В этом бою особенно отличился 30-й пехотный Полтавский полк 8-й пехотной дивизии.
У Мюлена-Ваплица части 15-го армейского корпуса и 2-й пехотной дивизии, разгромив германскую 41-ю пехотную дивизию, «фактически сорвали план германского командования окружения русских войск в районе Гогенштейна»{37}.
Очевидец вспоминал: «Батареи открыли огонь. Немецкая пехота все продвигалась к нам. То там, то здесь, между облачками разрывов шрапнели можно было видеть группы стрелков, поднимающихся с земли и быстро бегущих вперед… Командир батареи по телефону сообщает, что остатки германской пехоты бежали в лес. Но вот опять команды, снова беглый огонь… И на этот раз немцы отбиты… командир батареи сзади на наблюдательном пункте сделал несколько шагов в сторону батареи и кричит: “Спасибо за блестящую работу. Атака отбита”. Ответ солдат сопровождался громким “ура”. Летят в воздух фуражки. Я прошу разрешения у командира подняться на наблюдательный пункт… и через несколько минут уже смотрю в трубу Цейса. Медленно тают еще клубы дыма от разрывов, постепенно очищая просветы между кустами. А там лежат тела убитых и копошатся, как черви, раненые. Сколько можно рассмотреть между кустами, их много… Впереди по скату до реки масса тел убитых и ползающие, ковыляющие раненые немцы. Наши санитары с носилками ходят и подбирают раненых… Вся опушка леса завалена ранеными немцами, так на глаз их кажется человек 300–400. На самом шоссе собрана группа пленных; подсчитываю кое-как — выходит от 600 до 700 человек… Бригада германской пехоты, без достаточных мер охранения, неосторожно в колоннах перешла реку и наткнулась на позицию полтавцев (части 30-го пехотного полка. — А.О.), подпустивших противника на близкую дистанцию. Расстроенные огнем полтавцев и артиллерии, германцы были атакованы во фланг Черниговским полком (29-й пехотный полк. — А.О.)… “Ни один не ушел назад, — рассказывает мне офицер. — Начальник их дивизии убит, командир бригады ранен и взят в плен. Одну колонну пленных в 800 человек уже отправили. А это вот уже вторая. Видите, сколько раненых здесь, а сколько их еще лежит там на поле, а убитых и не счесть. Кончили бригаду”»{38}.
На командный пункт командира 15-го армейского корпуса генерала от инфантерии H.H. Мартоса командующий 2-й армией появился как раз в тот момент, когда мимо него проходила колонна пленных германцев, взятых в утреннем бою у Ваплица. H.H. Мартос позже так описывал эту сцену: «Пленные в колонне, имея впереди офицеров, стройно, как на параде, подходили к холму, где я был со штабом, распоряжаясь и наблюдая за боем. К этому же времени, неожиданно для меня, к этому же холму, но с другой стороны, приближался со штабом верхом генерал Самсонов, приехавший из Нейденбурга.
Когда я докладывал командующему боевую обстановку, он прервал меня и, указав на немецкую колонну, сказал: “А это что?” Я ответил: “Пленные, взятые при отражении утреннего прорыва”»{39}.
Потери 41-й пехотной дивизии 15 августа у Ваплица составили 2,4–2,5 тыс. человек{40}.
Немцы писали: «Войскам пришлось прорываться обратно через прорыв в 2,5 км шириной, неся большие потери. Во время прорыва было потеряно 2400 человек. В этих боях 41-я дивизия потеряла 2/3 своего состава; после этого последнего несчастного наступления остатки имели небольшое боевое значение»{41}. При этом 79-й артиллерийский полк потерял 2 офицеров и 16 рядовых; 35-й артполк 4 офицера, 39 рядовых, 100 лошадей… Русские взяли здесь значительное количество пленных[5].
Пленные прибывали и позже. Так, Ю.Ф. Бучинский писал: «Для более подробного осмотра захваченной деревни, а в особенности подвалов, я назначил команду из отборных людей 15-й роты нашего полка и 7-й роты 6-го пехотного Либавского полка, под командой офицера от той же 7-й роты. Эта команда нашла еще 63 человека немцев. Два же немецких офицера, при входе наших людей в подвалы, застрелились»{42}.
