— Я тоже этого не хочу, не переживай, — успокоил Максим. — Мне было хорошо все эти годы, и я постараюсь, чтобы все осталось, как есть. Знаешь, когда близкий человек предает тебя однажды, тебе трудно поверить ему второй раз. Представь, можно ли верить человеку после двухсотого предательства? Ты кушай, кушай. Я еду в клуб и позвоню твоим родителям, чтобы тоже туда ехали. Так что, если не хочешь видеться с отцом, то забери Катьку, погуляй с ней где-нибудь, на море сходите, или в парк.

Наташа рискнула. Катю забрали у бабушки и решили взять ее с собой в клуб до вечера. Виктор Карлович вышел на пенсию, и в августе они с Катей поедут в деревню, откуда родом отец Макса. Это где-то в стороне Волгограда. Виктор с удовольствием рассказывал Наташе свою историю.

В семь лет, не выдержав избиений других деревенских мальчишек из-за его «фашистских» корней, Витя собрал маленькую котомку и отправился к Черному морю. Пешком. Ушел осенью, заглядывая по дороге в чужие огороды за пропитанием; иногда его доброжелательно кормили сами хозяева, собирали на дальнейшую дорожку немного припасов, кто сколько мог. А иногда Витя оставался без еды неделями, и спал прямо на траве, на гравии, на дереве, где попало. Может, даже терял сознание — не помнит. Шагать от села до села оказалось самым сложным, особенно по ночам, ведь темнота была нереальная. И когда шли дожди, Витя не останавливался, понимал, что он сможет выжить, только двигаясь дальше. Зато мало-мальски населенный пункт был как оазис в пустыне! Кое-где он проводил по несколько дней, а где-то даже недель. Соседи рассказывали друг другу об отважном мальчике и с миру по нитке собирали ему то одежку потеплее, то крышу над головой. Кто-то отдал ему велосипед, и дальше он уже пытался ехать.

Путь оказался неблизкий, наступили холода, и он, малыш, отморозил себе руки и ноги. Его приютили в крохотном бедном домике в одном из сел на Кубани, вернули к жизни, отогрели. Чудом он не лишился рук да ног! И едва наступила весна, как Витя снова собрался и двинулся дальше к своей цели. Думал, что идет на юг, но шел на запад. Немного ошибся морем: шел на Черное, а попал на Азовское. В Ейске пришел на первый попавшийся корабль и сказал: «Хочу быть моряком»! Отказать ему не смогли… Долгое время учился в морском училище и взрослел. Потом — наконец-то! — поступил на корабль юнгой и только тогда впервые вышел в море! Понял, что не ошибся с выбором дела всей своей жизни! В восемнадцать лет ушел служить, конечно, на флот. Пять лет служил — в Сочи. Так потом в Сочи и остался.

Наташа со знанием дела объявила, что ее дед тоже был моряком, и, узнав фамилию, Виктор обрадовался:

— Знал я твоего деда! Я же на его корабле капитаном стал, когда он на пенсию ушел! Замечательный был человек! Мировой!

— Мир тесен, — шептала Наташа. Сама она своего деда узнать не успела.

А у Виктора там, в родной деревне, и братья, и сестры есть, правда, полукровные. Как сильно девушка Настя, его матушка, убитого немца ни любила, но замуж после войны все же вышла. Эти родственники постоянно приезжают в Сочи летом, но Наташа никого из них не знает. Максиму они не нравятся: приедут, развалятся на диване, а мама их обслуживает. Или начинают ныть, что у них совсем нет денег, и отец выдает им из своего кармана «отпускные». Макс не понимает, зачем ехать в Сочи, если у вас нет денег?! Но молчит. Все-таки, это родственники отца…

— Вот я помру, — твердил Виктор, — и никто к вам ездить не будет, потому что вы гостям не рады!

— Ну, что никто не будет ездить, я не огорчусь! — съязвил Максим. — Но вот о «помирании» ты что-то рано заговорил!

— Да почему рано? — пожимал отец своими крепкими плечами. — Что мне на пенсии делать? Вся жизнь была связана с морем… Теперь ничего не осталось… Я и так там дольше положенного продержался.

— А ну прекрати! — строго требует Максим. — Мы что, не заслуживаем того, чтобы ты хотел жить ради нас?

