В ответном письме Жорж Санд Флобер с предельной ясностью расставляет все по своим местам: «Что касается моей „недостаточности убеждений“, то увы! Убеждения вызывают у меня удушье. Я едва сдерживаю гнев и возмущение. В идеале Искусство с большой буквы, по моему мнению, не должно ничему учить, а личность настоящего художника должна проявляться в своем произведении не больше, чем божественная сущность в окружающей природе. Человек — ничто, а художественное произведение — всё!

Что касается моих друзей, то вы их называете „ваша школа“. Бьюсь об заклад, что у меня нет никакой школы! Я не признаю никакой школы. Те люди, с которыми я часто встречаюсь, находятся на пути к тому, что я ненавижу. В то же время они проявляют некоторый интерес и к тому, что волнует меня. Технические детали, местные реалии и, наконец, историческая сторона и точность описываемых вещей интересуют меня в последнюю очередь. Главное, к чему я стремлюсь, — это „красота“, которую почти совсем не ищут мои сотоварищи. Когда я испытываю восхищение или ужас, они не чувствуют ничего. Меня приводят в восторг фразы, которые кажутся им банальными. Гонкур, например, весьма счастлив, когда посреди улицы ему в голову приходит слово, которое он может вставить в книгу. Я же доволен, если мне удается написать целую страницу без повторов и созвучий»[331].

Месяц спустя, 6 февраля 1876 года, Флобер, словно ощущая в этом потребность, уточняет: «Заметьте, что мне ненавистно все, что принято называть реализмом».

И в последующие месяцы Гюстав пускает свои отравленные стрелы в сторону натурализма, «школы», которую защищают именно те люди, которых он принимает у себя дома воскресными вечерами. «Что могут дать такие лишенные смысла слова, как „натурализм“»[332]. Немного позднее, в декабре 1877 года, Тургенев получает от Флобера письмо со следующими гневными словами: «Всякий раз по понедельникам я испытываю приступ гнева, когда читаю статью Золя. После реалистов мы имеем натуралистов и импрессионистов — какой прогресс! Группа шутников, которые хотят заставить верить самих себя, да и нас с вами в то, что они открыли Средиземное море».

«Три повести» в какой-то мере являются ключом к этому литературному спору. Начатую в Конкарно «Легенду о святом Юлиане Странноприимце» Флобер продолжает писать на протяжении всей зимы. На сочинение этого произведения Гюстава вдохновил витраж кафедрального собора в Руане. Юлиан — блудный сын. Он покидает отчий дом, чтобы вести разгульную, полную приключений жизнь. В итоге он женится на дочери императора. И тут же на него нападает черная тоска. Он пытается найти утешение в охоте. В один прекрасный день он возвращается домой после этого паскалевского развлечения. Дома его ожидают двое стариков, которых в его отсутствие приютила его жена. В приступе беспричинного гнева Юлиан убивает их. И тогда ему становится понятно, что он расправился с собственными родителями. Оставив все свое богатство, он убегает из дома. Юлиан нищенствует и заканчивает свои дни, как святой, поскольку спасает одного прокаженного.

Что могло привлечь внимание Флобера в этой религиозной истории? Конечно, ее глубина, поэзия и мистика, которой насыщены христианские сюжеты в средневековой литературе. Похоже, что писатель хотел избавиться от «натурализма», ставшего основой для литературного творчества. Окрашенная в мягкие тона легенда воспринимается, как наивная сказка. Неоднозначность святого Юлиана дает Флоберу возможность отдохнуть от вредоносных миазмов, исходящих от пары глупых простаков, Бувара и Пекюше. К ним писатель намеревается еще вернуться. Помимо всего прочего, написать повесть — это еще и возможность преподать урок стиля своим молодым сотоварищам, показать, что такое «красота» в литературе и настоящая экспрессия. «Была бы идея, а слова всегда найдутся»[333].

8 марта 1876 года умирает Луиза Коле. Ее уход в мир иной, как пишет Флобер Эдме Роже де Женетт, вызывает у него «противоречивые и сложные чувства». «Ожившие в моей душе воспоминания заставили меня пересмотреть всю мою прошлую жизнь. Ваш друг, однако, за последний год заметно укрепил свое моральное состояние. Я вычеркнул из своего прошлого столько всего ненужного, чтобы иметь возможность жить дальше. <…> Мне пришла на память смерть первой жены Шарля в „Госпоже Бовари“: „Она любила его. И это главное“»[334]. Гюстав проводит полдня в воспоминаниях о прошлом… Затем принимается за работу.

