Я активного участия в этом разговоре не принимала. Разумеется, я была в восторге от своего успеха, от сыпавшихся на мою голову похвал, но и чувствовала себя при этом ужасно уставшей, опустошенной. Просто прислушиваться к шепоту призрака физически оказалось намного тяжелее, чем может показаться. Больше всего мне сейчас хотелось лечь в кровать и уснуть. Так что я предоставила вести разговор другим, не вступила в него и тогда, когда Локвуд перешел к обсуждению одного сложного для толкования высказывания призрака. А Локвуд и Джордж тем временем читали и перечитывали корявые записи Джорджа, и чем дальше, тем больше распалялись и спорили.

Как вы понимаете, среди всего прочего череп рассказал одну вещь, о которой никто, кроме него, не знал.

О бумагах Бикерстафа, спрятанных под полом его кабинета.

О бумагах, полных удивительных откровений и открытий.

О бумагах, которые могут стать ключом к разгадке тайны костяного стекла.

О бумагах, которые – возможно – до сих пор лежали на своем прежнем месте, в заброшенном доме на краю Хэмпстедтской пустоши.

И это было действительно очень интересно.

Конечно, как сказал Локвуд, призрак почти наверняка врал – слишком трудно было поверить, что он действительно мог каким-то образом быть настолько тесно связан с Бикерстафом и костяным стеклом. Но даже если он говорил правду, бумаги из тайника Бикерстафа вполне могли сгнить, рассыпаться в пыль, их даже могли сожрать крысы (помнится, мы долго смеялись над этим предположением). И все-таки оставался шанс, что всего этого не произошло и бумаги до сих пор остаются на месте. Локвуд заявил, что необходимо проверить, там ли они. Джорджу казалось, что бумаги должны быть целы, а я чувствовала себя слишком уставшей, чтобы возражать. Так что прежде чем мы отправились спать (уже на рассвете), план дальнейших действий был готов.

На следующий день (точнее, уже сегодня), поскольку никаких других событий не предвидится, мы отправляемся в экспедицию.

Когда я наконец покинула кухню, за окном уже пели птицы. Начиналось еще одно прекрасное летнее утро.

Закрывая за собой дверь кухни, я напоследок оглянулась. Призрак-банка по-прежнему стояла на столе – тихая, мирная на вид, наполненная почти прозрачной плазмой…

Сквозь стекло мне ухмылялся своим беззубым ртом череп.

Когда речь идет о посещении места с такой неоднозначной репутацией, как бывший дом Бикерстафа, вы можете подумать, что лучше и безопаснее всего сделать это в дневные часы. Но для нас этот очевидный выбор был совершенно неприемлем, причем по нескольким причинам. Во-первых, после случившейся у нас бурной ночи мы до полудня отсыпались, а затем почти до самого вечера готовили снаряжение и звонили самым разным чиновникам, чтобы получить разрешение осмотреть заброшенный дом. Во-вторых, Джордж настаивал на необходимости предварительно съездить в архив Чертси, чтобы поискать в нем «Признания Мэри Дьюлак» – старый документ, оставленный одной из близких подруг Бикерстафа. Джордж хотел сделать это как можно скорее, надеясь, что документ сможет пролить свет на ужасное событие, имевшее место в доме Бикерстафа много лет назад. Кроме того, Джордж был уверен, что и Бобби Вернон очень скоро выйдет на архив в Чертси, это лишь вопрос времени.

И, наконец, последней (и самой главной) причиной, по которой мы не могли выдвигаться к дому Бикерстафа до заката, была я – точнее, мой особенный Дар. После нашего разговора с черепом вера Локвуда в мой Дар взлетела до небес. Он столько наговорил мне по этому поводу, пока мы с ним собирали принадлежности для предстоящей вылазки.

– Никаких вопросов относительно этого, Люси, – сказал он, выстраивая на полу ровный ряд соляных бомбочек. – Твоя восприимчивость феноменальна, и мы не должны упускать возможность дать тебе шанс использовать ее. Кто знает, что ты сможешь уловить в доме Бикерстафа после заката? Причем я имею в виду не только твой Слух, но и твое Осязание.

– Ага, – неохотно сказала я. – Возможно.

