– Да. – Согласился я.

– Слышал в командировке? – Уточнил Митька.

– Да. В такси. Вернее, в машине. Мужик один подвозил. Предлагал сотрудничество. У него работало радио. Там и слышал.

– Теперь понятно.

– Что именно?

– Именно то, что ты слышал. Потому за тобой и гонялись. Они верили, что ты слышал.

– А они, что? Не могут слышать?

– Не знаю. Может и могут, а может и нет. Скорей всего отлавливают тех, кто слушает это радио.

– Зачем?

– Ты спроси что‑нибудь попроще.

– Хорошо. Вот тебе проще. Если эти передачи не регулярны, то зачем отлавливать или устанавливать цензуру на то, что не имеет смысла запрещать? Что тут крамольного?

– Не знаю. А откуда ты знаешь, что передачи не регулярные? – Подозрительно спросил Митька.

– Водитель, что подвозил, сказал. Сам‑то я не знаю. Слышал один раз. Сегодня второй.

– А последовательность?

– Не знаю. Кажется мне, что это вторая передача. Она как бы продолжает первую. Да и по времени, кажется, совпадает.

– Уверен?

– Нет, конечно. Хочется в это верить.

– Ладно. Пока поверим.

– Почему пока?

– А хрен его знает. Просто пока и всё. А там видно будет.

– Врёшь ты, Митька! По глазам вижу, что знаешь ты куда больше чем говоришь.

– Нет. Не знаю. – Признался он. – Это лишь мои домыслы, желание поверить в то, чего нет. Ну, во всяком случае не подтверждено.

Подошла стюардесса. Мы замолчали.

– Кто из Вас… – Она взглянула в листок, который держала в руке, и назвала мою фамилию.

– Я. – Отозвался я.

– Вам телефонограмма. – Девушка протянула мне листок.

Я принял свёрнутую конвертиком записку, развернул и прочёл: "22:33. Жил лосось в медвежьем жире. Бег на месте. Руки шире. Бодрость духа, братцы, я и пластика. Утром – отрезвляющая, позже ободряющая, если жив ещё… Пока!..".

Я обомлел. Это было сообщение от него. Только он мог написать такой бред, а я понять, что имел ввиду его величество.

– Что это? – Спросил Митька, заглядывая в записку.

– Не знаю. – Соврал я. Открыл пепельницу, уложил туда записку, достал зажигалку и поджёг. Когда микрокостёр догорел, растёр остатки в пыль.

– Ну, и зачем? – Снова спросил Митька.

– Так делают все разведчики в кино. – Ответил я.

– Ага. Только делают они это для того, чтоб никто больше не прочёл. А ты зачем?

– Затем же.

Митька многозначительно хмыкнул, и больше до самого Парижа не произнёс ни слова. Я тоже молчал, размышляя: "Зачем ему понадобилось так раскрываться?".

Глава 8

– Сейчас в гостиницу, приведём себя в порядок, и!.. – Прищурился, в предвкушении удовольствия, Митька.

Мы ехали по окружной дороге boulevards peripheriques, намереваясь проникнуть в центр Парижа через один из въездов, porte. Нам надо было попасть либо в район Елисейских Полей – Porte Maillot, либо на Монмартр – Porte de Clignancourt, или, как здесь говорят, Porte de la Chapelle. В любом случае, дорога не близкая. Скорее из‑за пробок, чем из‑за своей протяжённости.

– И что, вот? – Спросил я.

– Узнаешь! – Заговорщицким шёпотом сообщил Митька.

– Зачем тогда интригуешь?

– Я тебя познакомлю с очень интересными людьми.

– Ты сам‑то с ними знаком? – Скептически заметил я.

– Как тебе сказать?..

– А вот так и скажи, что представления не имеешь. Я быстрей поверю.

– Вряд ли!.. Я действительно кое‑кого из них знаю. Но кто будет там сегодня, не знает и сам господь бог. За одним исключением, конечно.

– Твоего знакомого, без которого ничего бы не состоялось.

– А как же!..

– Ну, тогда помолчи. Лучше на виды города полюбуйся.

– Да они мне уже осточертели. – Отмахнулся Митька. – Я здесь, можно сказать, как дома.

– А я впервые.

– Неужели?! – Искренне удивился Микешка. – Тогда смотри, мешать не буду.

