– Вот – кладбище. Мы перестанем бить в барабаны и опустим знамена, когда будем проходить мимо. Я думаю, нам всем даже надо будет снять шляпы. Это – почтительно и правильно.

– Как это хорошо с их стороны, – шепнула Роза, когда маленькое войско замедлило шаг, звуки барабанов смолкли, знамена и шпаги были опущены, все головы обнажились и детские лица вдруг сделались серьезны, как будто по ним пробежала тень.

– Пойдемте за ними, посмотрим, что они будут дальше делать, – предложил Мэк, которому уже наскучило есть ягоды.

Роза и Мэк отправились вслед за армией. Когда войско миновало кладбище, снова забили барабаны и знамена стали развеваться в воздухе. Дети шли по направлению к старой церкви, которая стояла на перекрестке двух дорог. Вдруг послышалось пение. Роза и Мэк прибавили шагу и стали свидетелями еще одной замечательной сцены.

Капитан Дав устроил себе кафедру на бревне, лежавшем на лугу, около дороги, и серьезно поглядывал на войско, которое, сняв оружие, уселось на траву и пело воскресные гимны.

– Помолимся, – сказал капитан Дав с благоговейным видом капеллана армии и, сложив руки, начал шептать молитву. Прекрасную коротенькую молитву, но не совсем подходящую к этому случаю, так как начиналась она словами: «Я ложусь сейчас спать».

Приятно было видеть, как все дети, благочестиво склонив кудрявые головки, повторяли хорошо известные слова.

– Теперь я прочту вам коротенькую проповедь на тему: «Дети, любите друг друга». Я просил маму, чтобы она выбрала мне тему, и она выбрала эту. Сидите смирно, а я буду проповедовать. Вы должны слушать меня, а не шептаться, Марион. Это значит, что мы должны быть добры друг к другу и не ссориться в играх, как это было сегодня утром из-за экипажа. Джек ведь не может всегда править и не должен сердиться, когда я хочу ехать с Фрэнком. Аннетт следует иногда быть и лошадкой, а не только кучером. Уилли не должен возражать, если Марион хочет строить дом возле его дома. Джеми, кажется, хороший мальчик, но если я замечу за ним что-нибудь, то сделаю и ему замечание. Поуки, в церкви нельзя целоваться. И то снимать, то надевать шляпу тоже. Вы должны помнить мои слова, так как я ваш капитан, и все должны меня слушаться.

Но тут лейтенант Джек возразил капитану:

– Что вы нам проповедуете, лучше бы смотрели за собой. Ну-ка, расскажите, как вы взяли мой ремень и забрали самый большой пирог, и совсем нехорошо правили лошадьми, когда мы ехали в тележке.

– Да, и ударили Фрэнка; я видел, – проворчал Уилли Сноу, стуча ногами о землю.

– Вы взяли мои книги и спрятали, потому что я не хотела кататься, когда вы меня звали, – прибавила Аннетт, старшая из трех Сноу.

– Я бы не могла строить дом возле дома Уилли, если бы он этого не хотел, – вставила маленькая Марион, присоединяясь к недовольным.

– Я буду целовать Джеми. А шляпу я сняла потому, что меня колола булавка, – бормотала Поуки, несмотря на все попытки Джеми заставить ее молчать.

Капитан Дав, казалось, был поражен этим бунтом, но, будучи очень спокойным господином, сохранил свое достоинство и не дал разгореться возмущению, объявив:

– Теперь мы споем последний гимн: «Нежное, нежное прости». Все его знают, и потому, прошу вас, спойте хорошенько, и потом мы пойдем завтракать.

Мир был немедленно восстановлен, и звуки пения, к счастью, заглушили взрывы хохота Розы и Мэка, которые они не могли сдержать.

Отдохнув с четверть часа, войско уже положительно не могло идти домой так чинно, как шло из дому. Все мчались сломя голову и не жалея ног. Дома ребятишек уже ждал завтрак, и они с аппетитом набросились на еду. Детвора тут же забыла проповедь капитана. Один только Джеми надолго запомнил слова Дава, поскольку они произвели на мальчика сильное впечатление.

