– Бежим! – Робард бросился вперед и укрылся под сенью рощицы молодых деревьев.

– Что? – Косов остановился и уставился на происходящее, смешно уронив челюсть, как персонаж комедии. Зеленое сияние росло с пугающей беззвучной быстротой, потом разлетелось над головой изумрудным взрывом. Шум, похожий на звук захлопнувшейся гигантской двери, бросил Робарда на траву. Самолет прогрохотал мимо, волоча за собой гром как от товарного поезда, пролетел на бреющем над спасательной шлюпкой и исчез в направлении городу. Пчелы злобно гудели вокруг, когда Робард собрался и встревоженно огляделся, ища адмирала.

Лейтенанта сбило с ног ударной волной. Сейчас он уже сидел, осторожно держась за голову. Кресло не упало, и оттуда летел громкий, но неразборчивый поток инвектив.

– Ах ты, блин, твою мать зараза! – Курц поднял здоровую руку, грозя небу парализованным кулаком. – Революцанер, мать твою так и не так! Ой!

Рука упала.

– Что случилось, ваше превосходительство? – озабоченно подскочил Робард.

– Ужалила, гадина, – пожаловался Курц, облизывая тыльную сторону ладони. – Пчелы проклятые.

Вокруг раздавался сердитый гул, и Робард стал отмахиваться испачканными в земле перчатками.

– Все будет в порядке, господин адмирал, как только мы вас доставим в диспетчерскую, а оттуда – в замок. – Он осмотрел раздавленное насекомое и нахмурил брови. Красные, изуродованные ударом буквы проступали на брюшке с неестественной четкостью. Робарда передернуло, и он вытер перчатку о траву. – Лучше будем двигаться, пока этот самолет не принял нас за противника.

– Везите вы, – велел Косов, прикладывая к голове покрасневший платок. – Пойдемте.

Они вместе повернули и направились к диспетчерской вышке, за которой смутно виднелся герцогский дворец и то, во что превратился при новом порядке город.

В восьмидесяти километрах от этих событий приземлялась другая спасательная шлюпка.

Рашель сонно встряхнулась и открыла глаза. Она не сразу сообразила, где находится. Вход в плотные слои атмосферы прошел куда как негладко: капсулу мотало так, что Рашель бы стошнило, не включись вестибулярные глушители. Позади нее раздался стон, и она покосилась в ту сторону. Мартин явно приходил в себя, тряс головой, и лицо его кривилось и дергалось. Василий за спиной простонал еще раз:

– Ох, ну и ужас был!

– Жив остался? – Она проморгалась, посмотрела на экран. Черные полосы закрывали приличную его часть – остатки аблятивного теплового щита, что расплавился и дал потеки на внешних камерах корпуса. Горизонт лежал плоской синей линией, земля была полускрыта завесой облаков. Капсула спускалась на главном парашюте. Альтиметр отсчитывал последние две тысячи метров.

– Проверьте, можете ли шевелить ногами.

– Могу, – ответил Мартин.

Василий только скулил. Рашель не стала дальше беспокоиться об их здоровье, у нее была еще куча дел до посадки. Куча всяких возможных осложнений, поскольку двигателя теперь не было.

Пилот, отобразить расстояние и направление к точке рандеву.

На дисплее замигала наложенная карта. Точка посадки оказалась неожиданно близко – всего несколько километров от цели.

Пилот, состояние посадочных двигателей.

Еще картинки: диагностика, план самопроверки посадочного двигателя, небольшой пакет, висящий в стропах между прямоугольником парашюта и крышей капсулы. Сработав от радара, посадочная турбина врубится за минуту до приземления, сбросив костедробительную скорость пятьдесят километров в час до скорости мягкой посадки.

– А я бы выпил, – сказал Мартин.

– Придется пару минут подождать. – Рашель внимательно вглядывалась в экран. Тысяча метров.

– Я ног не чувствую, – пожаловался Василий.

О черт.

– Пошевелить ими можешь? – спросила Рашель, и сердце у нее застучало в горле. Она не могла предвидеть появление третьего пассажира, и если у него повреждение позвоночника…

– Могу.

– Так какого хрена ты говоришь, что их не чувствуешь?

– Замерзли!

Рашель зевнула, в ушах щелкнуло.

– По-моему, у нас давление в кабине упало. Ты, небось, сунул свои ноги куда-то к вентиляции.

