Литмир - Электронная Библиотека

«Что, во имя Баал Хаммона, здесь делает легионер?» – подумал Ганнон, сражаясь с паникой и понимая, что он тут явно не один.

– Богу! Спускайся, быстро!

– Властители небесные, ты из армии Ганнибала! Просыпайтесь! Подъем! На нас напали! – выкрикнул римлянин.

Ганнон быстро оглянулся на дверь в воротах, и сердце замерло у него в груди. Она была не просто закрыта на засов, на ней висел огромный замок. Он снова перевел глаза на триария и увидел, что на позолоченном ремне у него висит связка ключей. Громко выругавшись, Ганнон выхватил меч, понимая, что должен как можно скорее прикончить римлянина и впустить внутрь своих людей.

Громко призывая товарищей, триарий вытащил гладиус и завопил:

– Ах ты, вонючий гугга!

Ганнона и прежде называли «крысенышем», но оскорбление по-прежнему причиняло боль. Вместо ответа он направил свой меч в живот врага и рассмеялся, когда триарий дернулся в сторону, не сумев отбить удар.

– Это я вонючий крысеныш? Да от тебя разит хуже, чем от свиньи.

С крыши послышался грохот. В следующее мгновение появился Богу, которому хватило здравого смысла приземлиться с дальней стороны от триария, и тот громко выругался, потому что не мог сражаться сразу с двумя противниками. Однако вместо того, чтобы броситься бежать, он отважно отступил в арку, обрамлявшую вход, перекрыв обоим карфагенянам подступы к двери.

Ганнон услышал громкие голоса во дворе и понял, что им нужно спешить.

– Богу, атакуй его! – крикнул он.

Когда копейщик начал наступать, Ганнон сделал вид, что собирается нанести удар по левой ноге римлянина. Тот попытался отступить, чтобы оказаться вне пределов досягаемости, а Ганнон вскинул вверх правую руку и врезал рукоятью меча врагу в лицо. Раздался громкий треск сломанного носа, потом крик боли, из ноздрей триария хлынула кровь, и он сделал шаг назад. Ганнон, точно змея, атакующая мышь, метнулся к нему и изо всех сил вонзил клинок в плоть римлянина в том месте, где заканчивалась верхняя часть кольчуги. Миновав позвоночник, меч погрузился в тело врага почти до самой рукояти. Глаза триария вылезли из орбит, на губах появилась кровавая пена, и он умер.

Застонав от усилия, Ганнон вытащил меч из его тела и закрыл глаза, чтобы хоть как-то защитить их от хлынувшей крови. Затем он наклонился к упавшему на землю триарию, быстро сорвал с ремня связку ключей, оглянулся и тут же пожалел, что сделал это. В их сторону через двор бежали по меньшей мере дюжина полуодетых триариев.

– Останови их! – крикнул он Богу и быстро повернулся к двери, по которой с внешней стороны колотили сразу несколько кулаков.

– Командир? Ты в порядке? Командир? – выкрикивали его люди.

Ганнон не стал тратить время и отвечать. Первым делом он снял засов, затем выбрал на связке ключ, вставил в замок и повернул влево. Ничего. Повернул вправо – с тем же результатом.

Сражаясь с паникой, Ганнон взял другой ключ. Он услышал, как по мозаичной плитке стучат сандалии, потом сердитые крики, когда римлянине обнаружили тело своего товарища. Богу издал боевой клич, и всего в дюжине шагов от Ганнона зазвенело оружие. Близко, как же они близко! Он возился с большим ключом, ему никак не удавалось вставить его в замок; он изо всех сил боролся с воплем отчаяния, готовым сорваться с губ, но заставил себя не торопиться. В конце концов, ключ вошел в замок, легче, чем предыдущие, и у Ганнона появилась надежда, что все получится. Он повернул ключ влево… ничего не произошло. Однако он не потерял самообладания, повернул ключ вправо и в этот момент услышал у себя за спиной стон.

– Я ранен, командир! – крикнул Богу.

И тут Ганнон совершил фатальную ошибку: он обернулся, чтобы посмотреть. В этот момент сразу два триария бросились в атаку. Богу сделал выпад копьем в того, что был без щита, но второй получил возможность к нему подобраться, с силой ударил Богу щитом и прижал его к стене, и тут Ганнон понял, что триарий не собирался убивать копейщика – он давал возможность своим товарищам промчаться мимо и добраться до него.

