— Я понимаю, что у вас с Максом (Наташа повернула голову и посмотрела другу в глаза). Неприятная ситуация. Но если ты будешь переживать из-за этого, то станет еще хуже. В конце концов, когда-то ты сама поступила так же, как он.
Наташа только возмущенно собралась возразить, что тогда было совсем по-другому… Но Саша прижал палец к своим губам, как бы попросив ничего не отвечать. Добавил:
— Так же и даже еще похлестче.
Подошел Макс:
— Сань, ключ от входа у тебя? Там Аня пришла, стоит под дверью.
— Я пойду, открою. Садись.
Саня поднялся и, уходя, указал Максиму на свое место. Но Макс не садился: подошел и остановился за спиной любимой девушки, положив ладони ей на плечи.
— Скучаешь? — спросил ее на ухо.
Все-таки рефлексы никто не отменял. Как приятно его дыхание ласкает шею!
— Кто такая Аня? — спросила его почти равнодушно.
— Гардеробщица. Пойдем со мной?
Хотела спросить «Куда?», повернула к нему голову и чуть было не прикоснулась к его губам. Замерла. Он смотрел ей в глаза, был так близко: несколько сантиметров — и поцелуй… Да что это такое?! Растерялась, как школьница! Как школьница, влюбленная в своего учителя…
Взял ее за руку, она не сопротивлялась. Привел ее в свой рабочий кабинет. Но, только войдя, Наташа остановилась и резко вырвала руку из его ладони. Обвела кабинет взглядом. Новым взглядом. Макс пораженно наблюдал за ней.
— Ты приводил ее сюда, — уверенно сделала Наталья вывод. — Поэтому Саня обо всем в курсе.
Ему так не хотелось что-то отвечать на это. Девушка подошла к дивану «под кожу».
— Вы делали это на диване? — спросила его со злостью. И, метнувшись к столу, уже даже с ненавистью: — Или здесь?
Одним движением сгребла на столе все бумаги и канцелярские принадлежности в кучу. Максу это не понравилось. Он попытался схватить ее за руку, но девушка увернулась и, добавив громкости и наглости, предположила:
— Да, столик ничего, наверно, удобный!
— Определись, ты хочешь забыть или хочешь узнать подробности? — устало напомнил своей жене.
— Я не могу забыть то, чего не знаю! Ну, давай, расскажи мне! Может, тогда я смогу забыть?! О, а может, и на тренажере?! На нем экспериментировать можно вдоволь!
Как ее утихомирить? Как вести себя с девушкой, которая так легко воспламеняется? Обнять ее не удается — она вертится, отходит назад и размахивает руками. И задает риторические вопросы оскорбленным и срывающимся голосом:
— Целовал ее грудь? Ласкал ее между ног? Руками или языком тоже? А потом точно также касался меня неделю назад, когда я приехала?!
Отступала до тех пор, пока не натолкнулась спиной на стену. Стала бить Максима кулаками по груди, а вообще — куда попадала; мужчине с трудом удавалось прятать лицо. Поймал, наконец, ее кулачки и крепко прижал к себе. Все-таки он сильнее. Хотел поцеловать ее, чтобы она замолчала, но передумал. Может, если она выговорится, ей станет легче? Молчал и слушал.
— Что-нибудь пробовал с ней, на что я не соглашаюсь? Поза «69»? Игрушки из секс-шопа? Закрывал глаза и голову назад запрокидывал, когда тебе было хорошо? Стонал? Кричал, как со мной кричишь?!
Уставилась ему в глаза, когда поняла, что попала в надежную хватку. Попыталась вырваться, но мужчина только сильнее прижал ее своим телом к стене. От безысходности стала успокаиваться. Подкашивались ноги, но Максим не давал ей сползти на пол. Тяжело дыша, как будто стараясь не заплакать, прошептала:
— Ты развлекался здесь с любовницей, а я хранила тебе верность и удовлетворяла себя сама, фантазируя о тебе…
Слезы ручьями полились по ее щекам, и девушка уткнулась в плечо напротив.
— Знаешь, я отлично тебя понимаю… — услышала она его ласковый и расстроенный голос.
Он пережил то же самое, когда узнал о ее измене? Саня прав, такая же ситуация, только с точностью до наоборот, была в ее шестнадцать лет. Максим уверял, что тогда у него не было других женщин…
— Не боишься, что тушь потечет? — спросил ее, чтобы отвлечь.
Наташа подняла глаза.