Как часто в последнее время Виктор начинает такие разговоры! Либо он напрашивается на всеобщее внимание — в чем Наташа сомневается; либо думает об этом так много, что умолчать просто не получается… Наташа до слез в глазах расстраивалась, подумав о том, что время не обманешь. Виктору шестьдесят три, и у него уже был инфаркт. А он такой хороший человек! Его Наташа уже без мучений совести называла «папой».

Потом вернулись из магазина Катя с бабушкой, и все уселись за стол пить чай, невзирая на летнюю послеобеденную жару.

В клубе Катя была для Наташи таким своеобразным способом отвлечься от навязчивых взглядов собственного отца. Наташа долго терпела отца в директорском кабинете, но потом повела Катюшку в зал под предлогом того, что «взрослым» надо обсудить бизнес. В зале угощала Катю соком из бара «за счет заведения». А вскоре к ним присоединилась и Евгения.

…Едва Женя вышла из кабинета, и мужчины остались одни, Макс сразу же перевел разговор с Алексеем на по-настоящему важную тему:

— Леха, ты, конечно, мужик хороший, но есть кое-что, что меня совершенно не устраивает.

Алексей с непонимающей улыбкой смотрел на собеседника и ждал продолжения. Макс устремил в него пристальный взгляд и после красноречивой паузы уточнил:

— Ты сам перестанешь пялиться на мою жену, или тебе помочь?

— Максим! — расплылся тот в подхалимной мимике. — О чем ты говоришь? Это же моя дочь!

— Это моя жена, — поправил его Макс. — И я бы уже давно морду тебе набил за твои наблюдения за ней в душе, если бы она за тебя не заступалась. Она считает тебя своим отцом, так что, будь добр, хотя бы веди себя соответственно!

Алексей долго растерянно смотрел на воздух: Макс выразил свои мысли совершенно ясно. Алексей все понял: что Максим осведомлен об удочерении, что Максим осведомлен о подглядываниях, и что Максим «морду набьет» и будет прав. «Красота создана для того, чтобы ею любоваться», — хотел бы Леха сказать, но на всякий случай промолчал.

С открытия прошло всего лишь два дня. Сегодня понедельник, и в «Эго» пока понедельник — выходной. Наташа сидела дома на огромном разложенном диване, скомкав под собой все, чем была застелена постель, и запихивала в рот чипсы.

— Выплюнь эту ерунду! — потребовал Макс, выйдя из душа и вытирая волосы полотенцем.

— Зачем это? — удивилась девушка, не отводя взгляда от мерцающего экрана телевизора.

— Ты же даже не ради удовольствия ешь! — пояснил Максим. — Так, просто — лишь бы что-то заглатывать большими дозами! Хотя бы смакуй! Не понимаю, как эта гадость может нравиться, если она портит желудок?

У Макса такое правило: вкусно может быть только то, что полезно и правильно приготовлено. Наташа, действительно, даже не обращала внимания на вкус чипсов. Она просто жевала, провожая отсутствующим взглядом бегущую строку внизу экрана. Даже клипы не смотрела, только кивала, пританцовывала в такт музыке. О чем думала? Уж точно не о том, что через пару минут ее жизнь может превратиться в настоящий ад…

— Макс, — пробормотала она вдруг растерянно, — а у Даши твоя фамилия после развода осталась?

— Не знаю, — оглянулся Максим, оторвавшись на мгновение от своего безупречного отражения в зеркале. — А какое это имеет значение?

— Веллер Дарья Борисовна? — несмело уточнила Наташа.

Борисовна? Макс, кажется, никогда не указывал своей девушке на отчество бывшей жены… Совершенно не понимал ее расспросов и непривычно тихого, сочувствующего, извиняющегося тона.

— Красноармейская, дом 36, - добавила Наташа. — Ты когда-то говорил, что она жила на нашей улице. Я — в тридцать пятом, ты — в сорок первом. А Даша ведь в тридцать шестом, да?

— Да, — ответил мужчина рассеянно. — К чему ты?

— Тут объявление в бегущей строке, — замялась Наталья. — Гражданская панихида завтра в час дня, Красноармейская, 36.

Макс отказался взять Наташу с собой на похороны. А Наташе очень не хотелось оставаться в стороне! Вчера, увидев эту странную строку по телевизору, Макс был сам на себя не похож. Казалось, не верил, несмотря на все совпадения. Сначала долго сидел, застыв неподвижно, только монотонно мял кисти своих рук. Потом, чтобы не вызывать у Наташи всяких нелепых подозрений, лег спать. Но эту наблюдательную девчонку не обманешь — он еще не скоро смог уснуть.