Ганнон повернулся назад к замку – но слишком поздно. Слишком поздно попытался повернуть ключ. В следующее мгновение что-то ударило его в затылок, перед глазами рассыпался целый каскад искр, и его мир превратился в узкий туннель впереди. Он видел только свою руку: пальцы медленно разжались, и он выронил ключ, который повернулся в замке недостаточно для того, чтобы открыть дверь в стене. Будто издалека, Ганнон слышал крики своих солдат, мешавшиеся с голосами римлян. Ему отчаянно хотелось им ответить:

– Я иду!

Но голос не слушался. Силы тоже его оставили, колени подкосились, и он никак не мог этому помешать. Ганнон упал и погрузился в черный мрак.

Он пришел в себя, мгновенно захлебнулся и принялся откашливаться, когда ему на голову вылили ведро ледяной воды. Охваченный страхом и яростью, Ганнон попытался понять, где находится, и обнаружил, что лежит на спине, на холодном каменном полу – но где, он не имел ни малейшего представления. Юноша попробовал встать, но обнаружил, что у него связаны руки и ноги. Стараясь не обращать внимания на жуткую головную боль, какой до сих пор ему испытывать не доводилось, Ганнон заморгал, чтобы избавиться от воды, заливавшей глаза. Двое мужчин – судя по тому, как они выглядели, триарии – смотрели на него и ухмылялись. Они почти касались головами низкого потолка, Ганнон понял, что он в темнице, и его сердце наполнил ужас. Проклятье, где он?

– Хорошо выспался? – спросил тот из триариев, что стоял слева, неприятного вида тип с косящими глазами.

– Ты неплохо отдохнул, – сказал его напарник с фальшивой заботой в голосе. – Пришла пора немного поболтать.

Ганнон не сомневался, что разговор с ними не принесет ему ничего, кроме боли и страданий; он изо всех сил прислушивался, но снаружи не доносилось шума сражения, не звенело оружие, и внутри у него все похолодело. Мутт и его люди ушли, если он все еще на вилле.

Первый триарий понял, о чем он думает, и презрительно рассмеялся.

– Здесь тебе неоткуда ждать помощи. Мы в полной безопасности, за стенами Виктумулы.

Ганнон услышал стон, посмотрел налево и увидел, что в нескольких шагах от него лежит Богу, на тунике которого в области живота расползлось большое кровавое пятно; рана на левой ноге тоже выглядела серьезной.

Только я и Богу. Ганнон громко выругался на своем родном языке и снова услышал смех.

– Пытаешься понять, почему твои люди не смогли взломать дверь?

Да, Ганнон именно об этом сейчас думал, но постарался придать своему лицу невозмутимое выражение. Его враги не знали, что он говорит на латыни.

– Они сбежали, как только услышали сигнал тревоги, – сказал второй солдат своему товарищу. – Мы не могли поверить такому везению. Они, наверное, подумали, что к нам на помощь из города пришлют подкрепление. Тупые ублюдки.

Ганнон вдруг почувствовал, что страшно устал. «Они выполнили мой приказ», – подумал он.

– Знали бы они, что сигнал трубы был пустым звуком и мы не ждали никакой помощи…

Ганнона затошнило от одной мысли об этом, и он закрыл глаза, но пинок под ребра заставил его снова их открыть. Он попытался откатиться в сторону, чтобы хоть как-то защититься от следующего удара, и получил пинок в спину. Понимая, что сопротивляться бесполезно, юноша приготовился к новой вспышке боли.

– Хватит, – послышался другой голос. – Мне решать, когда эти червяки будут наказаны.

Ганнон услышал, как триарии встали по стойке «смирно».

– Да, командир. Извини, командир.

– Поднимите его.

Ганнон почувствовал, как чьи-то руки схватили его под мышки и резко поставили на ноги. Он огляделся по сторонам и увидел, что находится в мрачном квадратном помещении из камня и без окон. Свет маленьких ламп выхватывал из темноты сырость на стенах и падал на стоявший у стены стол с набором пугающих на вид инструментов – каждый с острым лезвием или колючками. Присутствие горящей жаровни означало, что им с Богу уготованы страшные мучения. Пришедший офицер молча и равнодушно наблюдал, как триарии подняли Ганнону руки и прикрепили веревку, которой были стянуты его запястья, к крюку на потолке. Когда под весом тела затрещали плечевые суставы, Ганнон испытал новую, невыразимую боль. В отчаянии он попытался достать ногами до пола, но сумел только коснуться его краем сандалии. Пол был совсем близко, но ему удалось лишь на несколько мгновений перенести на ноги весь свой вес. Задыхаясь от отчаяния и боли, он поднял голову.

4
{"b":"262808","o":1}