— Кто ж не слышал, — скривился Устин. — Инквизиторы на страже Его Величества, вооруженные святой верой в правоту оного величества и родовым проклятием, в результате действия которого уместнее говорить о группе маньяков под одной крышей, нежели о семье.

— В смысле? — заинтересовалась я. В словаре мне как-то попалась сноска на проклятие, из-за которого никто не может запомнить имен представителей правящей династии одной из окраинных планет Альянса, и я вполне обоснованно ожидала подобного идиотизма на блюдечке.

— У рода вот уже полтысячелетия не было прямых наследников, — хмыкнул таший, оправдывая мои ожидания. — И нынешняя глава семьи, грубо говоря, не имеет к ней никакого отношения, — просто еще один найденыш, доказавший свою преданность Владыке.

— Вот как, — с некоторой долей удивления в голосе проговорила я. — Я не знала.

— Но ты-то как связана с ди Дара? — настороженно поинтересовался Устин.

Делоко наконец добрался до вожделенного цилиндра и с торжествующим визгом смахнул его в воду, тотчас же нырнув следом. Сверкающее облако брызг на мгновение замерло в воздухе и незамедлительно обдало нас с ташием ледяным душем. В сочетании с теплой водой, по пояс в которой стояли мы с Устином, эффект получился чрезмерно освежающим, о чем мы поспешили сообщить — в крайне нецензурной форме. Шаман лишь лениво отмахнулся и снова нырнул.

— А я — двойник главы, — честно призналась я.

— Но ведь… — таший тряхнул головой, — ты совершенно не похожа… а демон, иллюзия!

Я вздрогнула и подняла руки к лицу. Так и есть — неестественно золотистый загар и не думал слезать.

Интересно, а глазки он строил иллюзии — или все же мне?

Не успела я облечь последнюю мысль в форму легкой издевки и озвучить, как вынырнувший слишком близко ко мне шаман бесцеремонно схватил меня за подбородок, заставляя наклониться.

— И правда иллюзия, — усмехнулся он и сделал этакое странное движение — вцепился в воздух передо мной, как в тяжелую портьеру, и резко дернул вниз.

А следом за его опустившейся рукой сплошным потоком хлынули длинные темные волосы. Надо же, оказывается, я успела здорово обрасти со времени последнего посещения парикмахерской… Кожа на руке, автоматически коснувшейся волос, успела слегка загореть — но все же привычной пыльной бледности, свойственной горожанам, не утратила.

У Устина сжались кулаки — всего на мгновение, чтобы тотчас же снова расслабиться, но все же…

— Беру свои слова назад, — сухо кивнул он. — Ты действительно ее двойник, — таший расчетливо сощурился, скрестив руки на груди. — Диллиан знает, что ты — не глава ди Дара?

— Знает, — встрял Делоко. — Было бы странно, если б он их спутал.

— Диллиан остался в городе, искал настоящую Эртрисс ди Дара, — покорно подтвердила я. — Видимо, на этом и попался. Мне нужно как-то его вызволить.

— Тогда так, — шаман улегся на поверхности воды на манер этакой аррианской Офелии, — Устин все равно собирался сделать вылазку в Тугерт, так ведь?

— Да? — склонил голову к плечу таший, всем своим видом демонстрируя крайнюю заинтересованность в сей новости.

— А я говорю, собирался, — безмятежно заявил Делоко. — Так вот, наложи на нее что-нибудь покачественнее этих жалких потуг на иллюзию и вперед. Выдернете Владыку из Ям, притащите сюда… кажется, мне есть о чем с ним поговорить. Ну, пшли!

Так и не дав мне возмутиться на тему воспитания шамана племени, Устин неделикатно развернул меня на сто восемьдесят градусов и подтолкнул к окну. Пришлось лезть, ругаясь сквозь зубы — отчего-то никто не догадался мне помочь.

Зато снаружи нас ожидал сюрприз.

Такие тихие до того руины наполнились народом: люди в грубой одежде высыпали на поляну, приглушенно переговариваясь и тыча пальцами в мою сторону. Занавеси в пробоинах стен колыхались, и порой за ними мелькали любопытные детские глаза.

— Что за?.. — встреча была неожиданной и не слишком приятной.

— Эльмира, — этак ласково пропел вылезший следом Устин за моей спиной, — а ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Например? — уточнила я, оборачиваясь, и тотчас же громко выругалась.

