– Да, кое в чём я согласна с тобой. Согласна, что "любовь" обыкновенной женщины к мужу основана на выгоде, на животном инстинкте и на эгоизме. Но пройдёт много лет и со временем такая любовь перерастёт в настоящую… Ведь даже камень, каждая травинка обладает Божественной Любовью. Неживых вещей в природе не бывает. И любовь живёт в сердце каждого существа.

– Я не верю в бога. Это я так, для красивого словца ввернул.

‑ Отнесись к любому предмету с любовью, – продолжала Маша. – И он ответит тем же: будет служить тебе долго и преданно. Потому что одна из граней любви – преданность. Жизнь не может существовать без любви. Даже самые, на наш взгляд, бессердечные люди любят какие‑то вещи или кого‑то. Как и ум человека, любая любовь требует возделывания и ухода. Порочные черты характера искажают очарование любви. В сердце невежественного человека сад любви запущен долгим отсутствием хозяина. Сад выродился и одичал, превратился в чащобу страшного кустарника злобы и лжи. Но где‑то там, в самом уголке чащобы, за колючими шипами ненависти, за бурьяном ревности и другими пороками ещё растёт красивый плод любви. Нет такого человека, для которого было бы всё потеряно: нужно только вернуться в своё сердце и начать очищать его от бурьяна, колючего кустарника и всего плохого.

– По‑моему, ты увлеклась.

– Почему ты так решил?

– Я не читал твоей дипломной работы, но ты речёшь, как по‑писанному. Кстати, если она у тебя сохранилась, дашь почитать?

– Ты повторяешься.

– Я всегда повторяюсь. Может быть в этом моя беда, а может и достоинство. И всё же, дашь почитать?

– Посмотрю на твоё поведение.

Она положила свою руку мне на грудь, потом медленно, очень медленно стала опускать её. Моё естество тут же отреагировало должным образом, как будто и не было ничего до этого.

– Ты извини, если я не в тему, – заговорил я, после длительной паузы. – Ты почему до сих пор замуж не вышла? Только не говори, что ты не красивая или не симпатичная. Я то уж точно знаю, что это не так.

– Это долгая история. – Вздохнула Маша.

– Да ладно. Время у нас есть. До утра ещё далеко.

– Ага, каких‑нибудь три часа осталось.

Я невольно покосился на часы, стоящие на журнальном столике подле дивана. Действительно, стрелки замерли на половине третьего утра.

– Ого, как быстро время летит! – Удивился я.

– А ты думал?!

– Тем более. Спать уже некогда, Так всё‑таки, почему?

Она вздохнула, немного помолчала, и заговорила:

‑ Выйти замуж или жениться – это не так просто как кажется. Не в том смысле, что найти друга или подругу и начать с ним или ней совместную жизнь, а в том, что никто не понимает той ответственности, которая ложится на обоих супругов. Представления о браке в каждом веке были свои. Когда‑то к этому относились очень, очень серьёзно. Позже перестали предавать этому большого значения. Развалилась основа основ, не стало фундамента. Ведь раньше община состояла из родственников. Это был единый организм, позволявший выжить всем. Потом его уничтожили, не осознавая что натворили.

– Это общие слова. Ты то тут причём?

– Супружество – это самопожертвование. Супружество – это куда больше чем совместное ведение хозяйства, воспитывание детей. Супруги – это люди, не могущие жить друг без друга. Это две половинки единого целого. Но вот именно этого целого как раз и нет.

– Не поверю, что ты не смогла найти человека, отвечающего всем твоим требованиям. Или опять общество виновато?

– нет. – Вздохнула она, и продолжила: – Обличать современность в непонимании творящегося бессмысленно. Хотя бы потому, что результата от подобной критики не будет. Следовательно, это не критика, а критиканство. Здесь, наверное, нужен более тонкий подход. Целенаправленная политика общества, а не отдельных личностей. Надо развернуть сознание людей в нужном направлении, разъяснить таящуюся опастность в раздробленности общества, отсутствие того, на чём оно зиждется. Это всё равно, что дом без фундамента. Он некоторое время будет стоять, но со временем развалится. Дом же на крепком фундаменте стоять будет века.

– Ты хочешь сказать, что для тебя нет такого человека, с которым можно построить дом?

– Не знаю. – Сказала она. – Скорее всего, что есть, но мне пока что он не встретился.

