Я оставил ящик в покое и начал спускаться по костылям. Оставалось надеяться, что вонь отпугнет Резунов и они за нами не полезут.

Мрак загустел от смрада и сырости. Через восемь костылей я ощутил под ногой пустоту.

Я завозился, пытаясь найти следующую ступеньку, и что-то кольнуло меня в плечо. Я пошарил сзади, нащупал в земляной стене углубление. Там находилось что-то плоское и продолговатое, вроде шкатулки. Так вот где Федим хранил свой товар. Умная скотина. Ларриос не знал о тайнике, иначе бы не оставил. Я вытащил предмет и сунул за пояс. Будь я проклят, если уйду отсюда с пустыми руками.

– Деган? – позвал я.

Снизу донесся голос:

– Тут невысоко, прыгай.

В колодце загуляло эхо.

Я взялся за последний костыль и повис на руках. Я не любил прыгать во тьму, особенно приучившись в ней видеть. Меня подмывало повисеть и дождаться, когда заработает ночное зрение, но я слышал, как Деган шлепал внизу по грязи. Он был лишен такого преимущества и обречен темноте. Каждый миг моей проволочки становился для Дегана мигом слепоты и чуткости к каждому звуку.

Я разжал пальцы и полетел.

Мрак и воздушный поток. Мои ноги встретили что-то мягкое, затем уперлись в твердое и скользкое. Дерьмо и труба для дерьма соответственно. Я пошатнулся, ноги разъехались, и я упал на колено и руку, чтобы не рухнуть совсем. Нечистот было по икры. Поскольку я неудачно приземлился, то замарался до пояса и выпачкал левый локоть.

Ну и вонь! К горлу подкатило, я чуть не сблеванул. Кишки скрутило, во рту стало горько от желчи. Воля возобладала, но сколько я продержусь – неизвестно.

– Ларриос – покойник, – выдохнул я, встал и отряхнул левую руку. – Слышишь, Ларриос? – заорал я. – Ты покойник!

Эхо загуляло по всему туннелю. Мне почудилось, что издали донесся смех, но черт его разберет в таком месте.

Сволочь.

– Как дела? – спросил Деган откуда-то справа.

– Волшебно. – Я сплюнул и пошел на голос. – Какой идиот додумался устроить кроличий ход прямо в канализацию?

– Тот, кто предпочел вонять, а не сдохнуть.

– Тьфу!

Однажды мне уже пришлось уходить через канализацию – пару лет назад, по схожей причине, но я оказался в безвыходном положении. А в данном случае люди добровольно полезли в потоки дерьма под Илдреккой, и это не укладывалось в голове.

Тенькнула тетива, и что-то плеснуло в жиже. Затем опять.

– Стрелы, – пояснил Деган. – Они простреливают шахту.

Я улыбнулся и приложил чистую руку ко рту.

– Метко! – заорал я в потолок. – Ты только что подбил кусок говна!

Мы отошли от дыры, и они никак не могли в нас попасть.

– Значит, тебя и подбили! – откликнулись сверху.

Я зло рассмеялся:

– Иди и возьми меня, сучоныш!

В колодце послышались отзвуки голосов. Свистнула еще одна стрела. Если они совсем дурные, то полезут за нами и мы их перережем по мере появления. Но вряд ли они так тупы, хотя мечтать не вредно.

– В другой раз, братишка! – крикнули сверху.

Послышался звук, словно что-то волокли по полу, потом глухой удар. Они вернули Федимову «крышку» на место.

– Оклемался? – спросил Деган.

– Почти.

Мы пребывали в кромешной тьме. Деган, стоявший справа, шумно дышал через рот – как и я. Это плохо помогало от запаха, а скоро вернется и вкус. Я не хотел тянуть до того, как это произойдет.

Я стоял неподвижно и всматривался во мрак, выискивая первый янтарный проблеск – знак пробуждения моего дара. Тот не заставил себя долго ждать.

Первым я различил кирпич, выпиравший из дальней стены, – темно-красный на черном. Затем по сточным водам забегали алые и золотые пятна – где-то застойные, где-то подвижные. Я уже позабыл, каким безмятежным бывает этот неторопливый танец красок, при свете дня отвратительный.

Затем обозначился Деган, а следом быстро нарисовались своды и потолок. Я задрал голову и увидел, что выходное отверстие шахты ближе, чем мне казалось. Там же болталась настоящая крышка люка, которую Ларриос так и оставил в спешке. Нам повезло, ибо мы могли бы уже валяться, утыканные стрелами.