Башня шамана гордо глядела в небо островерхой крышей, покрытой алой черепицей. С камней пропал мох и водоросли, крошечные окошки верхних этажей поблескивали чистыми стеклами, ловя золотисто-розовые лучи солнечного света; через озеро перекинулся веревочный мостик — канаты уже успели оплести вездесущие вьюнки.

— А с чего ты взял, что это я? — без особой надежды на оправдание спросила я.

Какого черта мне никто не сказал, что башня — всего лишь заклинание?!

Какой же все-таки кайф — вернуться в город! К привычному людскому гомону, к подступающим со всех сторон домам, к пыли дорог и ярким вывескам — и к этому странному чувству, когда ощущаешь себя как частичку единого целого, кусочком смальты из разбитой мозаики, который можно бы и заменить на другой — да вот только зачем?

Мы шли через плотную толпу рынка на одной из площадей, где вездесущие вьюнки сплетали остовы палаток в единое существо; люди вокруг шумно торговались с таким видом, будто их жизнь зависела от каждой копейки. Порой взгляд зацеплял богато разодетых женщин — легкие ткани и массивные украшения; бессмысленные красотки яркими бабочками порхали по рядам, с потрясающей для таких хрупких существ выносливостью таская за собой все тяжелеющие сумки.

Если бы только этот город был мне родным, а вместо чем-то недовольного ташия рядом шел совсем-совсем другой человек, так не похожий на него, тот самый…

К старейшинам я так и не попала. Приказ шамана должен быть выполнен немедленно, по такому закону жило все племя. На мой вполне логичный интерес — а кой им тогда вообще эти старейшины? — Устин фыркнул и пробормотал что-то про каменный век и разделение власти, так толком ничего и не объяснив.

Больше всего напрягало почему-то то, что он ничего не рассказывал о деревьях, мимо которых мы проходили, хотя некоторые экземпляры провожал таким взглядом, будто мечтал выхватить из-за пояса садовую лопатку и выкопать их, дабы потом бережно посадить у своей берлоги и ежедневно молиться на каждый листочек. До сих пор в обществе ташия я невольно расслаблялась, не особо следя за нитью разговора: эти заботы он брал на себя; а теперь, упрямо топая вслед за ним в напряженной тишине, чувствовала себя до крайности глупо. О чем с ним говорить? Да еще вдобавок день рождения принцессы остался позади, и люди на улицах целенаправленно спешили по своим делам, озабоченно хмурясь и переругиваясь. Тугерт, огромный райский сад, кишащий жизнью, вдруг как-то поблек и выцвел, как выгоревшие на солнце волосы.

— Riy'naeru! — вдруг воскликнул с незнакомым акцентом Устин, звучно хлопнув по плечу взъерошенного темноволосого паренька, рассматривавшего прилавок ювелира. Украшения на прилавке в большинстве своем можно было использовать вместо камня на шею, если вдруг приспичит топиться от цен.

Паренек, заметно дернувшись, обернулся и молча протянул ташию руку, этак насмешливо-заинтересованно переводя взгляд с меня на Устина и обратно, а я не к месту вспомнила, что иллюзия, наложенная на меня в общине, вышла даже еще более неестественной и противной, чем личина, сотворенная Диллианом.

— Это Эльмира, — возвестил «медведь», мотнув головой в мою сторону. — Эльмира, это Лийнаэл. — Имя нового знакомого таший произнес с некоторой заминкой, с трудом адаптируя на привычный мне язык. — Мой должник и редкостный пройдоха. Собственно, он-то нам и нужен.

— Зачем? — мгновенно насторожился Лийнаэл. Голос у него оказался на удивление низким и грубым, и это отчего-то покоробило меня больше всего.

Я трепетно обожаю фэнтези и аниме, водится за мной такая слабость. У подобных увлечений есть существенные недостатки вроде хронической нехватки времени и денег на реальную жизнь, и, главное, они формируют определенные штампы в мышлении, этакие призмы, через которые привычнее смотреть на мир.

Согласно одной из таких «призм», у создания с остроконечными ушами, забавно топорщащимися из-под густой шевелюры, голос обязан быть мелодичным и певучим, а лицо должно обладать тонкими чертами, будто выточенными из мрамора древнегреческим скульптором. Бог с ними, с хорошими манерами и многовековой мудростью, это скорее приятные дополнения…