— Водостойкая, — заставила себя ответить, хотя слова застревали еще где-то в мозгу.
Действительно, водостойкая. Максим разглядывал ее мокрые слипшиеся реснички, красивые глаза, покрасневшие и влажные, но красивые.
Какой он нежный! Он так крепко держит ее, но ей не больно, а вообще очень даже уютно. Какая странная смесь эмоций…
— Я тебя ненавижу! — прошептала и снова спрятала лицо у него на плече.
— А я тебя люблю.
Отпустил ее руки и обнял за талию. Ее ладошки медленно поползли по его груди вверх и обессилено обхватили шею. Саня прав, этот мужчина надежен. Он не оставит ее в трудную минуту одну, что бы она ни говорила и как бы себя ни вела… Тихо попросила:
— Помоги мне… Я схожу с ума… Я простила тебя, поняла. Разумом. А сердце отказывается подчиняться… Помоги!
Обнимал ее и не мог сказать ни слова. В голове вертелось только одно: «Что я наделал?!» Неужели, знать эту девушку столько лет оказалось недостаточно, чтобы предвидеть, как трудно ей будет пережить измену?
Где-то за пределами кабинета, из зала, раздавались приглушенные басы — ди-джей настраивал аппаратуру. Сегодня тридцать первое декабря. Сегодня у кого-то праздник… Гладил девушку по спине, расчесывал пальцами ее длинные мягкие волосы и говорил ей на ушко:
— Я кричу в постели только с тобой. И между ног ласкаю только тебя. И все остальное тоже только с тобой. Малыш, мне с тобой хорошо. Я не занимался сексом ни на этом диване, ни на этом столе, ни уж тем более на тренажере. Я ни на секунду не забывал о тебе, клянусь…
Наташа заглянула ему в лицо и проткнула его долгим рентгеновским взглядом. Максим не отводил глаза.
— Это ведь ложь? — задала вопрос совершенно уверенным тоном.
Мужчина обиженно пожал плечами:
— А, может быть, и правда — но какая разница? Все равно ты сама решаешь, верить или нет.
Он больше ничего не стал ей говорить, чтобы дать время подумать над его словами. Когда-то он уже высказывал свое мнение о том, что люди верят только в то, во что хотят верить. Девушка молча отстранилась от него и начала наводить порядок на рабочем столе, где только что прошел ураган по имени «Наташа». Разгребая документы, как бы невзначай попросила мужчину:
— Поделись опытом, как тебе удалось забыть о моей измене?
— До сих пор не удалось, — ответил тот, покачав головой. — И в постели поначалу иногда возникали всякие нехорошие мысли. Просто стараюсь не упрекать тебя в этом. Постоянно напоминаю себе, что прошлого не изменишь… А вообще, знаешь, был такой момент… Убеждал себя, убеждал, что простил тебя. Но на самом деле простил только тогда, когда по-настоящему понял — я уже не буду у тебя первым. Никогда. Смирился… Не могу быть первым, зато могу быть лучшим! А для меня это гораздо важней.
Наташа обдумывала его слова и раскладывала карандаши и ручки по стаканчикам.
Максим ее не отвлекал, пока она не закончила уборку. Потом равнодушно спросил:
— Тебе еще интересно, зачем мы сюда пришли?
И тут Наталью осенило:
— Да, кстати! Зачем?
Максим открыл стеклянные дверцы шкафа и достал оттуда несколько музыкальных дисков. Протянул их девушке. Наташа взяла их, еще не совсем понимая, что это, но через секунду, удивленно раскрыв рот, быстро перелистала коробочки.
— Это музыка с Выпускного вечера! — восторженно воскликнула девушка. — И мои песни!
Сердце сжалось. Хотя на концертах ее школьная рок-группа все исполняла живьем, но все свои творения ребята обязательно записывали на диски. На память. Обложки этих дисков она узнаёт сразу и наверняка. Их копии — у нее в сердце, и разум идентифицирует их со стопроцентной точностью, возвращая мысли в прошлое.
— Откуда они у тебя? — подняла глаза, на которые снова набегали слезы, только теперь уже от тоски по прошлому.
— Тамара Владимировна отдала. Ты знаешь, она больше не работает у нас в школе («У нас в школе» тоже метко пронзило затертую память). Она теперь директор в четырнадцатой. Я их иногда слушаю, когда остаюсь здесь один. Включаю в зале погромче и пью вино за барной стойкой…
