– Но, выйди ты замуж за какого-нибудь лорда или капитана из южных Долин, ты бы тоже не вернулась, – тихо сказала Килдас.

– Я это знаю, – быстро ответила Солфинна. – Мы не выбираем себе мужей – такова наша судьба, из века в век. Радует одно: те, кого я больше никогда не увижу, больше ни в чем не будут нуждаться. И все же эти Всадники меня пугают…

– Но что, если взглянуть на это с другой стороны? – предложила я. – Сама подумай: они так отчаянно нуждались в женах, что даже согласились ввязаться в войну, лишь бы их заполучить. А если в твоих руках оказывается сокровище, ради которого ты рисковал своей жизнью, ты наверняка будешь беречь его как зеницу ока.

Солфинна уставилась на меня, усиленно сжимая и разжимая покрасневшие веки, словно прогоняя застившую глаза пелену. Килдас тихонько вскрикнула и подъехала ближе:

– Кто ты такая? – Она не спрашивала, а требовала ответа. – Ты не та подвывающая от страха девица, которую вчера силком уволокли в ее спальню!

Я решила, что притворяться перед ними мне незачем, да и бо́льшая часть пути уже позади – лорд Имгри ни за что не повернет назад.

– Ты права. Я не Мэрим…

– А кто же? – продолжала настаивать Килдас, тогда как Солфинна смотрела на меня круглыми от изумления глазами.

– Меня зовут Гиллан, в Норстеде я провела почти десять лет. Семьи у меня нет, и здесь я по своей воле.

– Но какой тебе от этого прок? – удивилась Солфинна.

– Есть кое-что и похуже, чем неизвестность.

– И что же? – спросила Килдас.

– Будущее, которое известно слишком хорошо.

Солфинна в ужасе отпрянула:

– Так ты совершила преступление…

– Не бойся, – засмеялась я. – Я бегу не от правосудия, а от жалкой жизни. Какая судьба была мне уготована, останься я в аббатстве? Стать послушницей? Но это не по мне, не таков мой характер. Мучительно тянулись бы мои дни, неотличимые один от другого, и до самого их конца я чувствовала бы себя несчастной узницей.

Килдас качнула головой:

– Да, думаю, так бы оно и было. Но что случится, когда он, – Килдас кивнула в сторону лорда Имгри, – узнает правду? Ты спутала ему все карты, а он не из тех, кто легко прощает подобное нахальство.

– Не сомневаюсь. Но время у него на исходе: он уже не сможет вернуться в Норстед за новой невестой, а дать Всадникам двенадцать девушек вместо тринадцати ему не позволит честь.

– А ты молодец, все просчитала! – рассмеялась Килдас.

– Тебя что же, совсем не страшат эти дикари? – спросила Солфинна.

– Я не боюсь того, что еще не случилось. Бессмысленно думать о тенях на вершине горы, пока ты стоишь у ее подножия, – храбро ответила я.

И пусть храбрость эта была напускной, я не призналась бы в этом даже самой себе.

– Отлично сказано, – похвалила меня Килдас, хотя голос ее прозвучал скорее насмешливо, чем одобрительно. – Пусть это правило и дальше бережет тебя от невзгод, сестра по несчастью… Ну надо же, кажется, нам все-таки позволят отдохнуть.

По приказу лорда Имгри его люди спешились и направились к нам, чтобы проводить нас в сторожевую башню. Внутри мы сгрудились у камина, подставляя ладони к огню; кто-то ходил по комнате, потягиваясь и разминая онемевшие ноги. Мы с Килдас и Солфинной стояли поодаль от всех, прихлебывая из кружек предложенный нам горячий суп. Я, как и всегда, старательно избегала лорда Имгри, а он, уверенный, по-видимому, в том, что племянница ненавидит его, считая единственным виновником своего нынешнего горестного положения, тоже держался в стороне от меня.

Мы еще не покончили с обедом – слишком громкое слово для столь скромной еды, – как лорд Имгри объявил:

– Снегопад в горах прекратился, пора ехать. У Глотки ястреба мы должны быть ровно через сутки, поэтому до крепости Кроф нужно добраться еще до заката.

По залу пробежал недовольный ропот, но открыто спорить с лордом Имгри никто не осмелился. Название Глотка ястреба мне ни о чем не говорило, наверное, это и была конечная цель нашего путешествия.