Мы возвращались с переговоров, которые состоялись в Британском Ренне. Наши возможные партнёры оказались людьми хорошими, но деловыми назвать их было бы весьма затруднительно. Удались переговоры или нет, лично я так и не понял. Хотя мой напарник был вполне доволен.

На обратном пути Митька решил сделать небольшую остановку в Париже, чтобы провернуть какую‑то свою махинацию. Приехали мы поздно ночью. Представитель дружественной фирмы ожидал нас, стоически борясь со сном. На радостях, он доставил нас в гостиницу не с ветерком, скорее ураганным методом!.. Вместо получасовой езды, мы добрались минут за пятнадцать, двадцать!!! Рекордное время, как показало дальнейшее наше пребывание в столице Франции.

За всё время переговоров, не было возможности ознакомиться с городом хотя бы поверхностно, не говоря уже, чтобы посетить ближайший музей, коих тут на каждом шагу по полусотне. Нас забирали из гостиницы рано утром, до завтрака, и привозили поздно вечером далеко за полночь. Честно говоря, от такого насыщенного общения голова трещала, и видеть никого уже не хотелось. Сегодня переговоры закончились рано, около пяти часов вечера, и лично я собирался пройтись по вечернему Парижу. Однако, гнусный Митька задумал извести меня бесконечными разговорами и встречами.

– Мить, может, сегодня отдохнём от твоих знакомых и друзей? – Вкрадчиво начал я.

– Дуралей ты. – Хмыкнул Митька. – Ты себе не представляешь, от чего отказываешься.

– Ладно. Чёрт с тобой. – Тяжело вздохнув, согласился я. – Но, это в последний раз.

– Что именно?

– В последний раз я езжу с тобой в командировку.

– и это правильно! – Неожиданно радостно воскликнул Митька. – В следующий раз ты поедешь с личным секретарём‑референтом и переводчиком. Возможно, в одном лице.

– Не понял?

– Всему своё время, дорогой мой дружище. Всему своё время.

Мы подъехали к гостинице, и разговаривать стало некогда.

В начале восьмого вечера наше такси подкатило к какому‑то весьма респектабельному ресторану. Я так устал, что даже не удосужился взглянуть на его название. Всё сверкало и блестело, отражалось и множилось от зеркал, стекла и света.

У входа нас ожидали

– Знакомься, – предложил Митька, – это господин Посадов Ефим Эдуардович. Поэт, писатель, журналист.

– Очень приятно. – Сказал я, пожимая довольно‑таки вялую руку не молодого человека. – Простите, но я не читал ни стихов Ваших, ни книг.

– Не мудрено. – Ответил Посадов. – Я в России не печатаюсь, и переводами не занимаюсь.

– Вы пишете на французском? – Удивился я.

– А на каком, по‑вашему, надо писать, живя во Франции? – Вопросом на вопрос ответил Посадов.

В холле нас встретил метрдотель и повёл кратчайшим путём к заказанному столику, за которым уже сидело несколько человек.

– Знакомьтесь, – предложил Посадов. – Князь Вадбольский Александр Николаевич, граф Бенингсен Юрий Адольфович, Дьяков Григорий Феодорович, свободный гражданин Гэлбрайтов Виктор Вениаминович. – Перечислил он поочерёдно, расположившихся за столиком, людей.

– Очень приятно, очень приятно!.. – Неуклюже бормотал я, не зная, что ещё можно и нужно говорить в подобных случаях.

– Перестаньте смущать молодого человека. – Прервал словесный поток посадова, князь. – Он и так уже готов бежать отсюда безоглядки.

– Извините. – Пробормотал я, и сел на указанное мне место.

– Посадов, как всегда, в своём репертуаре. – Сказал господин Гэлбрайтов, и посоветовал: – Не обращайте внимания.

– Простите, а почему свободный гражданин? – Осторожно поинтересовался я.

– Потому что в Париже живут либо титулованные особы, либо свободные граждане свободной республики. – Пояснил Гэлбрайтов.

– Это Посадов так шутит. – Заговорил граф Бенингсен. – Вы уже осмотрели город?

– Увы! – Я развёл руками. – Некогда было.

– Рекомендую! – Поднял палец граф. – Обязательно посетите церковь Сен‑Рок. Там проходят концерты органной музыки. Хорошие органисты, прекрасная акустика, и вообще, великолепное место для отдохновения.

– Спасибо! Только не в этот раз. – Разочарованно сообщил я.