– Так это… Чтоб ты меня не ранил, – буркнул Санёк.

– Я тебя не раню, я тебя вообще на бастурму распущу, – посулил Мертвый Дед. – ТЫ РУКУ УБРАЛ! И что теперь?

– Ну… Ты меня не достал, – предположил Санёк.

– Да я тебя и доставать не буду! – рявкнул Мертвый Дед. – Какого хрена я буду тебя доставать, если ты, полено ободранное, РУКУ СВОЮ УБРАЛ? А какого собачьего дерьма я буду тянуться за твоей рукой, если я точно знаю, что я ее не достану?

– Так если ты меня достанешь, что в этом хорошего? – пробормотал Санёк…

И тут он допер.

– Я тебе ее нарочно отдаю! – возопил Санёк.

– Ну наконец! Дошла шутка и до жирафа! Конечно, ты мне ее отдаешь. И я ее возьму без вариантов, потому что, как мы уже знаем, я быстрее и вообще лучше тебя на сто с гаком процентов! А значит, чтоб меня сделать, тебе, белобрысое угребище, надо меня купить! Дать мне что-то такое, от чего я не смогу отказаться, потому что вот оно, на блюдечке. И если я парнишка жадный, а в нашей Игровой зоне нежадных еще поискать надо, то я за рукой твоей потянусь обязательно. И кровушку тебе таки пущу, тут ничего не поделаешь. Зато потом ты со мной, быстрым и ловким, сделаешь то, что твой дедушка делал с бабушкой, чтобы родился твой папа. Все, девочка! В стойку! Поглядим, как ты умеешь отдаваться, чтобы поиметь взрослого дядю!

– Теперь ты наш, – сообщил Саньку Кетильфаст. – Рад?

Санёк кивнул. Сдержанно. Ожидал продолжения.

– Дренг, – уточнил викинг. – С правом на долю. Любишь деньги?

– Я славы хочу, – Санёк выпятил подбородок. – Будет слава, будет и добыча.

– Верно мыслишь, – одобрил Кетильфаст. – Знаешь, куда мы нынче пойдем?

– В вик? – предположил Санёк.

– Не совсем. Сначала – страндхуг. Знаешь, что это такое?

Санёк мотнул головой.

– Ну да, откуда тебе знать. У вас в Гардарике бонды сами положенное ярлу отдают. Добром. У нас – не так, – не без гордости пояснил хольд: – У нас люди вольные, сильные. Если могут, ничего ярлу не дадут. А ведь ярл – опора их и защита.

По интонации викинга Санёк не мог понять: одобряет он упорство простонародья или нет. Сам он от комментариев воздержался, но всем видом показал: предстоящее дело ему не по душе.

– Не нравится? – поинтересовался Кетильфаст.

– Славы в таком походе не добудешь, – буркнул Санёк. Подумал немного и добавил, вспомнив уроки истории: – За данью надо осенью ходить. Когда урожай собран. Или зимой хотя бы. Зачем на такое летнее время тратить?

– А ты неглуп, – похвалил Кетильфаст. – Я о дядьке твоем, Желтобородом, не слыхал ничего, но сразу догадался: не из простого ты рода. Дахи вот полагает: ты изгой или изверг, но я так не думаю. Раз ты зимовал со своими, значит, нет на тебе вины перед родичами. Я думаю: много сыновей у твоего отца, и ты – не из старших. Так?

Санёк пожал плечами: мол, думай как хочешь. Версия о «младшем сыне», отправившемся за славой и богатством в чужие края, его вполне устраивала. Но подтверждать или отрицать любую догадку он не собирался. Лучше помалкивать. Тогда и на вранье не поймают.

– Я так скажу, – продолжал Кетильфаст. – Кто твой отец – неважно. В Гардарику мы нынче точно не пойдем. Но хочу, чтобы ты помнил: ты теперь – хирдман Хрогнира-ярла. И если жажда славы затмит в тебе обет верности, то я позабочусь о том, чтоб ты, дренг, горько об этом пожалел!

– Не понял тебя. – Санёк действительно не въехал в смысл сказанного.

– Всё ты понял, чай, не дурак. Если хирд стоит строем, то и ты стоишь в этом строю, а не бросаешься на врага, как нажравшийся мухоморов ульфхеднар, ясно?

– Ясно, – кивнул Санёк.

– Очень хорошо. А теперь, дренг, проверим, как ты умеешь стоять в строю…

Щит к щиту, копья наружу. Обзор ограниченный, но вполне достаточный, чтобы видеть шагах в тридцати точно такой же строй… Такой же, да не совсем. Покороче.