Удивительно, сколько интересных занятий нашли себе дети в Уютном Уголке. Мэк, вместо того чтобы лежать в гамаке и слушать чтение, как он предполагал, оказался самым деятельным из всех. Дети строили городок на лугу, заросшем ежевикой. Мэка пригласили возглавить строительство Скитервиля, как дети назвали городок. Мэку очень нравилось планировать улицы и наблюдать за дневными работами. Он консультировал «членов городской управы», где лучше возвести то или иное общественное здание. По сути, Мэк еще оставался ребенком, несмотря на то, что ему исполнилось пятнадцать лет и он очень любил чтение.

Иногда Мэк ходил удить рыбу с одним веселым господином, и хотя им редко удавалось поймать что-нибудь, кроме простуды, они очень смеялись над своим несостоявшимся уловом. Кроме того, Мэка охватила страсть к геологическим изысканиям. Он лазил по скалам, вооружившись геологическим молотком, собирал образцы горных пород и минералов и рассказывал Розе о геологических эпохах, сменявших друг друга. А Роза собирала листья и мхи и в свою очередь читала ему лекции по ботанике.

Жизнь в Уютном Уголке текла весело и интересно. Сестры Аткинсон беспрестанно устраивали пикники, и делали это так хорошо, что совместные трапезы на природе никому не прискучили.

Итак, все шло хорошо, и не прошло и месяца, как стало очевидно, насколько подходящее лекарство прописал своим пациентам доктор Алек.

Двенадцатого октября был день рождения Розы. Казалось, никто не помнит об этой дате, а сама девочка считала неделикатным напоминать о себе. Накануне она заснула прежде, чем успела подумать о том, подарят ли ей что-нибудь.

Вопрос этот прояснился рано утром. Розу разбудило чье-то мягкое прикосновение. Открыв глаза, она увидела маленькое черно-белое создание, которое сидело на подушке и смотрело на девочку круглыми глазами, похожими на ягоды черники. Это была Китти Комета – одна из самых хорошеньких кошечек в доме. Она осторожно дотрагивалась до носа Розы своей мягкой лапкой, чтобы обратить на себя внимание. Было ясно, что она явилась с поручением. Шею Китти украшала ленточка, к которой были пришпилены букетик гвоздик и записка: «Мисс Розе от Фрэнка».

Роза пришла в восторг, но это было только начало. Восхитительные сюрпризы и подарки целый день так и сыпались на нее. Девочки Аткинсон были на это большие мастерицы, а Роза давно стала в их доме общей любимицей. Но самый лучший подарок она получила на горе Бурная Вершина, где решено было устроить пикник по случаю такого важного события. Три хорошенькие тележки отправились туда тотчас же после завтрака, потому что вся компания непременно желала очутиться там как можно раньше. И было видно, что все рассчитывают хорошо повеселиться, особенно матушка Аткинсон. Она надела похожую на зонтик шляпку с большими полями и взяла рог, в который трубила, сзывая всех обедать, чтобы не дать своему стаду заблудиться.

– Я буду править лошадью в экипаже, в котором поедут тетя и дети, а вы поедете верхом на пони. И, пожалуйста, постарайтесь отстать от нас, когда мы будем подъезжать к станции. Мы должны получить там кое-что, чего вы не должны видеть до обеда. Вы не рассердитесь на это? – спросил Мэк в суматохе.

– Нисколько, – успокоила его Роза. – Я оскорбилась бы, если б меня попросили прятаться в любое другое время, но в день рождения и на Рождество надо быть слепой, глухой и таиться по углам, ведь это тоже часть забавы. Я готова подыграть вам!

– Стойте под большим кленом, пока я не позову вас; тогда вы точно ничего не увидите раньше времени, – попросил Мэк.

Он помог Розе сесть верхом на пони, которого отец прислал для него. Баркис был очень красивым и послушным коньком. Роза сначала боялась ездить на нем, но потом решила приготовить сюрприз для доктора Алека. Когда она вернется домой, то предстанет перед дядей отличной наездницей. Теперь девочка с удовольствием ездила верхом по горам и долам, а Мэк всегда сопровождал ее на лошади мистера Аткинсона, старой Соррель.

Итак, они отправились в путь и, подъехав к красному клену, Роза покорно остановилась там. Конечно, она не могла удержаться и искоса поглядывала в запрещенную сторону, дожидаясь, пока ее позовут. Сначала она увидела, что под сиденье положили какой-то пакет; а потом появился высокий господин, которого Мэк постарался как можно скорее усадить в карету. Одного взгляда Розе было достаточно, чтобы признать в высоком господине дядю Алека. С восторженным криком Роза выехала на дорогу с достойной удивления скоростью.