Прошит сугроб котами, —

По ярам соболями

Не бабе промышлять!

Где пень — сума коровья,

Следы же до логовья, —

Там хворост лижет чадь.

Насупился Федюша

1460 И ну, как выдра, слушать,

Заглядывать в суму.

Мережкой ловят уши,

Как белка лапки сушит,

Лишайник — бахрому.

Сума же кладом дразнит,

В ней правит тихий праздник

Басменный образок

И с кисточкой вязейка...

Но где же душегрейка

1470 И Гамаюн-платок?!

У сына Калистрата

В глазах сугроб лобатый

Пошел с корягой в шин.

Она, она!.. Параня!..

Недаром снились сани —

За ямщика — павлин!

«Увез мою кровинку

К медведю на поминку!..

Не в час родился я!»

1480 — «Мой цветик, соболенок!..»

А голос хрупко-тонок,

Как подо льдом струя.

«Параша!.. Паша!.. Паня!..»

Лисицей на поляне

Резвится солнопёк.

«Пророче Елисее,

Повызволь от злодея

Кровинку-перстенек!

Я на твою божницу

1490 Дам бурую куницу

И жемчугу корец!..»

Скрепя молитвой душу,

Прислушался Федюша:

Храпит лесной чернец.

Меж тем щегленок-лучик

Прокрался на онучи,

На Парасковьин плат,

Погрелся у косицы, —

Авось пошевелится,

1500 На крошку бросит взгляд!

Ай, лапа на шубейке,

Оборочусь в копейки,

Капелью побренчу:

«То-ли, сё-ли,

Ну-ли, что-ли, —

Дай копеечку лучу!»

И дрогнули ресницы...

Душа в ребро стучится...

Жива иль не жива?

1510 И в кровяном прибое

Плывет, страшнее вдвое,

Медвежья голова.

Потемки гуще дегтя,

Лежат, как гребень, когти

На девичьих сосцах.

«Пророче Елисее,

Повызволь от злодея, —

Запел бубенчик-страх, —

Я на твою божницу

1520 Дам с тельника златницу

И пряник испеку!..»

В обет смертельный веря,

Она втишок от зверя

Ползет, как по лотку.

«Параша!.. Паша!.. Паня!..»

Знать, Сирин на поляне, —

И покатилась в лог!..

Взбурлила келья ревом,

И в куколе еловом

1530 Над нею чернобог.

«Пророче Елисее!..»

Топор прошел от шеи

По становой костец.

Захлебываясь кровью,

Спасает Парасковью

Неведомый боец.

Как филин с куропаткой,

Топтыгин в лютой схватке

С Федюшей-плясуном!..

1540 Отколь взяла отвагу

На ворога корягу

Набросить хомутом

И бить колючей елкой

По скулам и по холкам,

Неистово молясь?

Вот пошатнулся Федя, —

Топор ушел в медведя

От лысины — по хрясь.

«Параша!..» — «Федя!.. Сокол!..

1550 — «Поранен я глубоко...

Тебя Господь упас?..

Ох, тяжко!..» — «Братец милый,

Коль сердце не остыло, —

Христос венчает нас!»

«Ах, радость, радость, радость

Пожить женатым малость...

Того не стою я...»

— «Вот тельник из Афона,

Вдоветь да класть поклоны

1560 Благослови меня!»

«Благословляю... Паша!..»

И стал полудня краше

Феодор — Божий раб.

От горести в капели

Свои запястья ели

Пообронили с лап.

И кедр, раздув кадило,

Над брачною могилой

Запел: «Подаждь покой!»

1570 А солнопёк на брата

Расшил покров богато

Коралловой иглой.

К невиданной находке

Слетелись зимородки,

Знать, кудри — житный сноп.

На них глаза супруги

Наплавили от туги

Горючих слез потоп.

И видела трущоба,

1580 Как вырос из сугроба

Огнистый слезный крин,

На нем с лицом Федюши,

Чтоб жальче было слушать,

Малиновый павлин.