Это был не первый фьорд, в который зарулил драккар Хрогнира-ярла с целью сбора дани, но первый, где их встретили так решительно. В остальных превосходство ярловой дружины было столь очевидным, что процесс отъема собственности проходил без проблем.

– Ты не туда зашел, Хрогнир-ярл! – проорал седобородый вояка великанских габаритов. Надо полагать, здешний лидер. Судя по голосу, ничуть не напуган. – Мы – люди конунга и тебе ничего не должны.

– Вот тут ты ошибаешься, Олаф Бьернсон. Ты должен мне как раз потому, что ты – человек конунга. Это ведь люди конунга напали на нас прошлой осенью, значит, я вправе возместить убытки на его данниках.

– Ты лжешь, Хрогнир-ярл! – взревел здоровяк. – Наш конунг Харальд осенью бился со свейским конунгом, а не с каким-то мелким ярлом из никудышного фьорда!

– Я могу убить тебя лишь за одно то, что ты назвал меня лжецом! – взревел Хрогнир, однако Санёк сообразил: если вместо того, чтобы дать команду атаковать, ярл всего лишь грозится, значит, и ярость – наигранная.

– Так убей! – предложил здоровяк, подбрасывая и ловя меч. – Вот он я! Решим дело поединком!

– Поединком? Да ты никак рехнулся, Бьернсон? – Хрогнир засмеялся. – Я – ярл, сын и внук ярла, а ты в детстве пас коз, как какой-нибудь трэль. К тому же на одного твоего доходягу приходится трое моих хирдманов. А теперь скажи, Бьернсон, что мешает мне убить твоих людей и тебя заодно, а затем взять все, что мне понравится?

– Страх перед местью Харальда-конунга, я думаю, – предположил здоровяк. – Иначе бы ты уже напал, а не чесал языком, как баба у источника.

– Хочешь сказать, что я – баба? – вкрадчиво поинтересовался Хрогнир-ярл.

– Я так не сказал. Я сказал: как баба, но не назвал тебя бабой. Согласись, тут есть разница. Вот если бы я действительно назвал тебя бабой, Хрогнир-ярл, тогда…

– Довольно! – взревел Хрогнир.

«Здоровяк издевается, – сообразил Санёк. – Чувствует, что ярл не рвется в бой, и провоцирует. Интересно, зачем? Хотя это как раз понятно: хочет поединка. Думает: в драке хирд на хирд – шансов никаких, а так – кто знает? Этот Олаф выглядит опасным бойцом. Вон как мечом играет. Да и покрупнее Хрогнира».

– Берсерки Харальда подло напали на меня и ограбили! И за эту подлость кто-то должен ответить! Ты, Олаф, человек Харальда. Ты и ответишь. Боги – свидетели, эту распрю начал не я, а люди Харальда! Я в своем праве! – Ярл шагнул назад, и строй расступился, готовясь его принять.

– Эй, погоди! – закричал Олаф встревоженно. – Я ничего не знал о берсерках. Ты уверен, что это были люди Харальда-конунга?

– Драккар, полный волков Одина! – рявкнул Хрогнир. – У кого еще, кроме Харальда, есть столько священных безумцев?

– Но ты ведь не знаешь точно! – настаивал Олаф. – Послушай, Хрогнир-ярл! Я приношу извинения за то, что говорил с тобой неучтиво. Будь снисходителен, и я заплачу виру за свои слова и окажу тебе гостеприимство.

– Быть посему! – согласился Хрогнир.

Махнул рукой – и строй рассыпался. И строй местных – тоже.

Драка, к некоторому огорчению Санька, не состоялась.

Впрочем, огорчался только Санёк.

– Этот Олаф дерется так, будто и впрямь папаша его – медведь. Может и в священную ярость впасть. Тогда вообще туши свет. Схватись Олаф с Хрогниром один на один – еще неизвестно, кто бы победил, – пояснил Саньку Сергей Лис. – И в общем бою нам бы пришлось нелегко. У Олафа – трое сыновей. Все – под стать папаше. Вон они стоят, сам видишь. Если б отец их Харальду не присягнул, они бы не землю пахали, а Лебединую Дорогу викингов. Многие из здешних – такие же. Знают, как выпустить человеку кишки. А у нас больше половины бойцов – зелены, как травка по весне. Победить-то мы победили бы, но треть румов на драккаре бы опустела. А так и до боя не дошло, и оба они, Олаф и ярл наш, честь сохранили.

Потом был пир. И на этом пиру, а вернее, после него Санёк умудрился вляпаться по полной программе. Причем не по собственной инициативе.