Флобер берется за вторую повесть под названием «Простое сердце». Если в «Легенде о святом Юлиане Странноприимце» можно увидеть реминисценцию «Искушения святого Антония», то «Простое сердце» по своей тональности и месту действия напоминает «Госпожу Бовари». Это история служанки, которой Флобер приписывает некоторые черты характера Жюли, прислуживавшей в его доме с 1825 года! Вот что 19 июня 1876 года пишет Флобер Эдме Роже де Женетт: «История „Простого сердца“ — это рассказ о непримечательной жизни бедной деревенской девушки, набожной, но без фанатизма, в меру преданной и по характеру мягкой, как свежий хлеб. Вот в какой последовательности она любит: сначала мужчину, затем детей своей хозяйки, далее племянника, после чего старика, за которым ухаживает, и, наконец, своего попугая. Когда умирает ее попугай, она делает из него чучело. Оказавшись, в свою очередь, на смертном одре, она путает попугая со Святым Духом. В этом нет никакой иронии, как вы могли бы предположить, напротив, все серьезно и очень грустно. Я хочу вызвать слезы жалости у особенно чувствительных душ, поскольку и сам к ним отношусь».

Ради этой повести Гюстав совершает в апреле поездку в Пон-л’Эвек и Онфлёр. Погрузившись в знакомую с детства атмосферу, писатель предается воспоминаниям. «Простое сердце», возможно, самое пронзительное и самое личное из всех его произведений. И пресловутый «реализм» присутствует здесь во всей своей красе. Попугай Фелиситэ — это волшебная магия простых душ, воспевание их смирения. Автор описывает эту историю с желанием показать истинную красоту литературного языка. При этом он наделяет своего персонажа глубокими человеческими чувствами. Гюстав ведет мысленный разговор со своей старой доброй подругой Жорж Санд, словно «Простое сердце» адресуется именно ей, чтобы она, наконец, его одобрила.

Жорж Санд, однако, умирает 8 мая 1876 года в страшных муках из-за непроходимости кишечника. Ей было 72 года. Гюстав убит горем. Он составляет список близких ему людей, ушедших в мир иной за последние годы. «Мое сердце превращается в некрополь, — пишет он принцессе Матильде, — я чувствую вокруг себя такую бескрайнюю пустоту»[335].

С уходом Жорж Санд Гюстав теряет не только подругу. В каком-то смысле писательница заменила ему мать. Она была для него собеседницей, понимавшей его с полуслова. Между ними не было никакого соперничества, тем более флирта. Общение этих творческих личностей было исключительно высокоинтеллектуальным. На церемонии похорон Жорж Санд, куда он прибывает вместе с Александром Дюма-сыном, Эрнестом Ренаном и принцем Наполеоном, Гюстав рыдает, как дитя. Согласно последней воле старой подруги Гюстава она приняла смерть без церковного причастия, но была похоронена по всем религиозным канонам и правилам. Что поделаешь? Сопротивляться давлению семьи бесполезно.

Возвратившись в Круассе, Флобер словно обретает второе дыхание. Он берется за работу с удвоенной энергией. Благотворное влияние лета? Писатель надеется, что закончит вторую повесть за три месяца. В музее Руана, с директором которого он знаком, Гюстав берет на время чучело попугая, чтобы, поглядывая на него, описывать историю Фелиситэ. Довольно странное впечатление производит чучело в рабочем кабинете писателя. На какие только жертвы он не идет ради Искусства с большой буквы… Сидя перед чучелом попугая, писатель произносит вслух и даже громко выкрикивает целые фразы. Он работает как каторжник, как вол, который тащит свой тяжелый воз. Столько усилий, чтобы сочинить повесть всего на 30 страниц? Эдмон де Гонкур по привычке не упускает случая, чтобы не съязвить по поводу того, какая пропасть лежит между затраченными усилиями и конечным мизерным результатом. Это говорит о том, что «заклятый друг» Флобера ничего толком не понимает в «безумии» писателя, его желании поднять стиль, как флаг, над всем, что пишется в литературном мире, приблизиться к идеалу красоты. С «Простым сердцем» писатель уже находится на вершине своего творчества.