Выше был каменный карниз, к которому от люка тянулась веревка. Тот, кто знал о ее существовании, мог чистым перебраться на сухую каменную дорожку, которой имперские инженеры пользовались для осмотра стоков.

Я быстро прикинул, не вернуться ли этим путем, но сообразил, что по другую сторону ящика нас могла ждать засада.

– Слева дорожка, – сообщил я.

Мне не хватило духу сказать Дегану, что мы могли обойтись без купания в дерьме.

Я подвел его к стене и помог взобраться наверх. Потом взгромоздился сам.

– Узнаёшь что-нибудь? – спросил он, пригибаясь под сводом.

Я посмотрел по сторонам и заметил пустую скобу для факела. У того, видно, выросли ноги, и он смылся на пару с Ларриосом.

– Не особо, – ответил я. – Я так далеко не забирался.

– Ларриоса видишь?

– Нет.

– Где-то рядом должен быть выход. Я уверен, что он не стал бы здесь шариться наугад.

Я кивнул и вспомнил, что Деган меня не видит.

– Может, водосток или входной туннель.

– Тогда веди.

Я положил руку Дегана себе на плечо и пошел направо. С тем же успехом можно было и налево.

Мы то и дело оскальзывались на слизи и крысином помете. В одном месте ступенька обвалилась, и нам пришлось пробираться по краю, прижавшись к стене. Нам постоянно встречались крысы, и мне пришлось обнажить рапиру и сбрасывать самых наглых в нечистоты. Крысы негодовали, и их визг звучал резким контрапунктом хлюпанью и капели.

Немного позже, когда я согнулся над канавой, чтобы вторично извергнуть остатки содержимого желудка, Деган чуть крепче сдавил мое плечо.

– Чувствуешь? – спросил он.

Я сплюнул, разогнулся и понадежнее прислонился к стене. Проклятая вонь, никогда ее не выносил.

– Что? – просипел я, нащупывая чистой рукой кисет с травами. Слава Ангелам, масляная пропитка уберегла его от воды.

– Сквозняк, – пояснил Деган.

Я поднял голову и подождал.

– Ничего не чувствую, – сказал я.

И снова занялся кисетом, достав оттуда два пергаментных пакетика. В одном были корешки эчембера, в другом – перетертые семена мисенниуса. Я надорвал зубами первый. Половина просыпалась, пока я донес пакетик до рта. С порошком получилось легче, половину его я досыпал в рот к корешкам и принялся жевать. Эчембер был неплох, но мисенниус без вина – страшная гадость. Если повезет, желудок успокоится, а чувства притупятся достаточно, чтобы вытерпеть вонь.

– Вот опять потянуло! – сказал Деган уже веселее.

Теперь и я почувствовал легчайшее дуновение ветерка.

– Да, – согласился я.

Сквозняк означал вентиляцию. Вентиляция – выход.

Мы выяснили, что дуло из бокового туннеля. Повеяло свежестью – точнее, ее слабым подобием.

Я пошел первым. Потолок оказался низким: я сгорбился, а Деган и вовсе согнулся чуть ли не вдвое. Мы шлепали, пока я не начал различать впереди янтарное свечение поярче – полоску звездного света с толикой лунного.

– Выход у нас над головами, – проговорил я. – Решетка или какой-то отнорок.

Деган не ответил.

Через десять шагов вонь начала отступать. Еще пять – и я позволил себе облегченно улыбнуться. Да, решетка над стоком, в своде туннеля. Несмотря на зелье, я слышал уличные голоса.

– Это реше… – зашептал я, и Деган вдруг схватил меня, прижал к стене и залепил рот ладонью.

– Тсс! – прошипел он сквозь зубы.

Я замолк. Деган подержал меня так, потом отпустил. Я обернулся к нему – мол, что за дела, – но он напряженно прислушивался. Голова склонена к плечу, глаза уставлены в темноту туннеля. Спустя немного времени он раздосадованно покачал головой.

– Они близко, – прошептал Деган так тихо, что я едва расслышал, хотя нас разделяло несколько дюймов.

Мы осторожно двинулись вперед, по вязкому, хлюпающему шагу за раз. Очутившись под самой решеткой, мы снова остановились. Голоса никуда не делись.

– …Не нашли? – донесся сверху женский голос.