По одним данным, у Ваплица было похоронено 427 германских и 159 русских бойцов{43}; по другим — только из состава 59-го пехотного полка на кладбище у Ваплица покоятся 22 офицера, 42 унтер-офицера и 703 солдата, а общие потери лишь 59-го пехотного полка составляют 28 офицеров и 1500 солдат убитыми и ранеными, большое число которых попало в руки русских. Среди них оказался и командир полка полковник Зонтаг, скончавшийся вскоре от раны. Потери 152-го пехотного полка в этом бою составили 12 офицеров и 514 солдат{44}.
Соответственно, еще до наступления решительного сражения обе дивизии 20-го армейского корпуса были потрепаны настолько, что в последующем ходе операции почти не принимали участия.
У Гогенштейна 5 рот 31-го ландверного пехотного полка (из состава 34-й ландверной бригады дивизии Гольца) 15–16 августа потеряли 19 человек убитыми (в т. ч. 5 офицеров), 112 человек ранеными (в т. ч. 3 офицера) и 174 человек попавшими без вести. Кроме того, в ходе атаки был убит командир 75-го ландверного пехотного полка. Ф. Храмов отмечал: 15 августа «в районе Мюлен дивизия Унгера безрезультатно в течение дня предприняла несколько атак, которые были отражены 6-й русской дивизией с большими потерями со стороны германцев»{45}.
В сражении у Алленштейна частями центральной группы корпусов 2-й армии было захвачено в плен 2 тыс. немцев.
Но кольцо окружения вокруг ударной группы самсоновской армии сомкнулось. В этой ситуации пленные, взятые ранее ее частями, были утрачены. Так, на этап в Едвабно 16 августа прибыли германские пленные 59-го пехотного полка в составе более 400 человек, конвоируемые казаками. Подошедший германский 5-й гусарский полк был встречен огнем казаков. Гусары не рискнули атаковать Едвабно, ожидая пехоту и артиллерию, а затем общими силами перешли в наступление. В результате этой атаки был взят полевой госпиталь, 100 пленных, т.е. раненых, лежавших в госпитале, и «много казачьих лошадей». 400 пленных немцев были брошены русским конвоем. Интересно, что до этого германцы усиленно стреляли по своим землякам, принимая их за русских{46}. Показательна и русская депеша, относящаяся к периоду боев в окружении, следующего содержания: «Занимаю часть деревни Мюлен. У меня под командой 80 челов[ек] солдат разных рот. Офицеров нет. Патронов нет. В сарае держу 300 пленных немцев»{47}.
Даже ликвидируя окруженные русские части, немцы несли значительные потери.
Н. Евсеев так писал о действиях германских частей на заключительном этапе трагедии ударной группы русской 2-й армии: «Утром (17 августа. — А.О.) 3-й грен[адерский] полк под Пухалловеном после упорного ночного боя с большими потерями захватил 6 орудий, 14 пулеметов и более 1000 пленных… Под Адлерсхорстом части 2-й пех[отной] дивизии имели также серьезный бой, принесший огромные потери той и другой сторонам. В результате его русские сдались. Части 2-й пех[отной] дивизии взяли 8 орудий, 4 пулемета и 3000 пленных. В полдень 30 августа (нового стиля. — А.О.) между Мушакен и Валлендорфом произошел упорный бой частей 1-й пех[отной] дивизии с русской колонной. Немецкая пехота (42-го пех[отного] полка) ходила в атаку на русскую батарею, но была расстреляна. После ввода в бой германской артиллерии была подавлена и захвачена одна русская батарея. О пехоте же немцы не пишут; вероятно, она ушла»{48}. А в «1 км юго-восточнее Мальгаофена части генерала Тротта (командира бригады 1-й пех[отной] дивизии) сделали привал. Во время привала какой-то русский отряд атаковал части ген[ерала] Тротта… бригада была совершенно разгромлена и разбежалась… 3-й батальон 33-го полка потерял 109 человек, 1-й батальон 41-го пех[отного] полка — 109 человек. В могиле на месте боя было похоронено 146 немцев и 209 русских… в 4 часа 1-й батальон и пулеметная рота 21-го пех[отного] полка обнаружили движение русских на Канвизен. По ним был открыт огонь, батальон пошел в атаку, но был уничтожен (расстрелян)»{49}.
