел его и бросился в объятия Анны — Греты. Она погладила его по голове, затем негромко сказала:

— Возьми велосипед и позови сюда доктора Хольстрема и Йорана.

Йохан кивнул и побежал прочь. Рольф начал успокаиваться. Симон не спускал с него ружья. Ему было дурно.

Это не со мной. Со мной не могло такого случиться. С кем угодно, только не со мной.

Через двадцать минут прибыли врач и полицейский. Раны Рольфа для жизни были не опасны — пуля попала в мышцы левого плеча. Ему остановили кровотечение и вызвали машину «скорой помощи». Йоран написал рапорт.

Марита, по своему обыкновению, исчезла. Говорили, что она уехала на пароме, прежде чем ее начали искать. Рольфа доставили в полицейский участок Нортелье, Йоран и доктор Хольстрем отправились по домам, чтобы вернуться в полицию через несколько дней.

Симон, Анна — Грета и Йохан молча сидели в беседке. Обтрепанный куст черемухи был единственным доказательством того, что схватка произошла на самом деле и что прошло всего лишь несколько часов. Йохан пил морс, Симон пил имбирное пиво, Анна — Грета не пила вообще. Говорить было трудно.

Симон провел пальцем по бинтам и тихо сказал:

— Мне жаль, что вам пришлось участвовать в этом. Простите меня, пожалуйста.

— Ты не виноват, — произнесла Анна — Грета так же тихо.

— Не виноват. Но все равно я прошу прощения.

Когда первый шок наконец прошел, они смогли говорить о случившемся. Разговор продолжался даже за обедом. Лишь около десяти нервное возбуждение спало, все устали от разговоров и переживаний. Казалось, они даже не в силах слушать голоса друг друга, и тогда Симон пошел к себе.

Он сидел за кухонным столом и пытался разгадать кроссворд, чтобы развеять мысли. Свершившиеся события не давали ему покоя. Раньше он хоть как — то, но представлял свое будущее, теперь впереди была только пустота.

Летний вечер мягко спускался за окном. Симон отверг любезное предложение переночевать на кухне в большом доме, на диване. Ему хотелось побыть одному, подумать о том, что ждет его впереди.

Когда отдачей ружья его отбросило назад, он испугался того, что происходило в этот момент у него в душе. Что — то тяжелое и доселе неведомое поднималось из самых глубин, и он не знал, как с этим справиться.

Он был готов убить Мариту. Застрелить ее. Раздробить ей голову. Он явно представлял себе, как ее череп разлетается на куски от его выстрела. Когда Анна — Грета показала ему на ружье и дала понять, что там еще есть патрон, Симон испытал неодолимое желание застрелить свою жену. Убить, чтобы ее никогда больше не было, перелистнуть эту страницу его жизни.

Ничего этого он не сделал. Но он испытывал дикое желание сделать это. Он был не таким, как обычно. Может, он и смог бы сделать это, если бы поблизости не было свидетелей. Он бы что — нибудь придумал, какую — нибудь свою версию происшествия, смог бы оправдаться перед законом… а перед собой… ему не надо было бы оправдываться. Точно не надо.

Кто я? Кем я становлюсь? Что со мной происходит?

Эти мысли продолжали точить его и ночью. Ему было стыдно за себя, за то, что он сделал и не сделал, за свои мысли. Он изо всех сил пытался начать думать о чем — то другом, — например, о будущих выступлениях в Нотене, если, конечно, у него что — то получится, со сломанным — то пальцем, — но заманчивые картинки выстрелов все возвращались, не давали покоя.

Через несколько часов он провалился в беспокойный сон, но тут раздался стук в дверь. Симон выдохнул и открыл окно. Там стояла Анна — Грета. На ней была белая ночная рубашка.

— Могу ли я войти? Сейчас?

Симон инстинктивно протянул руку, чтобы помочь ей, но тут же понял, как глуп его жест.

— Я открою, — пробормотал он.

Анна — Грета пошла к крыльцу, и Симон открыл дверь.