Вы, наверное, обратили внимание на то, что на слова Локвуда я откликнулась без малейшего энтузиазма. Да, иногда я улавливаю отголоски прошлого, прикасаясь к предметам, это правда, но это далеко не всегда приносит приятные ощущения, можете мне поверить. И каким бы жизнерадостным ни выглядел сейчас Локвуд, было совершенно очевидно, что ничего веселого в логове Бикерстафа меня не ждет.

Не получалось, одним словом, у меня сегодня разделить с Локвудом его приподнятое настроение.

Наступивший день приглушил возбуждение, вызванное словами черепа, и мне становилось все неуютнее при мысли о том, что мы собираемся отправиться по следу, на который нас вывел призрак. Спустившись сегодня из своей спальни на кухню, я первым делом защелкнула клапан на крышке банки, а затем прикрыла куском ткани саму банку. Мне не хотелось, чтобы призрак мог видеть и слышать нас без нашего ведома.

Я закончила выкладывать на свой стол содержимое наших рабочих поясов и принялась перебирать термометры и фонарики, свечи и спички, флаконы с лавандовой водой и прочее, проверяя, все ли это находится в рабочем состоянии. Локвуд, тихо напевая что-то себе под нос, пополнял наши запасы железа. Нет, но все-таки какая дрянь этот череп! Практически в одной фразе он умудрился не только упомянуть о секретных бумагах Бикерстафа, но и о запретной комнате Локвуда!

Я выглянула из окна нашего офиса в садик перед цокольным этажом. Дверь, окованная изнутри железными полосами? Это могло быть сделано только с одной-единственной целью… Нет, намеки черепа смехотворны. Но с другой стороны, как я могу верить одним уверениям призрака и отметать другие?

– Люси, – сказал Локвуд, словно прочитав мои мысли. – Я думал о нашем приятеле черепе. Ты одна можешь общаться с ним. Ты одна могла получить представление о его характере. Как ты думаешь, почему он вдруг начал разговаривать с нами?

Я немного подумала, прежде чем ответить.

– Честно говоря, не знаю. На самом деле я не верю тому, что он говорит, однако думаю, что это каким-то образом связано с делом Бикерстафа. Вспомни – когда он впервые заговорил с нами? В ту ночь, когда мы возвратились с кладбища и говорили между собой о Бикерстафе. До этого череп слышал, как мы в последние месяцы обсуждали десятки других дел, но в разговор никогда не вступал. А теперь сделал это дважды на протяжении трех дней. Вряд ли это случайное совпадение.

Локвуд медленно кивнул, продолжая наполнять контейнер железными опилками:

– Ты права. До тех пор пока мы не поймем, чего хочет череп, нам нужно действовать предельно осторожно. Не забудь и о том, что еще сказал наш призрак. Он утверждает, что зеркало Бикерстафа – то самое костяное стекло – дарит человеку знание и просветление. А что это означает, как ты думаешь?

– Понятия не имею.

– Джордж только взглянул в это стекло. Буквально мимолетно, разумеется, но тем не менее… – Локвуд перевел взгляд на меня. – Что ты об этом думаешь, Люси? Полагаешь, с Джорджем все в порядке?

– Порой он выглядит слегка рассеянным, но таким он бывал и раньше.

– В любом случае, за ним нужно будет последить, – улыбнулся Локвуд. Улыбка у него была знакомой – теплой, уверенной, готовой все расставить по местам. – Если повезет, возвратимся сегодня домой с новой информацией о Бикерстафе. Надеюсь, вскоре услышим что-нибудь и от Фло. Если ей удастся узнать о том, что Винкман проводит тайный аукцион, все концы этого дела окажутся у нас в руках.

Но оптимизм Локвуда не оправдался. В тот день Фло Боунс так и не появилась, а ждать возвращения Джорджа нам пришлось почти до пяти часов вечера. Он пришел уставший и не в духе.

– Странные вещи творятся в этом Чертси, – сказал он, плюхаясь в кресло. – Я отправился в архив, и там подтвердили, что у них действительно хранился документ под названием «Признания Мэри Дьюлак». Но когда принялись его искать… правильно – его не оказалось на месте. Документ украден. Неизвестно, когда и как давно. И никаких упоминаний о том, что где-то могли сохраниться копии. Ах, это такое разочарование!