Снаружи понесся туман, побелело. Еще через десять секунд облачность стала реже, появились деревья и реки. Головокружительный вид – приближающаяся на экране земля. Рашель скрипнула зубами. Рядом с ней завозился Мартин, стараясь рассмотреть все получше.

– Внимание! Надув посадочного плота.

Вокруг днища капсулы обернулся желтый питон, раздулся наружу, закрывая вид на землю внизу. Рашель про себя выругалась, высматривая среди деревьев поляну. Но лес казался необычно плотным, и она сосредоточилась.

– Вон там! – показал Мартин.

– Спасибо. – Она стилом показала поляну автопилоту.

Пилот, двигаться к указанной площадке. По прибытию запустить автоматическую процедуру приземления.

– Внимание! Включение посадочного двигателя через пять секунд. Три секунды. Отделение главного купола. — Капсула рухнула вниз, вызвав приступ тошноты у пассажиров. – Включение двигателя.

Громкий гул сверху, и падение остановилось. Поляна снизу подпрыгнула, и гул превратился в прерывистый рев.

– Внимание! Приземление через десять секунд. Приготовиться к посадке.

Мелькнули на экране деревья, безжалостно-зеленые стебли, сбросившие листья размером с книгу, с лиловыми прожилками. Мартин ахнул. Они равномерно падали, как лифт в стеклянной шахте на стене невидимого небоскреба. И наконец с толчком, от которого лязгнули зубы, капсула остановилась.

Тишина.

– Итак, парни! – Рашель неверной рукой расстегнула привязной ремень. – Благодарим вас, что воспользовались Авиалиниями ООН и приглашаем в следующий раз тоже лететь с нами.

Мартин хмыкнул и потянулся.

– Нет, так не достать. Сперва отстегнуться надо. – Он уронил руки. – Тьфу ты, как свинец. Забавно даже.

– Всего-то и надо, что восемь часов в невесомости. – Рашель рылась в рундуке возле колодца у своей левой ноги.

– Кажется, я вас, землян, теперь понимаю, – начал Василий и остановился, пережидая, пока дрожь в голосе пройдет. – Вы все спятили!

Мартин глянул на Рашель.

– Он только сейчас заметил.

Она села, держа небольшой рюкзак.

– Долго же он соображал.

– Ладно, что теперь будем делать? Пробиваться наружу консервным ножом или ждать, что кто-нибудь пройдет и сдернет крышку за кольцо?

– Прежде всего, – Рашель увлеченно прошлась по значкам на консоли пилота, – мы скажем Критикам, что сели благополучно. Второе – вот что. – Она подняла руки и схватилась за верх экрана. Он сморщился, как тонкий пластик, открыв внутреннюю стенку капсулы. Большой пароходный чемодан наполовину торчал из переборки, из-под полуоткрытой крышки высовывались трубки и кабели.

– Я так и знал! – воскликнул Василий. – У вас запрещенный…

– Заткнись. – Рашель нагнулась вперед и что-то поправила под крышкой. – Так, а теперь уходим. И быстро. – Встав, она отперла верхний люк и дала ему соскользнуть в капсулу на место экрана. – Помоги-ка, Мартин.

– О’кей.

Через минуту они все сидели на крыше посадочного модуля. Усеченный конус стоял в лужице желтых юбок, посреди травянистого луга. Слева в густых камышах лениво журчал ручей, справа стоял стеной ряд старых темных хвойных деревьев. Воздух был холодный, свежий и невероятно чистый.

– Что дальше? – спросил Мартин.

– Я вам рекомендую сдаться властям. – Василий навис над ними. – Если вы будете упираться, ваше дело плохо, но если вы сдадитесь мне, я… я… – Он затравленно огляделся.

– Каким властям? – фыркнула Рашель.

– В столице…

Рашель в конце концов не выдержала.

– Послушай, мальчик, мы свалились в дикой глуши, на сломанной шлюпке, без припасов, на планету, только что пораженную сингулярностью третьего типа. Последние двадцать шесть часов я наизнанку выворачивалась, спасая наши шкуры – все наши шкуры, включая твою, – и буду очень благодарна, если ты хоть ненадолго ЗАТКНЕШЬСЯ! Первый наш приоритет – выжить, второй – для меня – связаться с людьми, к которым я прибыла, а выбраться обратно в цивилизацию – третий пункт списка. Пока доходит?