– Не понимаю тебя. А как же физиологическая потребность?

– Чушь всё это.

– Но ты же не станешь отрицать, что у тебя никогда не возникало никаких желаний?

– Не стану. Я презираю не сам секс, а скотское, обывательское, потребительское, бытовое отношение к нему. Я за то, чтобы люди думали головой, а не гениталиями и отвечали за свои поступки.

– А! Ты а‑сексуалка!.. – Предположил я.

– Ничего подобного. Терпеть не могу всякое вылизывание и тому подобное. Это онанизм в извращённой форме. Про гомиков не говорю. Там ещё хуже. – её передёрнуло от отвращения.

– Не понимаю. Почему же тогда ты так долго оставалась девственницей?

– Короче… Да!.. Я любила одного мужчину. Но я всегда понимала, что любила не столько его самого, сколько образ, созданный моим воображением. Мои эмоции довели его образ практически до идеала. Но я чувствовала, что вру себе. Со временем это подтвердилось. Действительно, этот человек оказался духовно ущербной личностью, пустой оболочкой, заполненной сексуальными притязаниями. Но я‑то любила не его, а тот образ, который сама себе придумала… Я всегда чувствовала, ещё до того, как узнала, что он не соответствует моим представлениям о муже, что секса с ним я не хочу. Мне нужна была духовная близость, доверие, общие идеалы, общая деятельность, которая так хорошо помогает в отношениях.

– Прости, но в таком случае как ты рассматриваешь наши отношения?

– Годы идут. Жизнь берёт своё.

– То есть…

– Нет, не то есть. – Не дала она мне закончить мысль. – Всё куда сложней, чем ты себе можешь представить. Для меня, обиженной девчонки‑десятиклассницы, на которую никто не обращал внимания, это было не только обидно, но и пагубно повлияло на мои мировоззрения. В то время я не могла представить, как любовь может приносить радость?.. Мне от неё было плохо. Куда проще было бы жить вообще без любви, без привязанности к другому человеку, ощущать СВОБОДУ. Любовь всегда порождает несвободу. Привязанность – это то, что связывает верёвками, крепкими, которые не разорвать, не перегрызть. Я не люблю рабство и не хочу быть рабыней хоть и любви. Но любовь никак не желала выветриваться из моего существа. Я старалась её как‑нибудь убить. Не получалось, потому что ей сопутствовала помощница – депрессия. Когда депрессии нет, о любви думается меньше… А главное, переступить через себя, лечь в постель с незнакомым мужчиной… И всё ради удовлетворения собственной похоти?!

– И как же ты пересилила себя?

– А мне не пришлось этого делать. Может быть это и есть то, что люди называют настоящей любовью.

– Ты всегда цитируешь?

– Чего? – Не поняла она.

– Ты говоришь канцелярским языком. Люди так не говорят. Вот потому я и спросил.

– Нет. Это привычка с одной стороны, с другой, я же говорила, что это моя дипломная работа. Мне порой кажется, что я её до сих пор пишу. Что‑то появляется новое, что‑то меняется…

Несколько минут мы лежали в полном молчании. Каждый думал о своём. Потом я осторожно предложил:

– Маша, выходи за меня замуж?

Она вдруг перестала дышать. Я в испуге сел, уставившись в её широко раскрытые глаза.

– Ты хорошо подумал? – Наконец‑то спросила она.

– Честно?

– Честно.

– Я вообще не думал. Просто после твоих откровений мне стало стыдно за себя и за всё мужское население земли.

– Всё это я рассказывала не для того, чтобы тебя разжалобить. Просто захотелось поделиться своими мыслями.

– Ну, тогда, получается, мой черёд?

– Не обязательно. Если бы я не хотела, то ничего не сказала бы.

– Вот и я так думаю. Всё должно быть честно.

Многие мужики берут на жалость. Я никогда этого не делал. Я считал это недостойным настоящего мужчины. Женщина должна полюбить не выдумку, а то, что есть на самом деле. Обман – это не для меня. Я ведь мог разжалобить тебя, воспользоваться твоей доверчивостью, затащить в постель, как это делают современные пацаны, их и мужчинами‑то не назовёшь, козлы похотливые… Шлюшки тоже им подстать… Но это не мой метод. Возможно, я не прав, только никто меня не переубедит в этом.