Когда мы прибыли в Кроф – военную крепость, которая теперь почти пустовала, – нам предоставили отдельную комнату, где нас ждали те же «удобства», которыми когда-то довольствовались защищавшие этот форт солдаты, – набитые соломой матрасы, лежавшие на голом полу.

Совершенно разбитая, я тут же провалилась в глубокий сон без сновидений. Среди ночи я резко проснулась, уверенная, что кто-то меня зовет, – кажется, это почтенная дама Алусан приказывала мне сделать что-то важное. Ощущение было столь реальным, что несколько секунд я оглядывалась по сторонам, не понимая, где нахожусь.

Усталости больше не было. Я ощущала лишь беспокойство, тревожное ожидание, какое охватывает человека всякий раз накануне решающей перемены в его жизни.

Проснулась и та глубинная часть моей души, которую я давно смутно осознавала и научилась не бояться, – мой Дар. В кои-то веки я не стала противиться ему, и все мое естество охватило радостное возбуждение – как после глотка крепкой травяной настойки, дарующего долгожданную бодрость телу и смелость духу.

Жаждая вырваться из этих стен на свежий воздух, я тихонько встала и облачилась в еще не просохшую одежду. Поеживаясь от неприятного холодка, я крадучись направилась к двери.

Килдас, спавшая на матрасе рядом со мной, шевельнулась во сне и что-то пробормотала, – кажется, это было чье-то имя. За дверью слышалась тяжелая поступь стражника. Дождавшись, когда шаги удалятся, я приоткрыла дверь и выскользнула в коридор. В это же мгновение стражник, дошагав до конечной точки своего пути, начал разворачиваться. Еще доля секунды – и он меня заметит! И тут я, повинуясь едва осознаваемому порыву, впилась в него немигающим взглядом, отчаянно желая, чтобы он меня не увидел…

И он не увидел! Я юркнула в боковой коридор и прислонилась к каменной стене. Обессилевшая, не смея до конца поверить в случившееся, я с наслаждением смаковала это новое для себя ощущение – смесь удивления, восторга и триумфа. Потом я поднялась по лестнице и очутилась на открытой террасе. Небо было затянуто рваными облаками, сквозь которые просачивался серебристый лунный свет. В лицо мне дул свежий ветер, навевавший мысли о далеких землях, диких и свободных. Вот только я больше не чувствовала ни восторга, ни радостного предвкушения, погнавших меня сюда, – лишь пронизывающий холод, от которого наброшенный на плечи плащ ничуть не спасал. Я поежилась на ветру и попятилась к двери.

– Что ты здесь делаешь?

Я не могла бы спутать этот голос ни с чьим другим. По непостижимой воле случая лорду Имгри сегодня тоже не спалось.

– Хотела подышать свежим воздухом… – выпалила я первое, что пришло в голову.

Обернувшись, я заслонила глаза рукой, потому что он направил на меня ослепительный свет ручной лампы. Очевидно, он рассмотрел герб на плаще, потому что его рука метнулась вперед и схватила меня за плечо с карающей силой, притягивая ближе к себе.

– Глупая, глупая девчонка! – В стальном голосе на сей раз проскользнули нотки тревоги.

Отчего-то это придало мне уверенности. Я убрала руку от лица и смело взглянула ему в глаза.

– Ты не Мэрим. – Не отпуская меня, он поднес лампу ближе. – Тебя вообще не было среди невест. Кто ты такая?

Его пальцы, словно стальные когти, впились в мою плоть, и я едва сдержалась, чтобы не взвыть от боли.

– Я одна из них, господин. Я Гиллан из Норстеда…

– Так эти мерзкие ведьмы меня обманули…

– Вовсе нет, господин. – Я не стала высвобождаться из его железной хватки – это было бесполезно, – но, как могла, расправила плечи. Думаю, он никак не ожидал, что я стану ему перечить, потому на мгновение замешкался. – Они здесь ни при чем. Я все сделала сама…

– Ты? Да что ты о себе возомнила? Ты горько пожалеешь о содеянном.

Я снова призвала на помощь всю свою волю. Не для того, чтобы заставить этого человека, подобно тому стражнику, подчиниться моему желанию (я знала, что на сей раз у меня ничего не выйдет), но для того, чтобы защитить себя.